Охота за "Красным Февралем"
Шрифт:
Капитан Намбу не поверил своим глазам, когда понял, что вконец обнаглевший вражеский вертолетик собирается его таранить!
— Да сбейте же его кто-нибудь!!! — изо всех сил заорал командир «Бусакаши». Легендарное хладнокровие капитана Намбу впервые за всю карьеру было готово серьезно изменить ему. Он был совсем не против героически погибнуть за Сферу и Председателя, но не так глупо! Поэтому капитан был одним из первых, кто бежал со своего поста, прежде чем простреленный десятки раз и горящий «Кракен» врезался в капитанский мостик ледокола.
Когда стих грохот взрыва, стоявший на несколько палуб ниже капитан Намбу отряхнулся и спокойно приказал окружавшим его офицерам двигаться на резервный командный пост. К счастью,
* * * * *
Первый из катеров майора Канеяма подошел к «Февралю» на дистанцию пистолетного выстрела — но его встретил зенитный крупнокалиберный пулемет, стоявший на рубке. К сожалению, бортовым орудием главного калибра (из этой пушки Джерри Вонг собиралась отвечать на огонь капитана Гриффина в водах Острова Черепов) воспользоваться не удалось — после короткого осмотра сержант Кравец пришел к выводу, что пушка неисправна. Скорей всего, пострадала по итогам одного из многочисленных сражений, в которых принял участие «Красный Февраль» за последние дни. Скорей всего, когда капитан Османи протаранил мятежный «Паразит-571» под командованием Пусяня Ваньну и комиссара Адачи. Впрочем, такие подробности сержанту Кравецу были неизвестны и в настоящий момент вряд ли его интересовали. А вот пользоваться стандартным пулеметом 55-го калибра (белголландское наследство) он умел и любил. 14-миллиметровые пули превратили головной японский катер в кровавое решето. Что ж, майор Канеяма, сидевший в последнем катере, был готов к такому развитию событий. Первую гранату, прилетевшую на верхушку ходовой рубки, Кравец успел выбросить обратно, но вслед за ней прилетели еще две или три. Сержант едва успел нырнуть в открытый люк, как его догнала ударная волна. Дежурившие внизу морпехи оттащили в сторону контуженного командира и захлопнули люк, прежде чем на него упали еще несколько гранат.
— Здесь не пройдут, — просипел Кравец. — Ничего не слышу… СВЯЖИТЕСЬ С ЗАСАДАМИ У ДРУГИХ ЛЮКОВ, ПУСТЬ БУДУТ ГОТОВЫ!
Но майор Канеяма не собирался штурмовать внешние люки. В каждом катере ждали своего часа несколько дыхательных аппаратов.
Пробраться в подводную лодку через жерло торпедного аппарата — высокое искусство, невероятно сложное и очень опасное. Особенно когда лодка находится на большой глубине. Но если субмарина находится на поверхности, и если на ней неполный экипаж — даже не экипаж, а захватчики, которые оккупировали корабль всего несколько часов тому назад…
Первый этап — открыть заслонку торпедного аппарата. С этим справляется хороший разводной ключ.
Второй этап — поместить в ствол вышибной заряд взрывчатки.
Третий этап — взорвать его.
Четвертый этап — вернуться в раскуроченную трубу и убедиться, что путь, ведущий в корабль, свободен и открыт.
Взрыв услышали все нынешние обитатели подводной лодки — невозможно было не услышать — но морпехи, сторожившие у самого переднего люка отреагировали раньше всех — по топографическим причинам, разумеется. Они находились ближе всего к носовому торпедному отсеку, куда уже успели проникнуть японские десантники. Не только успели пробраться внутрь, но и занять оборону. И когда стигийские морпехи ворвались в отсек, их встретили очереди в упор. Шестеро против четырех, силы были слишком неравны. Стигийцы потеряли троих, один последний отступил, чтобы предупредить товарищей, дежуривших в других отсеках — он мог сделать это только лично, потому что по известному закону подлости радиопередатчик его маленького отряда был уничтожен в ходе перестрелки.
