Око воды. Том 2

День прошёл уныло. Игра в вист, светские сплетни, приторные духи леди Борас… Дитамару казалось, что он задыхается. Его душило это общество, этот сладкий запах духов, дождь за окном… Особенно дождь. Дитамару хотелось выйти на улицу, поднять руки, дотянуться до неба и разодрать пелену туч. Они давили на него так сильно, что он ощущал себя тонущим. И ярость бурлила внутри, копилась, как горный сель, который ждёт своего часа, чтобы сорваться с горы.

Дитамар был предупредителен с леди Борас, одаривал её комплиментами, а затем, следуя рекомендациям Ребекки, стал сетовать на то, что в Рокне ему скучно. Что, может, ему стоит снарядить корабль и снова отправится за моря поискать приключений. И это подействовало на леди Борас именно так, как и предсказывала Ребекка.

Вечер ещё не закончился, а Миранда Борас уже придумала, как развлечь Дитамара. И первым пунктом плана был приём у Её Величества. Ничего такого, всего лишь демонстрация диковинных безделиц, которые привозят королеве со всего света, но это заодно и подходящий случай, чтобы ввести Дитамара в королевский круг.

Он рассеянно кивал, соглашаясь, и думал, что поистине Ребекка умеет читать в душах. С этой женщиной всё разыгралось, как по нотам. Представление королеве, осмотр садов, посещение её коллекции редкостей, затем бал фавориток — леди Борас составила план на несколько дней вперёд. Но главным, конечно, должен будет стать бал. Её Величество любит общество молодых и привлекательных мужчин, а ещё любит танцы. И если повести себя правильно…

Дитамар криво улыбнулся. Леди Борас даже представить себе не может, какие именно у него планы на этот бал. Собственно, именно там всё и должно будет случиться. Завтра он отправится с Ребеккой к какому-то колдуну, и тот поработает над его личиной, превратив его в настоящего Ландегара. Ашуманские хитты, которые охраняют королеву, не должны заподозрить никакого обмана. Останется пронести оружие, но об этом Ребекка тоже обещала позаботиться.

Всё шло по плану и даже лучше, чем он мог ожидать, направляясь сюда из Лааре, тогда почему ему так тошно? Почему ему стоит неимоверных усилий удерживать на лице маску скучающего безразличия? И почему так сильно хочется бросить всё и оказаться где-нибудь, далеко в горах, среди мрачных утёсов и высоких вершин? Почему хочется сидеть на перилах моста и смотреть, как яростный поток, зажатый в каменные тиски ущелья, рвётся на свободу.

Дитамар не понимал, откуда в нём столько ярости и жажды разрушения. Он смотрел в окно на противоположную сторону улицы и фасады рокнийских домов, сбегающие вниз по склону, и ему они казались уродливыми и серыми, как грибы-гнилушки, которые лепятся целыми семьями, присосавшись к старому пню. Весь этот город похож на такой же старый пень, облепленный грибами. И если бы поток смёл его прямо в море, было бы гораздо лучше. Почему люди строят такие уродливые дома? Неужели они не видят, как серость порождает серость? А грязь тянется к грязи?

После ужина мужчины удалились в библиотеку и взялись за крепкие напитки и обсуждение предстоящих скачек, а Дитамар расположился в углу и, потягивая кальди, взял в руки бумагу. На столе в библиотеке были ещё грифельные карандаши, и они тоже пригодились. Он даже не заметил, как, рассеянно слушая спор о том, какая лошадь первой придёт к финишу, взялся за карандаши.

Сквозь пелену дождя за окном дома казались размытыми, и под его взглядом размывались всё больше. Дитамар смотрел на них и видел, как они постепенно исчезают, оставляя на своём месте лишь чистый холост: склон, поросший редколесьем, два утёса и река между ними — небольшой приток Тароны. Этому склону больше подошла бы многоярусная терраса, а не это нагромождение каменных домишек под рыжей чешуёй черепицы. А через реку можно перебросить изящный арочный мост, каменные выступы по обе стороны реки как раз позволяют это. Но люди, конечно, не способны делать что-то красивое…

— Боги! Это потрясающе! — восхищённый голос леди Борас вывел его из состояния странной отрешённости, в которой он находился некоторое время. — Я и подумать не могла, что у вас такой талант, дорогой Ренье!

