Охота на "тринадцатого"

– Опа!
– сказал стрелок.

Командир рассеянно сдавил руку гостьи, потянувшуюся было к личному оружию, и призадумался.

– Вот тебе женщина, Олег, - брякнул офицер.
– Можешь определяться с отношением!

– Ну я не знаю, - обалдело сказал стрелок.
– Но она сразу схватилась за пистолет, что есть нехорошая черта характера...

– Я сейчас кого-то прибью, - пообещал командир, выпав из раздумий.
– Кому было сказано - без имен? Захлопнули щитки и хлебала, быстро!

– Это что получается?
– пробормотал пилот.

– Это получается, у них и женщины летают? То есть - в последний раз мы с кем рубились? То-то я отметил, они как-то бестолково нас убивали...

– Вы можете помолчать?!
– рявкнул командир.
– Дайте - мне - подумать!

Экипаж испуганно замолчал.

Гостью колотило и трясло. Стрелок молча сунул ей сок, она умудрилась облиться из тубы.

– Лючия Овехуна, - шепотом прочитал надпись на скафандре офицер.
– Пилот. Из вражеской Испании, получается. Ну-ка... Эсте устед буэне?

Услышав голос из внешних динамиков, женщина закатила глаза, обмякла и провалилась внутрь скафандра.

– Силен твой испанский!
– уважительно заметил пилот.

– Может, стимулятор ей поставить?
– неловко предложил офицер.
– Наш, российский, самый надежный...

– Но!
– вскинулась женщина.
– Но!

И затараторила что-то быстро и умоляюще.

– Не хочет, - растерянно перевел офицер.
– Похоже, слава российских стимуляторов и до европейцев докатилась.

Постепенно выяснилось, что да, ее зовут Лючия, и она действительно пилот "Дьяболо" с европейской матки. Получила очередь из трассера в самом начале боя, потеряла управление и закувыркалась. Потом матка европейцев ушла. А она смогла сориентироваться и приняла единственно правильное решение: отстрелилась от корпуса истребителя в направлении российской матки. Тем самым замедлила свое удаление и получила малый шанс на спасение. А трясется из-за пережитого одиночества в космосе...

Лючия протестующе сверкнула глазами и затрещала снова.

– Не из-за одиночества, - поправился офицер.
– Ее напугал наш полет. Европейцы так не летают. Она говорит... ну, неважно.

– Маньяки, психопаты, дебилы она говорит, - проворчал командир.
– Ее спасают, а она лается... Ладно. Я тут подумал, пока вы галдели. Сдать на матку мы ее не можем - это трибунал...

– Не сдавать!
– восторженно предложил стрелок.
– Представляете, своя женщина на "Черте"? Ни у кого нет, а у нас есть! Оборудуем ей пятый пост между компенсаторами...

– Это тоже трибунал. На "Черте" вся аппаратура - секретная. Мы вообще внутрь не имели права ее принимать.

– Тоже мне, секретная!
– проворчал пилот.
– Для европейцев, что ли, секретная? Да мы у них же и слизали!

– А все равно трибунал.

– Все равно не сдавать!
– уперся стрелок.
– Мне же надо с мнением о женщинах определиться?

Лючия протараторила что-то слаборазличимое, но страстное.

– Дебилы, маньяки, психопаты, - понял стрелок без перевода.

– Ну... согласен. А что тогда?

– Прыгнем к матке в паузу между сеансами...
– предложил командир.

Женщина закатила глаза и побледнела.

– ... высадим ее на слип и свалим обратно, - твердо продолжил командир, не обращая внимания на женские хитрости.
– Ее там местной гравитацией присосет. И пусть стучится.

Экипаж обдумал предложение.

– Э...
– выдавил офицер.
– Так она скажет...

– А мы скажем - не было!
– отрубил командир.
– Кто ей поверит? Я для чего приказал закрыть бэйджики? Мы для нее - никто!

– Но контроль пространства на матке покажет...

– Чего? Мы и есть сейчас контроль! Через экраны Фридмана фиг чего разглядишь - а мы скажем, что ничего не было!

Стрелок вдруг дико улыбнулся:

– Ну я представляю лица выпускающих! Когда снаружи женщина попросится! Из космоса! Они неделю пить не будут!

Экипаж деловито стал готовиться к маневру. Женщина-пилот, поняв, что ей предстоит, обмякла и поплыла.

– И это хорошо!
– одобрил командир.
– Меньше дрыгаться будет! Давай-ка ее сюда, ко мне на коленки. А то размажет без компенсатора. Наш пилот о людях не всегда помнит. Вот как прошлый раз.

– Какой она человек?
– буркнул пилот.
– Так, европейка...

Дисколет прыгнул.

Командир внимательно слушал матку. В динамиках орали.

– Никого не было, - наконец ответил командир.
– Не, не видели. А как? А чем? Радар женщин не берет! Мягкие потому что, сигнал вязнет, вот почему! Да пошли вы сами. Ну давайте серьезно. Мы контролировали пространство, не матку. Могло тело изначально болтаться у слипов? Там убывающая гравитация какая, на сколько? Вот то-то. Она говорит? Ну мало ли что она говорит. А? О... Не, не мы, мы "семерка"...

Командир выключил связь и развернулся с довольным видом.

– Хорошие они парни, на "тринадцатом"!
– сообщил он.
– Ну все на них можно свалить! Гордитесь, аж европейцы от "тринадцатого" трепещут! Лючия твердо стоит на том, что ее спас нас мистический защитник! Короче, пронесло.

– И ей поверили?
– нервно спросил офицер.

– Кэп!
– укоризненно сказал стрелок.
– Ну подумай сам. Ну? Что она рассказала? Что плыла. Потом ее бах, и подобрали за десяток сек...

– За семь.

– ... тем более. За семь секунд, когда рекорд по флоту на спасательной операции где-то у полминуты. Лиц за щитками не видно, опознаватели не читаются. Потом бац, и на слипе. И стучит. А "семерка" тут же стоит на страже, никого не пускает, усердно чирикает с одного места и никого не видела. Ну?

– Такое только "тринадцатому" по силам, - неохотно согласился офицер.
– Мистика - это его профиль. Но... тогда получается, что вы и есть "тринадцатый"?

Стрелок тихо взвыл.