Охотники на волков

Несколько мгновений все молчали. Затем Ваби вернулся к своему рассказу и поведал Мукоки о событиях минувшего дня: как в чаще, в нескольких милях за озером, они наткнулись на индейцев-охотников, как воспользовались их гостеприимством и как жестоко поплатились за доверчивость. Нападение в разгар трапезы было таким внезапным, что Род даже не успел схватиться за оружие, и один из индейцев скрылся с его винтовкой, патронташем и револьвером. Ваби, однако, застать врасплох не удалось, и завязалась жестокая драка. Если бы не помощь Рода, ему пришлось бы плохо. Однако Род и сам пострадал, получив два тяжких удара то ли дубинкой, то ли прикладом. Ваби так вцепился в свое ружье, что отобрать его не удалось, и разбойники после краткой отчаянной борьбы сбежали в лес, удовольствовавшись тем, чтo украли у белого парня.

– Нет сомнений, это были вунги, – закончил рассказ Ваби. – Удивительно, почему они нас не убили? У них было полно удобных моментов, чтобы застрелить нас, однако их больше интересовало наше оружие, чем жизни. Может, они опасаются мести Вабинош-Хауса?

Ваби умолк. Лицо его было тревожным. Мукоки тут же принялся рассказывать о своей нынешней находке и о загадочных индейцах, которые так куда-то торопились, что бросили мясо.

– Любопытно, – пробормотал Ваби. – Это, конечно, не те, с кем столкнулись мы с Родом, но наверняка принадлежат к той же банде. Как бы не оказалось, что мы поблизости от одного из тайных убежищ Вунги. Мы-то полагали, что он скрывается на западе, в районе Тандер-Бэй. Именно там его сейчас выслеживает мой отец. Похоже, Муки, мы разворошили осиное гнездо! Самым разумным было бы убраться из этих мест как можно быстрее!

– Кстати, мы сейчас представляем собой отличную мишень, – заметил Род, устремив взгляд в кромешный мрак по ту сторону реки. Заливающий берег лунный свет не мог пронизать черную стену леса.

Он не успел договорить фразу, как позади него раздался тихий шорох – кто-то двигался позади шалаша из еловых лап, – а затем сопение и низкий вой.

– Тихо! – напряженным голосом приказал Ваби.

Он осторожно раздвинул еловые ветви и медленно выглянул в отверстие.

– Что там, Волк? – шепотом спросил он.

Неподалеку от их шалаша, напряженно прислушиваясь, застыл поджарый зверь. Хоть он и был в ошейнике, одного взгляда на него хватило бы, чтобы понять, что это не собака, а волк. Ваби воспитывал его со щенячьего возраста, но так и не смог вытравить из него инстинкты хищника. Только соскользни с него ошейник – и Волк радостно удрал бы в лес разыскивать своих диких родичей. Характерная волчья морда была обращена к небу, уши подняты, а из горла доносились тоскливые, приглушенные завывания.

– Поблизости кто-то есть, – сообщил Ваби, быстро возвращаясь в шалаш. – Муки…

Его слова оборвал заунывный переливчатый вой Волка.

Мукоки без лишних слов вскочил на ноги, взял револьвер, покинул шалаш и исчез во мраке. Родерик лежал тихо. Ваби, схватив винтовку, повернулся к нему:

– Ложись вон там, Род, в тени, – туда не достает свет костра. Может, это просто лесной зверь ходит вокруг лагеря. Но надо в этом убедиться.

Через десять минут молодой охотник вернулся.

– Ложная тревога, – со смехом сообщил он. – Выше по ручью лежат остатки оленьей туши. К ней сейчас подбираются волки, и это не дает покоя нашему зверю. Муки расставил там капканы. Так что утром мы, возможно, уже добудем первые скальпы!

– Где Мукоки?

– Остался караулить у костра. Его черед до полуночи, а потом на пост заступлю я. Нельзя быть беспечными, когда поблизости враги.

Род беспокойно поерзал:

– Что будем делать завтра?

