Огонь, Вода и Медные Порталы
Шрифт:
Любогнева очнулась от своих воспоминаний, когда хрустнул в её руках крепкой льняной тканью разорванный платок. Грудь её тяжело вздымалась от нахлынувших переживаний. Щёки горели пунцовым румянцем. А вот она сейчас пойдёт, да и спросит Деяна, люба ли ему Авдотька, али она, Любогнева? И посмеет ли он ей сказать, что не люба она ему?
Тихонько приоткрыв дверь, выскользнула она в сени и, пройдя на носочках мимо княжеской двери, выбралась из терема незамеченной. Обогнув терем, отправилась в сторону конюшен.
Отворив дверь, вошла в одно из пахнущих сеном и лошадьми, деревянных
— Деян! — позвала Любогнева негромко, неуверенно проходя вперед.
В куче сена что-то зашуршало, и мужской голос спросил, обернувшуюся на шорох, Любогневу:
— Чего изволите, барыня? — стряхивая с себя сенную труху, Деян предстал перед своей хозяйкой. Неподвязанная поясом рубаха белела в неровном свете луны.
Любогнева криво усмехнулась и сделала игривый медленный шаг навстречу обладателю знакомого голоса. Она много чего желала. Еще недавно желала высечь его прилюдно.
— А скажи-ка мне, Деян, — начала она, теребя тонкими пальцами ленту в своей косе. — Ты когда сюда со мной просился, ты об ком думал, обо мне, али о служанке моей, а?
Деян глубоко вздохнул и выдохнул, наклонив вперед голову и теребя макушку, словно продолжая вытряхивать сенную труху.
— Отвечай, коли спрашиваю! — повысила голос Любогнева, не дождавшись ответа. Подошла вплотную к парню. — Ты когда под подол ко мне лез, думал, я тебя делить с кем-то стану, что ли? — сверкая глазами, зашипела Деяну в лицо.
Парень смотрел на неё, понуро опустив подбородок.
— Ну, чем я тебе не угодил-то, барыня? — спросил недоумённо. — Ты ж сама тогда хотела, чтоб я приласкал тебя. Прижималась ко мне каждый раз, как с коня снимал, за шею обнимала, трогала меня везде. Вроде, всем угодил, — пожал плечами парень. — Приласкал, как сумел. И не раз уж. Чего еще-то?
— Сама, значит?! — задохнулась от негодования Любогнева и раньше, чем успела осознать, что делает, наотмашь залепила Деяну пощечину.
— Да за что, барыня?! — зашипел парень. — То ластитесь ко мне, то дерётесь! Что не так-то?
— Сама. Сама, — как заведённая, повторяла Любогнева, выхаживая перед парнем по кругу на небольшом пятачке. Память безжалостно прокручивала в её голове все однозначные её приставания к парню и то, как она, чуть ли не силой, в конце концов, его на себя уложила. — А чего ж ты не прогнал меня, коли я не люба тебе?! — возмущенно выдохнула.
— Так кто ж барыне отказывает-то? — снова пожал плечом Деян. Любогнева остановилась, пораженная какой-то мыслью. Снова нехорошо усмехнулась:
— И то верно! — подошла к Деяну вплотную и закинула руки ему на шею, всматриваясь в смазливую мордаху. — Кто ж мне откажет-то? — впилась в его губы жадным поцелуем.
Огневед спешился с Олеговой помощью. В свете костра осмотрел медведя-Ивана. Достал из сумки берестяную фляжку и влил содержимое медведю в пасть.
— Противоядие, — объяснил, наблюдающим за его действиями, Олегу и Ратмиру. — Клинок мог быть отравлен.
Через пару минут
достал другую фляжку и снова, приподняв медвежью морду, влил в пасть целебную настойку.— В ранозаживляющий отвар добавил снотворное, — снова пояснил Огневед.
Вскоре медведь задышал глубоко и ровно, размеренно, переходя в состояние крепкого сна.
Ратмир подвел телегу ближе, и мужчины погрузили на неё тяжеленную тушу спящего медведя.
— Это хорошо, что он обернулся, — промолвил Огневед, усаживаясь на телегу рядом с телом медведя и беря вожжи. Олег, залив костёр остатками воды из фляги, кивнул:
— Для человека рана была бы смертельной, а так, глядишь, да выкарабкается.
На княжеский двор они въехали уже ночью, проехав не к главным воротам, а мимо казарм по объездной дороге, прямиком к терему Огневеда со стороны леса. Отворив дверь в подвал, внесли медведя и уложили на соломенный тюфяк.
Отпустив Олега и Ратмира отдыхать, Огневед, в неровном свете лучины перевязал медведя, наложив на рану целебное снадобье. Пришло время осмотреть тех бедолаг, что лежали в горнице его терема.
Настя проснулась от негромкого шума, доносящегося откуда-то из-за стены. Села на лавке и поняла, что подмёрзла в блузке и сарафане. Потёрла руками плечи и выглянула в окно. Две тёмные фигуры отделились от стены дома и, ведя в поводу коней, направились в сторону конюшен. Удаляющийся грохот повозки сопровождал их манёвры.
Настя встрепенулась: «Что это за люди? Ещё кого-то привезли? Или это вернулся Огневед?».
Негромкий стук в затемненном углу горницы отвлек внимание Насти, и в трепещущем свете лучины она рассмотрела какое-то шевеление. Половицы, сбитые вместе в неширокую крышку, поднялись и из-под пола показалась седая голова Огневеда.
— Там внизу есть вход! — ахнула удивлённая Настя и пошла навстречу старцу. — А здесь, выходит, подвал.
— Верно, — кивнул Огневед и поднялся по ступеням в горницу. Опустил крышку подвала на место. — Чего не спишь, девонька?
— Подмёрзла и проснулась, — потерла озябшие плечи Настя. — Вы не видели Ивана? — с надеждой заглянула Огневеду в глаза. Старец вздохнул:
— Жив Иван. Жив!
Облегченный вздох вырвался из Настиной груди, радостная улыбка прокатилась от губ к глазам, включая в радость все тело и девушка, не в силах справиться с нахлынувшим счастьем, обняла старика и всхлипнула.
— Ну-ну, — растерянно погладил её по голове узловатой рукой растроганный старец. — Будет тебе. Будет. Скоро явится Иван. Пока приехать не может. Больше ничего сказать не могу, дочка.
«Что ж, значит надо просто немного подождать. Главное, что Ванечка жив!», — отстраняясь, подумала девушка, смахнув ладонью с лица предательские слёзы.
— Раз уж не спишь, бери лучину, пойдем-ка, посвети, — позвал Настю за собой Огневед. — А я осмотрю раненых. Пора их перевязать.
Настя зажгла новую лучину от горящей в креплении на стене, и пошла вслед за Огневедом в небольшую, смежную с горницей, комнату, пропитанную ароматами трав и наполненную стеллажами с колбами, кувшинами и банками разного размера и цвета.