Охотник и его горгулья

–  Не знаю!
– я схватился за голову.
– Во что я вляпался?!

Мысли выветрились из головы, как будто не посещали ее вовсе, спина заледенела от страха. Ладони, наоборот, сделались мокрыми. Всевеликий, сделай что-нибудь, исправь мою ошибку!

Незнакомка в теле Сарендины судорожно хватала ртом воздух. Она доползла до дивана, и замерла, боясь пошевелиться.

–  Нюка, сгинь отсюда!
– приказал я горгулье.
– Не пугай бедную женщину. Дай я с ней поговорю.

Подняв руки вверх, показывая, что ничего стреляющего или колюще-режущего у меня нет и в помине, я приблизился к ней и присел рядом на корточки.

–  Почтенная, меня зовут Ванитар. Я Охотник, расследую магические преступления. Ты меня понимаешь?

Она судорожно сглотнула и кивнула.

–  Почтенная, как тебя зовут?

–  Арвенадиса, - срывающимся плаксивым голосом промямлила моя ошибка.
– Можно просто Диса.

Я набрал в легкие побольше воздуха. Тихо, Ванитар, тебе еще не хватало вливаться в женский хор рыданий о загубленном деле. Это не лучший пример. Разберешься, выкрутишься. Не первый раз глупости делаешь, привыкнуть должен.

–  Диса, ты откуда? Кем ты была до того момента, как оказалась здесь?

–  Я ехала в отпуск. Я… - по ее щекам полноводной рекой хлынули слезы. Женщина беспомощно сцепила руки на груди, отчего стала похожа на полуутопленного котенка, которого в последний момент выхватила из ведра с водой внезапно сжалившаяся хозяйка.

–  Погоди, кем ты работала? Чем занималась в жизни?
– понимая, что надеяться на встречу с новой изобретательницей воздушных экипажей просто смешно, я все же это спросил.

–  Я учила детей. А еще устраивала праздники. Я хочу домой. Я…

Она всхлипнула, готовая разразиться истерикой.

–  Хорошо, - прервал я ее.
– Отдохни, вытри глаза, а мы пока подумаем, как вернуть тебя обратно.

Диса испуганно кивнула.

–  Пошли наверх, не будем им мешать, - подошла к ней Маринара.

–  Доигрались!
– дождавшись, когда женщины поднимутся по лестнице, выпалила прятавшаяся за диваном Нюка.
– Что мы скажем Ньего?

–  Ничего! Во всяком случае, сейчас, - ответил я ей.
– Я устал и хочу спать. А утром что-нибудь придумаем. На ночь глядя Главный будет не в восторге от нашего доклада.

–  Он и утром не обрадуется, - поддержала меня горгулья

Все реки земли, казалось, перенеслись в небеса, и теперь стремились вниз, к людям, нещадно молотя по крыше, грозясь проломить ее. В выделенной нам комнате с единственным, но весьма внушительным окном были прохладно. Пахло пылью и отсыревшим деревом. Нюке не спалось. Черной статуей она сидела на подоконнике и старалась что-то разглядеть в этом обрушившемся на дом море.

–  Мы рыбы в аквариуме. Только вода и воздух поменялись местами, - пробормотал я, засыпая.

Спал я плохо. Буря и стыд за собственный промах не давали покоя. Да и переживал я о том, что натворил. Я просыпался каждые полчаса, и тут же забывался тревожным сном. Кошмары толпились в сновидениях, наперебой предлагая самые неприятные исходы этого дела. Даже привиделось, будто Ньего приказал меня высечь на площади!

А под утро нас разбудил крик полный боли и отчаянья.

Мы выскочили в коридор. По нему со светильником в руках спешила Маринара. Вместе мы бросились в комнату Сарендины. Прошу прощения, Дисы. Та, вся дрожа, металась в кровати в бледном свете раскачивающейся лампы. Темно-коричневый шкаф, точно морское чудовище, не в силах освободиться от невидимых цепей, бессильно клацал дверью. Чашка на столе вытанцовывала сложные фигуры, неумолимо подбираясь к краю. Бирюзовые полотнища штор взбесившимися парусами хлопали по стеклу…

–  Опять начинается, - устало вздохнула Маринара.

–  Что начинается?

–  Превращение.

–  Интересно, в кого?
– Нюка запрыгнула на стол, поймав своенравную чашку за миг до падения, и заняла самую удобную позицию для наблюдения.

–  Всевеликий Тарден, сделай так, чтобы это была Сарендина!
– пожелал я, как ребенок скрещивая пальцы на удачу.

Надеяться было глупо. Но надежда - это единственное чувство, которое заставляет что-либо делать, даже когда кажется - ситуация непоправима. И я надеялся.

–  Держи ее, Охотник, иначе она себе голову о спинку кровати разобьет!
– разволновалась Маринара.

–  Горю! Вся горю!
– стонала Диса, вырываясь из наших рук, и раздирая на груди рубашку, оставляя красные полосы от длинных ногтей на белой коже.

–  Сейчас все будет хорошо!
– уговаривала ее сестра Сарендины.
– Подожди. Вначале всегда так бывает!

Несчастная Диса еще несколько раз дернулась и затихла. Я вытер вспотевший лоб.

Потекли минуты ожидания. Чародейка напоминала окоченевший труп, почти не дышала. Перепутавшиеся волосы скрывали белый шелк подушки. Только на прокушенной нижней губе набухала капелька крови. Я мысленно прочитал молитву.

Наконец многострадальная хозяйка этого дома очнулась и, приподнявшись на локтях, удивленно уставилась на нас ярко-зелеными глазами.

–  Хвала Всевеликому!
– прошептал я.

–  Что ты натворил, Охотник?!
– сразу накинулась на меня Сарендина.
– Чему тебя учили?! Как можно было читать заклинание в пограничном состоянии между переходами?! Из-за тебя вместо одной безумной я получила другую! Но к той я уже привыкла, знала, что от нее можно ожидать! А эта кто? Я не проститутка, чтобы пускать в себя кого попало!

–  Мы э-э-это как-нибудь уладим. Как только найдем специалиста!
– заверил я ее.

–  Специалиста?! Да я тебе сейчас!

Я горжусь собой, ибо я увернулся от чесоточного заклинания. И оно разбилось снопом холодных искр о стену.

–  Погоди! Я виноват. Я…

На этот раз нечто неприятное и скользкое шлепнулось мне прямиком на голову. Я кинулся прочь из комнаты. Нюка благоразумно вылетела следом.

В спину нам мчались молнии и проклятья. Но Маринара, используя весь свой богатый опыт общения с сестренкой, усмирила ее. И погони не последовало.

На рассвете Маринара с превеликим трудом (дождь утих, но дороги размыло, в низинах стояла вода) довезла нас до города, за что мы были ей очень благодарны.

Идти в Вольницу, сознаваться в провале задания, было страшно, но иного выхода я не видел. В конце концов, главная ценность для Ордена Огненных теней осталась в нашем мире.

–  Заходи, Ванитар, - кивнул мне Ньего, едва я заглянул за нежно-персиковую занавеску.
– Тут дело такое назревает! Как раз для нашего почтенного Тиреля. И ты заодно поучишься, разберешься, во что ввязался.