Японские диверсанты тем временем спокойно подошли к оставшемуся без охраны носовому люку, открыли его и впустили внутрь остальных бойцов майора Канеяма и самого майора
собственной персоной. Теперь баланс сил на борту «Красного Февраля» изменился еще сильнее.* * * * *
— Зачем вы их подобрали? — устало спросил капитан Намбу, разглядывая стоявших перед ним Кассандру Барриентос и Туяру Иванову — мокрых и несчастных. — Все равно придется выбросить обратно.
— Стандартный протокол, — растерянно пробормотал один из младших офицеров. — Человек за бортом…
— Ладно, бросьте их пока в трюм, — отмахнулся командир «Бусакаши». — Потом разберемся. Сколько раз просил не отвлекать меня по пустякам?!
«Ты и вертолет считал пустяком, а он нас едва не утопил», — подумал старший помощник ледокола, но не осмелился произнести эти слова вслух. Конечно, ведь такой поступок все окружающие совершенно справедливо сочли бы грубейшим нарушением дисциплины и проявлением крайнего неуважения к старшему по званию.
Когда Кассандру потащили прочь, она собиралась крикнуть на прощание какую-то крылатую фразу или остроумное оскорбление, но ничего не сумела придумать. А Туяре такое даже в голову не пришло.
— Ладно, что тут у нас? — капитан ледокола снова поднял бинокль, повернулся в сторону изрядно пострадавшего «Царя Соломона» и на всякий случай не поверил своим глазам. Однако преданный старпом тут же подтвердил его наблюдения и подозрения:
— Командир, они отступают! Они бегут! Стигийские собаки драпают!!! — И тут же добавил деловитым тоном: — Прикажете преследовать?
— Нет, — после короткого размышления решительно заявил капитан Намбу. — Они не стоят того. Пусть уходят. Пусть вернутся к своим и расскажут, как им надрал задницу окинавский корабль. Ха-ха-ха!
У командира «Бусакаши» была еще одна причина отпустить «Соломон», куда более уважительная — сегодня он испугался. Откровенно говоря, не в первый раз за свою жизнь, но сегодняшний испуг был особенно сильным. Эти сумасшедшие вертолетчицы едва его не угробили… Нет. Достаточно риска на сегодня. «Красный Февраль» захвачен — и этого более чем достаточно. Это победа!
— Кстати, а он захвачен? — Намбу Коширо сам не заметил, как произнес последние слова вслух. — Что происходит на «Красном Феврале»?
— Майор Канеяма только что доложил о практически полном успехе, — поведал старпом. — Остались совсем незначительные очаги сопротивления…
— «Незначительные очаги», — нахмурился капитан. — Так и говорите, что не захвачен. Но теперь мы сможем поддержать Канеяма всеми силами. Полный вперед! Да, и еще. Сорвите окинавские тряпки. Верните на мачту Восходящее Солнце. Мы больше не должны притворяться!
Сразу несколько моряков с необыкновенным воодушевлением бросились исполнять этот приказ.
* * * * *
Майор Канеяма услышал доносившийся сверху лязг — теперь «Бусакаши» сцепился бортами с «Красным Февралем», точь-в-точь как «Царь Соломон» несколько часов тому назад — и довольно кивнул. Он бы и сам справился — от стигийских захватчиков почти ничего не осталось, некоторые уже погрузились в спасательные капсулы и трусливо бежали. Но всегда приятно знать, что за спиной мощная поддержка. «Бусакаши» прогнал стигийский корабль, теперь все будет в порядке. Это победа, славная победа!
Майор Канеяма любил вкус победы. Он сделал войну своей профессией много лет тому назад — в тот день, когда простой крестьянский паренек из Северной Кореи поступил на службу в Специальные Полицейские Силы — карательные отряды Белголландской Императорской Армии. Потом был разгром, плен, поражение — первое и последнее поражение, потому что Партия дала ему второй шанс. Партия любила давать не только самые суровые оценки, но и вторые шансы. Шанс, которым Канеяма Масао воспользовался — и потому больше не проиграл ни одного сражения. Вплоть до сегодняшнего дня — который снова станет победным. Еще до заката он снова почувствует вкус победы, ее запах…