Охватить Все. Книга 1

– Елисей!.. я знала-а, знала-а… и ждала.

Она была пьяна настолько, что не стояла на ногах. Удивительно, как добралась до двери?..

– Ой-ё-ёй!.. Танюшка!.. много работы было?..

– Ка-к-кой работы?

– Не знаю. Вижу, что устала, ноги не ходят.

– Нет, работы мало… я не устала, тебя ждала-а… - освободилась от его объятий, хотела повернуться, но опять падать стала. Елисей поймал под мышки.

– Ты чё меня лапаешь, как попало?.. думаешь слабая, так всё можно?.. – посмотрела опять мутными глазами, заулыбалась, - Елисей!.. всё поняла, ты же играешься… и кто я сегодня?.. кур-куртизанка?..

– Нет, не куртизанка, милая жена, единственная и неповторимая, главное таинственная.

– Ты хотел сказать, пьяная?

– Жене допустимо иногда и пьяной быть, не всё же мужикам. Это, чтобы на себя мужики посмотрели как бы со стороны, - он вёл её к кровати, положил, сел рядом.

– Ты себя смотришь?

– Смотрю!.. ты прямо отражение моё…

– Да?.. здорово.

– И чё сейчас делать будешь?

Наклонился близко к её уху:

– Воспользуюсь слабостью твоей, ты же совсем не можешь сопротивляться, вот и буду делать всё, что пожелаю.

– Как с Клеопатрой?

– Не, как с пьяной бабой, - улыбнулся Елисей. Он понял, что о чём-то говорить серьёзном не имеет смысла, просто побузить немножко, чтобы скорее протрезвела. – А ты чё напилась?

– Тебя ждала.

– Вижу, что ждала.

– Волновалась сильно.

– Волновалась?.. а чё волновалась?

– Ну как, ты же ненормальный, с тобой просто так нельзя.

– А с Дамиром?..

– С каким Дамиром?

– Ну как каким…

Татьяна голову приподняла, но не удержала, опять уронила на подушку.

– Ты, Елисей дурак?

– Нет.

– То, что ненормальный, знала, а что дурак, не знала, это же дитя ещё.

– Кто дитя?.. – не понял Елисей.

– Твой Дамир.

– И что, что-то не понимаю…

– А ничего-о… Ой!.. я поняла, ты ревнуешь!.. – засмеялась пьяно, обхватила за шею Елисея, - иди ко мне-е…

Отстранился немного Елисей.

– Подожди.

Татьяна посмотрела как-то таинственно:

– Я тебе не изменяла, дурачок, - вдруг заплакала - и, вообще, не командуй…

– Всё, Танюшка, не буду, прости меня – нежно поцеловал.

Таня отстранилась:

– Мне стыдно, иди, выпей сначала, потом и поцелуешь.

– Почему, потом?..

– Запах чувствовать не будешь.

– А-а!.. ладно, - подошёл к столу и выпил, - ты поспи Танюшка, а я твой сон постерегу. Никого в гости то не ждёшь?

– Тебя.

– Я не считаюсь.

– А ты пришёл, чтобы у меня у пьяной всё узнать?

– Не буду, спи. Он присел и легонько, как ребёнка, гладил по голове.

– Я не могу спать, Елисей, - тихо прошептала.

– Тогда не спи. Может дать что?..

– Нашатыря… вон там лежит.

– Сейчас, - он встал и пошёл за нашатырём, - чего напилась то?

– Сказала ведь, что тебя ждала. Машка приходила утром, рассказала-а…

– Чё рассказала то?..

– Что уезжаешь завтра.

– Уезжаю, так ещё приеду.

– Не, не приедешь…

Елисей никак не отреагировал на её слова, устыдился. Получается, будто выпытывает, используя состояние Татьяны.

– Ты что пила?

– Как что?.. опять попыталась голову поднять, но отказалась от такой затеи, - водку… вон на столе стоит. Думала, придёшь, выпьешь, а… не дождалась…

– А мне-то зачем?.. нам вроде и без водки было хорошо.

– Было?.. не-е, это в другой жизни было… там, где была вера, надежда и любовь!.. Вот!..

– А сейчас?..

Елисей посмотрел на бутылку водки, которая стояла на столе, в ней было ещё больше половины:

– Ты с чего напилась то?.. сто грамм?..

– Ты чего-о?.. я вед два раза пила-а…

– Понятно. Надо чаще – улыбнулся, - тогда пьянеть не будешь.

Татьяна засмеялась пьяно:

– Ты такой дурачок!.. слов нет… Чаще?.. чё я дура что ли?..

– Нет, нет, не дура – он за разговором разбил ампулу нашатыря, ватку обмакнул и сунул ей под нос.

Татьяна вздрогнула и соскочила, как мышка забилась в угол кровати, казалось, что хочет раствориться на фоне обоев на стене. Поморщилась.

– Ты такой жестокий, - немного погодя, за голову схватилась.

– Болит?

– Болит, раскалывается просто, - руку на сердце опустила, - и здесь болит, - и тут прорвало, заплакала, даже зарыдала, уткнувшись Елисею в грудь.

Он гладил её по голове, не успокаивал, понимал, что надо Татьяне выплакаться, выговориться, но без насилия и вопросов. Так и произошло, всхлипывая, она заговорила:

– Ты очень жестокий, Елисей…

Елисей молчал. Татьяна, чуть поплакав, продолжала:

– Ты не втягиваешь в игру, ты вытягиваешь из игры, из привычной жизни и бросаешь, как листик на ветру, который неизвестно где опять прибьётся к жизни, да и прибьётся ли?..

– Значит, погибнет – вставил Елисей.

Татьяна отстранилась, посмотрела на него безумным взглядом, но трезвым и глубоким.

– Это же убийство, Елисей.

Но Елисей не внял.

– Погибнет или свой мир строить начнёт, выхода не остаётся.

– А если не умеет или силы мало?

– Не знаю я, Татьяна, сложно всё. Вот ты о листике заговорила, я о зерне подумал. Созревшее зерно, упавшее на землю или корни должно дать и строить свой мир или погибнет.

– Красиво говоришь, а сам себе не внемлешь.

– Как это?

– Например, меня ты с экрана жизни вырвал, на землю бросил, а сам обратно влез. Получается, что живой, свободный Елисей становится листиком в чужой картине жизни.

– Ты так меня видишь?.. Влез?.. влез?.. Наверное, лет через двадцать я пойму, Танюшка, чего мне не хватает.

– А скольких уничтожишь?

– Листики и так все упадут со временем, а зёрна?.. или погибнут, или корни пустят.

– Откуда знать тебе, где зёрна, а где листья?.. Вот Машку тоже вырвал, бросишь, погибнет.