Ох уж эти штуковины!

– Знамо от чего! Скотины в раз сколько передохло! Продукты сгнили в каждом доме и змей повылезало. Завтра обратно в город поедете! Нечего тут делать! – за окном поднимался ураганный ветер, пригибая деревья к земле, стуча в окна и завывая в дымоходах и щелях. – Господи, помоги! Только бы вы уехали!

Тут Митя молча вытащил очки и положил их на стол, отодвинув в сторону бинты и мази.

– Знаешь, чьи? – он прищурился, глянув на деда, и сам не заметил, как скопировал его поведение.

Дед перекрестился и сел, на лбу выступила испарина.

– Додумались мертвого обокрасть? – прошептал он.

– Не крали мы ничего! – Митька вспылил. – Нашли случайно, вот и закрутилось все…

– Что – все? – еще тише переспросил дед.

– Нужно их уничтожить, – я прочистил горло и продолжил, – мне кажется, Колька там, – я кивнул на проклятые очки.

– Где – там? – произнес дед одними губами.

– Внутри, – я настаивал даже под натиском изумленного Митькиного взгляда. – Полетев с обрыва в овраг, Колька думал, что останется с Лизаветой, но в последний момент заметил, что ведьма за ним летит, испугался и забился, как в ловушку, в эти очки – единственную ниточку к Лизавете.

Некоторое время мы молчали, прислушиваясь, как хлопают у соседей ставни и трещат ветви деревьев.

– Лизавета, значит, – наконец, произнес дед. – А это – проклятая вещь. Знаю, видел такие.

– Где? – Митька вытаращился на старика.

– А ты думал, я, кроме грядок, ничего в жизни не знаю, – тот сурово посмотрел в ответ и продолжил, – Колька захаживал ко мне на кофий раз в недельку, все трещал, что в усадьбе кто-то бродит, а никак не может выйти на контакт. Он и мастерил-то всякую дребедень, чтобы на духов настроиться. Ишь, Кулибин! Добился своего. А Лизка-то ему полюбилась, вот ведь! Да только с мертвыми не шутят. Духи, призраки, всякая дрянь, одним словом, забирается в такую вот штуковину и начинает преследовать живых.

– И что делать? – Митька отодвинулся от стола, где лежали очки и подмигивали красными кнопочками на левой дужке.

– Сжечь, если получится, – дед тяжело поднялся.

– А Колька как же? – меня начала бить дрожь.

– Не могу знать. Во всяком случае, к ним он больше не будет привязан. – Аккуратно обернув очки платком, дед положил их в металлический тазик и щедро полил керосином из бутылки, которую прихватил в коридоре.

– Ну что, с Богом? – он чиркнул спичкой и внимательно на нас посмотрел.

Мы кивнули, не в силах произнести ни звука.

Огонь полыхнул сразу, сначала желто-оранжевый, потом – синий и на мгновение – черный. Дед следил за ним с кружкой воды в одной руке, а другой, не переставая, крестил то себя, то нас, то пожиравший очки огонь. Когда стекла начали плавиться, комнату наполнил долгий печальный стон, сдавивший уши. Окна взорвались, как от ударной волны, ледяной ветер с улицы швырнул в нас комья земли, листья и поломанные ветки.

Никогда не забуду, что увидел в тот момент из окна: напротив дома за забором стояла Диана, пожирая нас зловещим хищным взглядом. Несмотря на ураган, ни один волосок на ее голове не шевелился, платье было испачкано грязью и порвано, но выглядела она сильной. Ужасно сильной. И то, как огонь, горевший перед нами, отбрасывал тень на ее властное злое лицо, навсегда запечатлелось в памяти. Ничего страшнее я в жизни не видел.

Дед вылил заготовленную воду на угасавшее пламя и расплавленные остатки Колькиных очков, а Дианка, сплюнув в нашу сторону, ушла.

Следующие два дня я помню плохо. Митька слег в горячке, жар никак не удавалось сбить, он постоянно бредил и кричал от страха, изредка приходя в сознание. Дед замкнулся, и я здорово напугался, что у него случится инсульт, но потом, когда, наконец, распогодилось и выглянуло солнце, он встал с постели и приготовил завтрак. Я только и успевал ухаживать за Митькой и, по возможности, не выпускать из виду деда. Спать я боялся, и, наверное, забота о других помогла пережить случившееся.

На Купалу дед рано погнал нас в церквушку на окраине деревни, настрого запретив вечером выходить из дома. Да мы и не собирались. Река разлилась от продолжительного ливня, и перебраться на другую сторону в город было невозможно. Когда следующей ночью на берегу снова развели костер, он был таким огромным, что зарево от него было видно даже из наших окон.

Чей дом полыхнул первым, так и не разобрались. Списали все на приезжих и чрезмерное увлечение алкоголем, но пара старожилов потом, спустя несколько месяцев, как все улеглось, рассказывала, будто видели ведьму, кружащую на метле над деревней, и вместо ног у нее были лапы с когтями. Каким образом после непогоды пожару удалось так быстро распространиться – тоже осталось загадкой. Дома и пристройки вспыхнули, как спички, словно политые серой вместо дождевой воды.

Мы бегали помогать соседям, дед только и делал, что таскал ведра до самого рассвета, и наш дом остался нетронутым. Стоял себе тихий и пустой, с побитыми окнами, в окружении ревущего пламени. Только я видел, как повеселевшая Лизавета с Колькой обнимались на нашем крыльце, а в доме хозяйничала покойная бабушка, и ни одна искра не попала в дом, который они берегли, как бесновалась поблизости Дианка. Сгорела она тогда или просто сгинула – не знаю. Помню только, как языки пламени охватили ее разом, и поток ее проклятий превратился в хохот.

Я больше не боюсь мертвецов и, главное, никогда не беру сомнительные штуковины в руки.

Нина Гулиманова

Десять тысяч шагов

Вера спустилась с крыльца и глубоко вдохнула свежий морозный воздух. Прогноз не обманул: погода стояла замечательная, безветренная – как раз для прогулки. В разрывах туч проглядывало декабрьское негреющее солнце.

– И куда же мне пойти сегодня? – спросила женщина вслух. И ответила сама себе: – Туда, где я ещё не была.

* * *

Всё началось с Вериного дня рождения. Накануне дети – Катя и Паша – попытались выяснить, что бы она хотела получить в подарок. Но Вера только отшучивалась.

День рождения пришёлся на воскресенье. И сын, и дочь жили в других городах, выбраться не могли. Позвонили утром, поздравили, но тайну подарков раскрывать не стали.

Вечером курьер привёз посылку. В ней лежали две коробки. Вскрыв их, Вера обнаружила в одной маленький аккуратный цифровой фотоаппарат, а во второй – фитнес-браслет. Тут же раздался звонок от дочери, словно та почувствовала важность момента.

– Мамуль, ну что? Получила подарки? Понравились? Смотри, фитнес-браслет – это чтобы ты гуляла. Ты же совсем пешком не ходишь, разве так можно? И работа сидячая, и дома из-за компьютера не встаёшь! Ты же у нас ещё молодая, красивая, а сидишь в четырёх стенах. Надо в день проходить не меньше десяти тысяч шагов. А фотик – это чтобы ты фоткала всё интересное, что на прогулке увидишь. И нам присылала. Паша предлагал тебе смартфон обновить, но я сказала, что на телефон ты не любишь снимать. Скажи, здорово мы придумали? Тебе нравится?