Огонь в его крови

Она в ужасе задыхается, зажимая ладонью рот.

По-прежнему нет? Разве она не проголодалась? Озадаченный ее реакцией, наблюдая за ней, я откусываю еще один кусочек вкусной печени. Неужели она отказывается от своего подарка, потому что он от меня? Или она не понимает, что это подарок? Неужели двуногие здесь, в этом отвратительном месте, не кормят своих пар? Заботятся о них?

Или… она отказывается, потому что у нее уже есть пара?

Придя в бешенство от самой мысли об этом, я издаю тихий рык. Клау-да моя. Я буду за нее драться. Кто бы ни был ее парой, он ее не заслуживает. Даже мысль о другом мужчине, прикасающемся к моей избранной паре, заставляет меня в гневе расправить крылья, и я тут же перекидываюсь обратно в свою боевую форму.

Никто не имеет право забрать ее.

В углу Клау-да вскрикивает от отчаяния.

От этого я прихожу в еще большую ярость. Что бы я ни делал, моя пара меня боится. Так она ни за что не приблизится к моему угощению. Я еще дальше, чем когда бы то ни было, чтобы завоевать ее доверие. Черная вспышка сильного гнева затуманивает мой рассудок, и от ярости мое дыхание ускоряется.

Тьмажаждаубиватьгневнеудовлетворенностьяростьтьматьматьмаяростьжаждабезумиеяростьтьманасилиеубитьуничтожить

Клау-да, — напоминаю я себе. Я думаю о ее зеленых глазах. Об облаке ее рыжих волос.

Постепенно сжигающий гнев в моем сознании растворяется. Я должен сохранять спокойствие. Я не должен опускать руки. Нет, если я хочу заявить права на свою пару. Используя свои когти, я отрываю ногу от добычи и подхожу к своей паре. Бросаю эту ногу прямо перед ней в качестве подарка и жду.

Глава 8

КЛАУДИЯ

Я глазею на истекающую кровью козью ногу, которая шлепнулась на пол прямо передо мной, и меня аж передергивает от отвращения. Дракон нависает надо мной, а его пристальный взгляд нацелен прямо на меня. Даже не знаю, что более поразительнее, — что он в мгновение ока запросто перешел обратно в форму дракона или то, что он предлагает мне эту тушу животного.

Совершенно ясно, что он хочет, чтобы я съела ее. В данный момент я проигрываю перед глазами картину, как он отрывает большой, влажный кусок от печени, после чего предлагает его мне, а в это время кровь стекает по его подбородку. Брр…

В то же время, хоть я и безумно проголодалась, сырое мясо мне не по вкусу.

Мясо теперь практически всегда большая редкость. Во время «После» вместо куска мяса куда мудрее оставлять корову живой ради молока, а кур ради яиц. Ну, не то, чтобы мне достаются яйца или молоко. На окраинах Форт-Далласа имеются несколько фермерских хозяйств, но стада там маленькие, поэтому их легко защищать, когда драконы низвергают огненный дождь, а мясо сейчас на вес золота… если только это не мясо крыс или белок. За последние несколько лет я съела изрядное их количество.

Коза — это нечто новенькое. К тому же очень даже настоящая, а еще она большая и сочная, и я могу вволю ею наесться. Я уже столько дней не ела полноценную еду и возможно именно поэтому обдумываю насчет этого предложенного огромного куска сырого мяса.

Думаю, это хорошо, что он пытается меня накормить. Из этого следует, что он не жаждет съесть меня. И потребуется немало времени, чтобы откормить меня настолько, чтобы меня хватило на более чем один зубок дракона. Мой страх немного ослабевает. Трахнуть меня — да, конечно. Сожрать меня — ну уж нет.

Это именно то, о чем я задумываюсь.

Совершенно очевидно, что я привлекаю его — благодаря тому, что он без штанов — тем не менее, он останавливается всякий раз, когда я говорю «нет». Это делает его лучше — о, Господи! — большинства мужчин Форт-Далласа. Я медленно разгибаюсь из своего защитно-скрюченного клубочка и внимательно слежу глазами за драконом, который нависает надо мной и ждет. Он наблюдает за мной как коршун, а глаза у него янтарно-золотые. Ну, это хороший знак.

