Охота на кавказских мужчин

Пускай телами станут души,

раз голова есть шар земной

с идущей на лице – на суше —

Второю мировой войной.

* * *

В священники ушел однажды Форман.

Там пробыл круглосуточно и в норме

довольно долго или хорошо.

Но срок вернуться в битву подошел,

и он ворвался в мир самоубийства:

валил врагов стремительно и быстро,

орудовал, как гирей, кулаком.

Что руки – доширак и анаком,

он говорил судье и репортерам.

Был самым сильным, пламенным мотором —

рыдал его направленный удар.

Противнику летел в лицо пожар,

ломал пространство, время или челюсть.

И Форман демонстрировал всем целость

своей любви к восточным головам.

Он бил Мали, Вьетнам и Суринам,

вколачивая хуки, апперкоты

в машины, магазины, самолеты

и детские попытки показать

раздетыми своих отца и мать,

чтоб небо развалилось на куски:

рублевки, двухрублевки, пятаки, —

точнее на полученные деньги.

И Форман встал тогда на четвереньки

и поединок с псом своим провел.

Потом сразились с ним диван и стол,

похожие на Тайсона и Боу.

Огромное катилось с неба шоу,

и голосом ничьим вещал бумбокс:

когда на ринге пусто – это бокс.

* * *

Израиль покрывает тонировкой

свои и палестинские очки.

В квартире небольшая обстановка.

Тетради, сигареты и значки.

Допитое до дна живое пиво

и холодильник за диваном Орск.

По улице иду неторопливо.

Смотрю направо – там стоит киоск.

Смотрю налево – там бежит дорога,

ведущая к базару своему.

Мне хочется вина испить из рога.

Покаяться всему и ничему.

Купить арбуза, сока и сгущенки,

но я беру печеночный паштет.

Вхожу затем в пространство кинопленки.

Внутри нее сажусь в кабриолет.

Веду его уверенно как профи

и уезжаю в виртуальный край.

А что есть разум? Парагвайский кофе.

А что есть чувства? Уругвайский чай.

* * *

Америка – антоним США.

Внутри нее мешаются китайцы

с одной национальностью – душа.

По Бостону бегут лисицы, зайцы.

Бизоны, крокодилы и табу

на перевозку тола и тротила.

В кафе Аляски все берут борьбу

меж пьесами Шекспира и О'Нила.

Заказывают смысл и правду книг

Толстого, Брехта и Хемингуэя.

Армения – верховный самый пик.

К нему ведут скамейка и аллея.

С любимой долгосрочный поцелуй

и сахарная в двух ладонях вата.

Название любви моей – Ануй.

Она волшебна, сказочна, крылата.

Живет она пока что в голове,

но после будет жить на небосклоне,

раз в фильме Я шагаю по Москве

играют Шварценеггер и Сталлоне.

* * *

В Ахалцихе огромная жара.

Деревья шелестят своей листвою.

По улице шныряет детвора.

Проносится звезда над головою.

Уходит в голубые небеса.

А я сижу на лавочке с Геворком.

Мы – легкость, утро раннее, роса.

Мы балуемся пивом очень горьким.

Нам весело и радостно вдвоем.

Мы смотрим на грузинку и армянку,

которые вдвоем слагают дом.

И сочиняют на смартфоне танка.

Его на конкурс в Нагасаки шлют

и ждут ответа, премии, победы.

Над головой горит огнем Хануд.

Зовут бомжей бесплатные обеды.

И так проходит мимо каждый год,

как с Тони бьется каждый вечер Жиров.

О Грузия – бумажный самолет,

несущий триста сорок пассажиров.

* * *

На ветке абрикосовой сидишь.

Выводишь одинокие рулады.

За солнцем улетаешь выше крыш.

Питаешься боями Сталинграда.

А в целом – многозначна, хороша.

Со лба своей ладонью прядь откинув,

послание мне пишешь – ППШ.

Тебя я полюбил, свою богиню.

Ты сердце обозначила мое

в глазах своих, в сознании и воле.

Слова есть нож, кинжал или копье.

Поговорим с тобою о футболе?

К примеру, Месси правильный игрок,

который деньги в своем сердце копит.

Люблю тебя – пишу тебе меж строк.

Ты – как театр, актеры его, опыт.

А что такого? Ты – как МХТ.

Идущие внутри него спектакли.

Друг друга мы распяли на кресте.

И он стоит. А мы с тобой иссякли.

Исчезли мы согласно этажу,

где Листьева прикончили из пушки.

Так в космосе кочует, я скажу,

армянский бог по имени Кукушка.

* * *

Мы курим сигареты Хортиця.

Вдвоем на лавочке сидим,

пока погода в сердце портится.

Мешаем в нем Кавказ и Крым.

В кафе едим с салатом гамбургер.

Снимаемся на телефон,

как бьют друг друга парни в тамбуре.

Передаем друг другу сон.

Общаемся умами горными,

в которых снег всегда лежит.

Вдыхаем воздух всеми порами.

Разводим МВД и МИД.

Теряемся в пространстве летнего

тепла в Саратове – везде.

МИД – это выдох сигаретного

дымка, а вдох есть МВД.