Только в этот момент Дитамар моргнул, отвлёкся от пелены дождя, и увидел по-настоящему свой рисунок, который родился на листе с помощью грифеля и пальцев. Многоярусная терраса, и на ней несколько особняков, аллея деревьев, величественный арочный мост, переброшенный на другую сторону реки. И колокольня, возносящаяся ввысь — продолжение одинокого утёса.

Он смотрел на свой рисунок, и сам не понимал, как так вышло. Да, он любил рассматривать мосты и дома, созданные его предками, думая о том, как сильны были Источники в те времена, когда айяаррам удавалось создавать нечто подобное. Он видел рисунки и чертежи с набросками будущих строений, но никогда не думал, что у него есть какие-то способности, чтобы вообще что-то создавать. Разрушать — другое дело, в этом он был мастером, но создавать? С чего вдруг его потянуло на такое?

Дитамар смял рисунок и бросил его в корзину со словами:

— Так, безделица. Скука порождает ещё и не такие умения.

Леди Борас выхватила рисунок из корзины, аккуратно его разгладила на столе, а Дитамар встал и отошёл к окну, снова глядя на дождь.

Это всё вчерашняя ночь виновата, в ней истоки его тоски и ярости. Вернее, не ночь, а утро. Ночь-то как раз была прекрасной. И это стало проблемой. Потому что этой ночью ему было по-настоящему хорошо. Когда он проснулся на рассвете, в какое-то короткое мгновенье между сном и пробуждением ему показалось, что Лея лежит в кровати рядом с ним. Он её обнимает, а она прижимается щекой к его груди. Всё было настолько реальным, что он даже не сразу понял, где находится. Её тепло, прикосновение рук, лёгкое дыхание, запах, он чувствовал всё это так явственно, что даже потянулся во сне, чтобы прижать её к себе сильнее, но руки ощутили пустоту, сгребли ткань простыней, и Дитамар резко открыл глаза. Иллюзия разрушилась, и всё исчезло. А там, где только что к его груди прижималась её щека, словно образовалась огромная дыра.

И избавиться от неё не помогала никакая стена, вино, кальди или общество леди Борас. Всё, чего ему хотелось теперь, вернуть то ощущение тепла в своих ладонях, то мгновенье абсолютного счастья, которое он испытал сегодня на рассвете перед пробуждением.

— Не знаю даже, что и сказать, — пробормотала позади него леди Борас, — в этом рисунке есть какая-то магия. Так легко представить, что это всё могло быть на самом деле!

Дитамар даже не обернулся. Восторги леди Борас его скорее раздражали, потому что ему хотелось побыть в одиночестве. Он бессмысленно смотрел на дождь и думал о том, что Лея сейчас, наверное, сидит в университете в одном из лекториев и слушает монотонную речь какого-нибудь престарелого парифика. И, наверное, она тоже думает о прошлой ночи… Или не думает?

Во всяком случае, ему очень хотелось, чтобы она тоже думала о нём.

Он не мог избавиться от этого желания, и от злости на собственную беспомощность перед этими чувствами Дитамару хотелось полностью разрушить город за окном. Хотелось, чтобы дождь лил и лил, и смыл, наконец, эти домишки, похожие на серые шляпки грибов-поганок. Ему хотелось напиться до бесчувствия или убраться отсюда подальше, потому что все его мысли, раз за разом сделав бессмысленный круг, словно ослик вокруг колодца, снова и снова возвращались к Лее.

Но он должен собрать в кулак всю свою волю и злость и закончить то, ради чего он сюда прибыл.

Этим вечером домой Дитамар возвращаться не стал. Зачем? Леди Борас была очень настойчива, желая оставить его у себя на ночь, и всё подливала и подливала ему вина. Музыкант наигрывал тихую мелодию. И ужин с гостями, на котором повар порадовал изысканными блюдами, плавно перетёк в романтический вечер на двоих, а после и в ночь.

А когда Миранда Борас, наконец, уснула, Дитамар выбрался из её постели и спустился вниз, в гостиную. Лёг на один из диванов в углу и долго лежал, глядя в темноту и прислушиваясь к звукам дождя за окном. Он никогда не думал, что ему так сложно будет изображать страсть. Ведь леди Борас недурна собой, она очень привлекательная женщина. Горячая и умелая. Что ещё нужно? И он ей нравится, это же очевидно. Но каждое прикосновение к ней, каждое нежное слово он выдирал из себя словно клещами. И с каждым мгновеньем ненавидел себя всё сильнее, ощущая, как ярость внутри вращается, словно водоворот, который становится всё больше и больше, и вот-вот утащит его за собой.