Охотница. Игра на жизнь. Книга четвёртая

Тот, кто за мной идёт, уже здесь. Он насвистывает странно-знакомую, пугающую мелодию, заставляющую сердце бешено колотиться, и то чудовище знает, где я спряталась. Мне страшно, а ещё кажется, что прятаться совершенно бессмысленно, однако прежде чем меня настигает этот некто, я слышу в комнате звериный рык – он подобен грому, наполнен яростью, но почему-то совсем не пугает.

Судя по звукам, доносящимся до меня, большое животное, напоминающее кота, прогоняет моего преследователя, а потом идёт в мою сторону. Ступает неслышно, мягко, но чем он ближе, тем больше я успокаиваюсь и даже хочу его увидеть, откуда-то зная, что вреда он мне не причинит. А когда с той стороны дверь шкафа начинает дёргаться, я толкаю её, вот только выйти никак не получается – я заперта, и зверь царапает старое, но прочное дерево лапами, пытаясь помочь.

В какой-то момент, когда я вновь наваливаюсь на препятствие со всей силы, меня неожиданно выплёвывает на снежную поляну тёмной ночью, и лес, окруживший со всех сторон, выглядит опасным монстром. Разглядывает сотнями голодных глаз, а потом я чувствую приближение нежити, но едва успеваю вытащить кинжал, когда голова мёртвой твари оказывается смята огромной когтистой лапой чёрной пантеры, и мы вдвоём переносимся в уютный дом.

В камине ярко горит огонь, согревающий продрогшую, уже взрослую меня, но я всё равно обнимаю большого кота, зарываясь пальцами в гладкий мех, и совершенно не замечаю, как меня в ответ вдруг сжимают крепкие мужские руки. Притягивают к горячему телу так бережно и надёжно, что вырываться вовсе не хочется, а знакомый аромат, исходящий от спасителя, окутывает успокаивающей нежностью. Я вижу только чёрные длинные волосы, спускающиеся по его спине, и сжимаю толстую прядь в ладони – только так я могу удержать этот сон подольше.

– Рина… - раздаётся над ухом его низкий, хриплый голос, но он мне кажется лучше звучания любой музыки, - родная, скажи, что ты в порядке. Дай мне знать, что с тобой ничего не сделали.

– Я ничего не помню. Даже кто ты, - бормочу ему куда-то в плечо, касаясь обнажённой кожи, и он застывает на секунду, чтобы прижать меня к себе ещё сильнее, словно я вот-вот исчезну.

– Дождись меня, Ветерок. Я скоро за тобой приду.
– Целует в висок, но я уже не могу ничего ответить, слишком быстро стираясь из той, иллюзорной реальности, чтобы быть безжалостно брошенной в свою…

Я просыпаюсь в слезах и с чувством дичайшей тоски.

Мне хочется орать во всё горло от раздирающей боли в груди, но я понимаю, что после этого меня, скорее всего, просто напичкают чем-нибудь, так что вытираю глаза и щёки, иду умываться ледяной водой, а потом почти врываюсь в комнату Элайны. Я бужу её среди ночи и прошу достать мне хотя бы простой карандаш, а она без лишних слов находит цветные мелки и чистые листы бумаги, даже не спрашивая о мотивах. А дальше я с уже более холодной головой принимаюсь вытаскивать из подсознания все увиденные мною образы. Я даже не знала, могу ли рисовать, но как только из-под моей руки выходит вполне чёткая картина старого дома, где я пряталась во сне, я понимаю, что вполне себе могу, а потом я едва не ломаю грифель, когда в голове утерянным воспоминанием звучит голос из сна.

«У тебя хорошие руки…Я видел, как уверенно ты держишь карандаш во время рисования…»

Могло ли это быть на самом деле? Я даже не помню его лица – только эти руки, волосы, запах… Это он? Тот самый вампир, чьего ребёнка я ношу или всё же кто-то другой? Но не могло же в моей не такой уж долгой жизни быть столько взрослых мужчин! А незнакомец явно давно переступил юный возраст.

Разглядывая получившуюся пантеру, я силюсь вспомнить лицо, но не выходит, и я копаюсь в памяти в поисках иных картинок. К счастью, мне вскоре удаётся нарисовать ещё несколько людей, вот только я совершенно их не помню, как бы ни старалась, однако чуть позже замечаю, что некоторых объединяю в группы, нарисовав их на одном листе. Отложив парочку с теми, кого так и не удаётся опознать, я задерживаю взгляд на трёх девушках, примерно одного со мной возраста, долго рассматривая их, а потом в голову приходит безумная мысль. Я должна каким-то образом позвать теневого, что вчера помог увидеть то представление!

