Огонь измены

Она презрительно фыркает в ответ:

– Пошёл ты. Будет спрашивать он с меня. Да потому что на тебя он похож, такое же чмо.

Сжимаю руки в кулаки, играю желваками. Как бы сдержаться и не всечь ей сейчас.

– Чё смотришь, фэбс упоротый? Ударить хочешь? Только попробуй. Я мать твоего сына, имею право говорить, что думаю. И делать тоже. Сейчас вот не хочу рожу твою видеть мусорскую. Танцевать хочу.

Она поднимается с дивана, но ноги не слушаются, танцев не получилось. Арина падает обратно.

– Игорёк, я спаать буду, - сменив тон, жалобно тянет она, - не бзди мне на ухо, иди на хрен отсюда лучше.

И укладывается головой на подушку, прикрывает глаза.

– Поспи, Арина. Последний раз здесь. Ты переезжаешь в свою квартиру. Распоряжусь, чтоб собрали твои вещи.

– Да, да, да, - насмешливо тянет она с закрытыми глазами, - куда ты денешься, Соловьёв. Ничего ты мне не сделаешь, я мать.

Попыталась что-то ещё сказать, но получилось только бессвязное бормотание. Захрапела.

Тьфу, бл*ть. Всё, хорош. Мать она. Обойдётся мой сын без такой матери, справимся без неё. Меня же отец как-то вырастил.

Вызываю помощницу, прошу собрать вещи Арины. Заказываю такси на время. Пусть уезжает. Сегодня узнаю, как развестись поскорее.

Стою у окна, нервно улыбаюсь. Доигрался в семью, Соловьёв. Наивный такой. Думал, что если шлюхе нормальную жизнь организовать, денег достаточно дать, работу нормальную, то она исправится. Нет, это всё-таки призвание. Не хотел, чтобы сын рос, как я, без матери. Смотрел сквозь пальцы на её бл*дство. И вот до чего мы докатились.

Надо было дома чаще появляться. И с сыном разговаривать. Правильно, Зефирка мне вваливает, исключительно по делу. И у неё есть причина плохо думать обо мне, шарахаться даже. Веду себя, как урод. И давлю слишком, похоже. Невольно улыбаюсь, вспомнив её широко распахнутые глаза с длинными ресницами. Губы тёплые. В груди ощущения такие. Странные очень. Тянет к ней, и что делать с этим не знаю. Волнуюсь, что лоханусь, отпугну. Хожу вокруг, как на охоте, а как подступиться, не знаю. Как вообще с такими девочками волшебными обращаться? Реально, ума не приложу.

С Аринкой всё просто было.

Почти шесть лет назад

Бухаем с Саньком после парилки. Друг практически в коме, любимая за другого вышла. Предлагаю "баттерфляй" вызвать, клин клином повыбивать.

Через час врываются девочки. Громкие, весёлые, ржут, тарахтят чего-то. К Саньку лезут. Ко мне нет. Знают, что брезгливый, не могу с разными. Романы с моей загруженностью не покрутишь особо. Поэтому выбрал одну из них, только её пользую когда мне надо. Понимаю, что для неё просто работа, и она со всеми подряд. Требую справки с неё регулярно. Зато обязательств нет, ревности, выноса мозга и заморочек любовных. Да и хоть какая-то иллюзия отношений.

Аринка встаёт напротив, руки в бока. Смотрит требовательно.

Киваю ей на свои колени:

– Падай.

Но она качает головой, взмахом руки отзывает меня в сторону. Поднимаюсь, иду за ней, попутно вспоминая, за что должен ей.

Она поворачивается ко мне и сразу в лоб заявляет:

– Соловьёв, мне деньги срочно нужны. Помнишь, презик порвался? Короче, на аборт давай.

Ждёшь

Ты вернёшься домой.

В пустоту и озноб.

Темнотой замерев у окна,

За гирляндой прямой

Магистрали нон-стоп

Наблюдать в ожидании сна.

Вспоминать и сжигать

Возмутительность слов

Разрываться на сто мегатонн.

Самому себе лгать,

Что спокоен, здоров,

Подавлять измытаренный стон.

И часы ни при чём,

От надежды тошнит.

За окном начинается дождь.

Ты английским ключом

Закрываешь свой скит.

Одиноко болеешь и ждёшь.

Соловьёв

– Соловей, да ты пьяный же, - Орлов, возмущённый и злой, сильно встряхивает меня за плечи, - Успокойся, остынь. Просто дай ей денег. Она не хочет детей, а ты вместо неё родить не сможешь.

Аринка недовольно поддакивает из-за его плеча:

– Не хочу! С чего это я должна уродовать свою фигуру?
– и строит глазки Саньку, - жалко, что я не от тебя залетела, да?

Он отмахивается. Ненавидит сейчас всех женщин из-за Кошки, что за другого вышла. Понимаю его боль. Но у меня другое.

Орлов продолжает меня убеждать:

– Соловей, ты запутался реально, - понижает голос, - тебе зачем это, брат? Если бы у них, - многозначительно окидывает взглядом притихших девчонок, - рейтинг был, она б в топе была, понимаешь, о чём я?

Понимаю. И не сомневаюсь даже. Только вот не знаю, как им всем объяснить. После смерти отца я пи*дец как одинок. Вообще никого рядом. А так хочется, чтоб у меня тоже был близкий человек. Тот, кто волнуется за меня, любит и ждёт. Кому я нужен не для чего-то, а просто так. Упорешься на работе, возвращаешься домой, а там мрак и тишина. Выть охота от тоски. Может, кто-то на небе услышал меня и послал этого ребёнка. Он должен родиться, и всё тут.

Размышляю об этом, заторможенно наблюдая за, возмущённо хватающейся за лоб, Ариной, за нахмуренным Саньком, за девочками, которые с интересом толпятся около нас. Все ждут от меня чего-то... Нет, не дождутся. Ни слова о личном. Никому и никогда нельзя показывать слабость, открывать душу.

Просто упрямо твержу:

– Не дам убить собственного ребёнка, - обращаюсь к Орлову, - Сань, это не по-пацански. Надо отвечать за свои действия. Мой батя же не убил меня, не сдал в детдом, когда мать свалила.

Поворачиваюсь к Аринке:

– Не хочешь воспитывать, роди и отдай мне его. Как суррогатная мать. Воспитаю сам.

– Да ты представляешь, сколько я денег потеряю за этот год, Соловьёв?! Кто мне это компенсирует? А потом как работать? Растяжки, обвисший живот, на пластику тоже денег надо. Ты дашь мне столько?

Так, кажется, торгуется. Отлично.

– Молчи, - одними губами умоляет Орлов.

Знает меня. Но в моём танке сейчас плохо видно.

– Дам денег, сколько скажешь. А хочешь, массажный салон куплю? Будешь хозяйкой, работать на себя.