Он наклоняется и подталкивает носом ногу животного в мою сторону.

Никаких сомнений, определенно хочет меня накормить.

Все-таки, почему я? Почему из всех людей, которые за все эти годы были убиты драконами, именно я? Что во мне такого особенного? В чем отличие, что он тут же не убил меня, а вместо этого пытается накормить?

И я голодная. Ужасно голодная. До того, как меня арестовали, у нас закончились деньги и уже не осталось ничего из еды. Я продала все, что смогла, чтобы купить еду для Эми, но, в конце концов, я могла себе позволить купить только пару просроченных протеиновых батончиков у торговца в обмен на последнее, что осталось от топлива для нашей маленькой лампы. Я отдала их Эми, а для себя еду пару раз наскребала, делая случайные работы для единственного бара Форт-Далласа. Я получала предложения от Бекки Минет присоединиться к ее группе проституток, поскольку это единственное место, где девушка может получить постоянную работу. В то время я отказывалась, но после нескольких дней голодания, это начинало уже казаться выходом из создавшегося положения.

И тогда, разумеется, меня арестовали.

Со всей своей шокирующей реальностью тюрьма была не так уж плоха. Они кормили меня чаще, чем я сама себя кормила — один раз в сутки. И если бы я так не беспокоилась об Эми, я бы, наверное, больше наслаждалась теми мисками овсяной каши. Из-за всех этих размышлений мой аппетит разыгрался не на шутку.

Мне все время хочется есть.

Дракон еще раз подталкивает козью ногу прямо передо мной, и я прихожу к решению, что нам следует поболтать, прежде чем я перейду на сырую пищу и попытаюсь съесть эту окровавленную гадость.

— Кэйл, — говорю я тихо. — Мы можем поговорить?

Уши дракона навостряются, и его огромная голова приближается настолько близко, что от неожиданности я ахаю и падаю назад. Но он просто ждет, а его крупные золотые зрачки излучают бдительность.

Я указываю на козью ногу.

— Я буду это есть, но не сырым.

Он рассматривает меня, потом рассматривает козью ногу. Затем он переводит взгляд обратно на меня и ждет.

Отлично, мы быстро сдвигаемся с мертвой точки.

— Я бы хотела, чтобы ты снова изменился обратно, — бормочу я себе под нос. Отчего-то мне легче общаться с ним, когда его глазное яблоко не размером с шину, которое таращится прямо мне в лицо. — Эта штука сырая, к тому же на ней козья шкура. Ты должен ее приготовить.

Никакой реакции. Большие глазные яблоки моргают, ждут.

Понятно. Это не работает. Размышляя, я кусаю губы и тогда пробую другую тактику. Я бросаю взгляд на дракона, чтобы убедиться, что он не собирается на меня набрасываться, ну а потом дотягиваюсь до козьей ноги и тяну ее в свою сторону.

Он даже не шевелиться. Все, что он делает, — смотрит на меня пристальным взором.

Ну и ладно. Притянув козью ногу к себе, я тщательно ее осматриваю. Рваные клочья кожи — шкуры — свисают там, где он оторвал ее от туши козы. Я тяжело сглатываю. Ведь не такая уж я и жеманная ханжа. Я уже раньше видела — и ела — мертвые туши с территории свалки. Я наблюдала за тем, как люди их разделывают. Я отлавливала белок и относила их на продажу производителям тушенки, потому что, если съедать их самим, — значит выбросить деньги на ветер. Я наблюдала за тем, как они снимают с них шкуру и готовят из них пищу. Просто мне… никогда не приходилось снимать шкуру с мяса, которое буду есть лично я.

Видимо, сейчас у меня появилась громаднейшая возможность. Или что-то типа того. Ну, хорошо. Я протираю свои ладони и оглядываюсь в поисках чего-то, что можно использовать в качестве ножа. Совсем неподалеку валяются осколки битого стекла, и я направляюсь туда, чтобы взять один из них.

Дракон тут же оказывается рядом со мной, бросившись прямо перед дверью на лестничную клетку. В его напряженном взгляде вспыхивают черные огоньки.

— Успокойся, великан, — говорю я ему и осмеливаюсь погладить его по носу. — Я только достану какие-то приборы для разделывания, ладно? Я усвоила урок. Не собираюсь я никуда уходить.