Прискорбно, что клички его я тоже не могла припомнить, так что приходится всё делать по наитию, и мысленно отправлять свой зов в пустоту без особой надежды на отклик, но всё не так плохо. Через полчаса в спальне возникает мой чешуйчатый приятель в окружении тёмно-красной дымки, и я не теряю времени – спрашиваю пса, демонстрируя изображение:

– Скажи, ты можешь их отыскать?

Он задумчиво смотрит на рисунок, а потом глухо рычит, и я принимаю это за положительный ответ.

– Что мне сделать?

Опасное создание вдруг принюхивается к моей руке и вдруг прикусывает запястье. Клыки легко входят в кожу, но я даже не пытаюсь остановить пса, понимая каким-то внутренним чутьём, что ему это необходимо и жду. Он берёт немного крови, а рана быстро затягивается, пока я пишу на обратной стороне рисунка послание.

«Если вы живы – дайте знать. Я ничего не помню, но может хоть вы ответите».

Теневой открывает пасть, и я вкладываю сложенный листок, а потом пёс исчезает. Я понимаю, что надеяться зря не стоит, однако сидеть, сложа руки явно не мой способ решать проблемы, особенно если никто не помогает, вот мне и не сидится – расхаживаю по комнате в ожидании, и не верю, когда вижу гончего снова.

Под каждым вернувшимся ко мне рисунком лиц их имена – Ханна, Шаяра и Хэйлин, написанные как будто углём, а на обороте я обнаруживаю текст прямо под тем, что написала я.

«Рина, если ты и правда нас не помнишь, не смей верить другим! Король приносит в жертву наших девушек, и так жрецы укрепляют свои силы. Кажется, контур вокруг нашего замка держится благодаря нашей крови и их магии! Любая из нас может стать следующей, а ты береги себя… И спасибо».

Отчаяние затапливает, и страх за их жизни заставляет мозг работать в усиленном режиме. Я знаю, что никак не смогу им помочь, ведь даже если вытащу оттуда, где их прячут, не смогу увести в безопасное место. Тем не менее, мне нужно их увидеть своими глазами, чтобы понять хотя бы часть той головоломки, которая сводит меня с ума.

– Проводи меня туда!
– требую у теневого, и он, хоть и ворчит, но из-за моей крови, похоже, не может сопротивляться.

Пёс ведёт к стене, исчезая за ней, а я ещё какое-то время пытаюсь отыскать проход, и только когда натыкаюсь на незаметный рычаг у камина, догадываюсь, как туда попасть. Гончий оглядывается в тёмном пространстве, а я упорно иду за ним, петляя в сплетениях коридоров, и вскоре начинаю отмечать странность – я вижу магию на стенах, хотя до этого не замечала. Линии сил разбросаны даже по потолку, и мои руки тянутся к ним прикоснуться, словно чувствуя что-то родное, но времени у меня нет. Теневой поторапливает, увлекая за собой, и вскоре я ловлю себя на мысли, что мы спускаемся всё ниже – здесь пар изо рта вырывается густыми клубами, а я уже сомневаюсь, туда ли вообще меня ведут.

Когда пёс останавливается, мы оказываемся, кажется, в самом низу, так глубоко, как только возможно, но это лишь иллюзия. Впереди виднеется нечто, напоминающее колодец, по кругу которого разросся терновник с невероятно острыми шипами, где блестят капли, и я не хочу знать, чего, а над самим отверстием висит чёрная дымка. Подходить туда страшно, и всё внутри меня протестует против этого, рядом предупреждающе рычит мой спутник, да только он сам меня сюда привёл, поэтому отступать глупо.

Как я и думала, шипы покрыты кровью. Её аромат щекочет ноздри, и мне не нравится думать о том, кого недавно здесь зарезали, словно барашка в качестве дара для богов…

– Так это тебе в жертву приносят охотниц?
– поражаюсь я тихо.
– Кто ты?

Оттуда вдруг слышится такой жуткий, пробирающий до костей смех, что у меня на секунду сердце покрывается коркой льда, а волосы встают дыбом, и теневой рядом начинает поскуливать.

– А ты спустись ко мне, и познакомимся, - вкрадчиво предлагает чудовище из глубины, а я начинаю тяжело дышать, потому что находиться рядом в какой-то момент становится трудно – мощь его слишком давит, несмотря на то, что он вроде как заперт.
– Я чувствую твою силу, девочка… Хотел бы я тебя попробовать!