Огненный поцелуй для Снежинки. Академия Семи стихий

Пара началась, и профессор принялся рисовать на доске формулы, по которым, якобы, строится поведение человека. На товары появляется спрос, на него отвечают предложением. И когда предложения становится слишком много, цены падают. Интересно, когда в Рейнерии последний раз падали цены? Да и вся эта теория про избыточный спрос и некую предельную «полезность» каждой единицы товара не объясняла, почему моя матушка покупала каждый сезон новые наряды.

Согласно теории профессора, каждое следующее платье должно было быть нужно ей все меньше и меньше, а нет, стоило ее любимой модистке придумать новый фасон, и мама была обязана обновить гардероб.

Размышляя над этой ерундой, я смотрел в окно. Сквозь мутное стекло виднелся угол парка. На деревьях набухали почки, а кое-где проглядывала и молодая листва.

Я снова подумал об Одри. Куда она ушла? Почему не стала говорить даже подруге? Ведь наша команда победила, почему не отметить со всеми?

Впрочем, все это было куда менее важно, чем понять, откуда у Одри метка, связана ли она с моей и что означает. Может, она не сказала подруге, куда ушла, как раз потому, что ей есть что скрывать? Да и в той аудитории она могла оказаться не случайно…

Девчонка так сильно засела у меня в голове, что даже начала мерещиться.

Мне показалось, что Одри, вооруженная граблями, убирала с газонов прошлогодние листья. Но с чего бы ей? Неужели попала на отработку? Верится с трудом.

Нет, это и правда она!

Я невольно залюбовался ее светлым хвостиком, качавшимся туда-сюда, пока она работала. Да и орудовала граблями она на удивление ловко.

— Мистер де Аллентайн? — послышался голос издалека.

Глава 8.4

— А? — Я посмотрел в сторону доски.

Профессор недовольно надул губы.

— Я смотрю кривые безразличия вам полностью безразличны.

По аудитории волной разошлись смешки, а Вильсон сложил руки на груди.

— Хватит витать в облаках, мистер де Аллентайн. Или вы думаете, мой предмет вам не понадобится?

Я почувствовал себя в центре внимания, но сегодня выступать особенно не хотелось. Надо же, сидел себе тихо, но Вильсона и это не устроило. Как будто догадывался, какого мнения я о его предмете.

— Простите, профессор, — начал я. — Но вы тут рассказывали, что потребитель якобы стремится максимизировать полезность и минимизировать затраты. По-вашему получается, что человек умен и действует, исходя из своей выгоды. А в жизни люди чаще тратят деньги на барахло, которое им не нужно, и не задумываются ни о какой полезности. Да даже о затратах не всегда думают. Человеческое поведение и эмоции нельзя вписать в формулы.

— Что ж, мистер де Аллентайн, — проговорил профессор. — Раз вы считаете, что все в моем предмете знаете, полагаю, нет необходимости посещать мои занятия.

Мы встретились взглядами. Вильсон бросал мне вызов, рассчитывая, что я извинюсь и попрошу остаться. И по-хорошему, не надо было, конечно, выступать. Отсидел бы себе тихо пару. Впрочем, я так и старался и вести занятия ему не мешал. Так что он начал первым.

Поднявшись, я собрал вещи и покинул аудиторию. Тут же выкинув Вильсона из головы, пошел искать Одри. На том месте, где я ее видел, девушки уже не оказалось. Листья она убрала, но я надеялся, что еще не ушла. Поэтому направился к сарайчику мистера Шира.

По пути меня охватило странное волнение, словно я должен был поторопиться. Я ускорил шаг, а затем и вовсе побежал.

Дверь в сарайчик садовника была закрыта, но без замка. Рывком дернув ее, я чуть не наткнулся на грабли, перегораживающие проход. Что за дела?

Перескочил через них и поспешил дальше. И тут увидел странное. Над полом парил зелененький огонек, а перед ним стояла Одри с садовыми ножницами. Она держала их острием к себе, и я среагировал молниеносно. Не знаю, что происходило, спрашивать было некогда.

Я запустил в духа огненный шар, отчего тот зашипел и превратился в облако пара, а сам подскочил к Одри и, схватив за лезвия, выдернул ножницы у нее из рук.

— Ай! — она вскрикнула и, моргнув, уставилась на меня. — Что ты тут делаешь?

— А ты?

Я положил ножницы на полку и, развернувшись, посмотрел на то, что осталось от огонька. На полу было что-то начерчено мелом, похожее на сигил для вызова духов. И в его центре лежал крохотный синий шарик. Водная матирия.

Я сдвинул брови.

— Одри?

Глава девятая, в которой Марко изучает язык цветов

Одри

Откуда в садовом сарайчике взялся Марко, я так и не поняла. Вот я вызвала блудичка, вот любовалась им, разглядывая переливающиеся струи… И вдруг, ни с того ни с сего, Марко вырвал из моих рук ножницы, царапая лезвиями едва не до крови. А теперь еще и сверлил таким взглядом, что хотелось провалиться сквозь землю.

— Пожалуйста, скажи, что это не то, чем кажется, — проговорил он, сурово хмурясь.

Я посмотрела туда, где только что висел огонек, но теперь вместо него на полу лежал шарик матирии. Маленький, не больше пуговицы.

На мгновение блудичка даже стало жаль.

— Ты его убил, — сказала я вслух.

— Потому что иначе он убил бы тебя, — возразил Марко.

Я снова перевела взгляд на парня. В его невозможно-зеленых глазах светилось беспокойство. Может, он прав? В конце концов, откуда у меня в руках взялись ножницы? Я не помню, чтобы их брала. Блудички завораживают своих жертв. Может, и меня заворожил?

Я открыла было рот, чтобы сказать спасибо, но тут Марко произнес занудным, как у профессора, тоном:

— Вызывать духов в одиночку опасно.

И мне стало обидно. Ему-то, конечно, хорошо, у него с магией проблем нет. Вот и читает нотации. А мне что делать?

— У меня не было выбора, — пробурчала я и, отвернувшись, присела.

— Одри, если об этом узнают… — продолжал он.

Но я уже не слушала. Протянула руку и осторожно взяла шарик матирии в ладонь. Он вспыхнул, чуть пощекотав кожу, и исчез.