– Будем делать ноги! – с чувством ответил Ваби. – Конечно, если ты сможешь идти. Судя по тому, что мне рассказал Мукоки и что видели мы сами, эти леса просто кишат вунгами! Проложим тропу вверх по Омбабике, уйдем отсюда на два-три дня пути и только тогда разобьем новый лагерь. Вы с Муки выступите, как только рассветет.

– А ты… – начал Родерик.

– А я сбегаю на озеро, к лиственницам, и соберу волчьи скальпы. Там лежит твое месячное жалованье, Род! А теперь отправляйся спать, дружище. Спокойной ночи, крепких снов – завтра вставать на заре!

Юные охотники, измученные всем, что выпало на их долю за последние сутки, мгновенно погрузились в сон. Настала полночь, прошел еще час, потом другой, но верный Мукоки не стал будить их. Ни на миг не теряя бдительности, старый индеец следил за окрестностями лагеря. С первыми проблесками зари он развел костер, выгреб из него кучу полыхающих углей и принялся готовить завтрак. За этим занятием его и застал Ваби.

– Не думал, что ты сыграешь со мной такую шутку, Муки, – сказал он, и румянец смущения проступил на его смуглом лице. – Ты очень добр, но прошу, старина, не надо обращаться со мной как с ребенком!

Он ласково положил руку на плечо стоявшего на коленях Мукоки. Старый охотник, обратив к юноше обветренное, морщинистое лицо, ответил ему теплой улыбкой. Больше пятидесяти лет Мукоки прожил в канадской глуши. Именно он когда-то носил маленького Ваби на плечах, он впервые повел его в лес, заботился о нем и учил всему, что знал сам. Мукоки и Миннетаки больше всех скучали по Ваби, когда его отправили учиться. Мукоки был человек замкнутый и мрачный, и вся любовь в его сердце была отдана Ваби и его сестре. Для них он стал вторым отцом, молчаливым, бдительным опекуном и преданным другом. Ласковое прикосновение Ваби было достаточной наградой за бессонную ночь, но Мукоки лишь пару раз довольно хмыкнул себе под нос.

– Вы иметь плохой день, – ответил он. – Очень устать. Я хорошо, лучше, чем спать!

Он встал и протянул Ваби длинную вилку, на которой, словно на вертеле, поджаривал кусок мяса.

– Ты следить за мясом, – сказал индеец. – Я идти проверять капканы.

Род, который к тому времени уже проснулся и услышал его последние слова, крикнул из шалаша:

– Погоди, Мукоки, я пойду с тобой! Хочу поглядеть, попался ли волк!

– Нюх говорить, один есть, – ухмыльнулся старый индеец.

Через несколько минут Род выбрался наружу, полностью одетый и с гораздо более здоровым цветом лица. Встав перед костром, он осторожно вытянул одну, а затем другую руку перед собой, слегка поморщился и сообщил друзьям, что чувствует себя как обычно, за исключением боли в правой руке и боку.

Двигаясь неторопливо – «чтобы Род снова стал собой», как выразился Ваби, – двое охотников шагали вверх по реке. Было пасмурное, серое утро. В воздухе порхали крупные хлопья снега – предвестники того, что еще до полудня снова разразится метель. Капканы Мукоки были поставлены не более чем в одной восьмой мили от лагеря; и когда охотники прошли изгиб реки, индеец остановился. Проследив за его взглядом, Род заметил нечто темное, лежащее в снегу неподалеку.

– Есть один! – воскликнул Мукоки.

При их приближении темное пятно зашевелилось, резкими, конвульсивными движениями раскидывая снег. Еще несколько мгновений – и охотники были рядом.

– Волчица, – сказал индеец.

Он покрепче взял топор и начал осторожно подходить к пойманному зверю. Род увидел, что передняя лапа волчицы угодила в челюсти одного капкана, а другой вонзил стальные зубы в ее заднюю лапу. В таком положении волчица не могла предпринять ничего для своей защиты. Она припала к земле, скаля белоснежные клыки и беззвучно рыча. Ее глаза светились болью и яростью, и лишь тощее тело затряслось крупной дрожью, когда индеец с топором подошел вплотную. Род, не привыкший к подобным сценам, почувствовал невольную жалость к ней, однако потом вспомнил, как они с Ваби едва спаслись от стаи предыдущей ночью.