Око воды. Том 2

В комнате темно. И Лея лежит в кровати. Она дрожит. Ей холодно и страшно. Она видела Змея. Она совсем одна… Он ощутил, как её страх, стекает холодными струями по коже. И у неё точно так же льёт дождь за окном, как и у него. И это вовсе не дождь, это слёзы. Слёзы её сердца. Их рождает её душа. Она несчастна и она тоскует… Она думает о нём…

И это понимание было таким одуряюще — приятным, опьяняющим сильнее, чем кальди, что он не удержался. Она ведь спит. Она ничего не почувствует. Одна маленькая слабость… Всего один раз!

Он коснулся её руки пальцами и прошептал:

— Не бойся…

Она тут же проснулась и потянулась к нему навстречу, не видя, но ощущая его тепло. И ему ничего не оставалось, только бежать…

Дитамару, кажется, впервые в жизни стало неловко за свой поступок, за такое поспешное бегство, как будто он влез через окно в чужую спальню, чтобы подсматривать, а его внезапно застукали за этим занятием. Он отгородился стеной, но в этот раз всё вышло иначе, не так, как раньше. У него не получилось закрыться от Леи совсем.

Даже сквозь невидимую преграду он ощутил её желание. Такое острое и жадное, что у него голова закружилась. Словно капли дождя оно просачивалось сквозь стену, и он почувствовал, как Лея обняла себя за плечи, представляя, что это совсем другие руки согревают её.

Его руки.

И ему бы отпустить это видение, перестать о ней думать, чтобы связь разрушилась, а он не мог. Она уснула, представляя, как он её обнимает, и он не в силах был отказаться от этой иллюзии, питая её своим теплом, наслаждаясь этим мгновеньем и проклиная собственную слабость.

Ладно. Пусть…

Один раз. Всего один раз. Завтра утром это закончится.

И с ощущением её тепла в своих ладонях он провалился в глубокий сон.

Глава 11. Ход конём (1-я часть)

С джартом Дитамаром творилось что-то неладное. Хотя, конечно, Фингар и так понимал, что именно. Всё дело в том, что миледи Каталея ему отказала. Оно и немудрено! Разве стала бы приличная девушка бросаться в омут с головой и соглашаться на такое внезапное, и чего уж скрывать, довольно странное предложение руки и сердца! Вот она ему и отказала. И, видимо, джарт обиделся.

А всем в Лааре было известно, что джарт Дитамар не из тех, кто терпит отказы. Отец, отправляя Фингара в эту поездку, трижды ему наказывал, на что обращать внимание, и уж про джарта Дитамара так и сказал: «Упёртый он, как настоящий ибекс. Иной раз сделает вид, что оно ему и не надо, только ты не верь! Он молча сделает три круга, вернётся и наподдаст сзади рогами, да так, что полетишь в пропасть. Если ему что-то нужно, он спать не будет, есть не будет, но так просто от задуманного не откажется».

И вот это «не откажется» немного пугало. Потому что вчера на лице джарта было такое выражение, что Фингар подумал, какое-там «сделает три круга»! Он будет биться рогами в стену, пока рога эти не пообломает. Правда, джарт Дитамар разгромил только комнату, но по выражению его глаз было понятно, что это только начало. Фингар попытался его почувствовать, но наткнулся на глухую каменную стену, и его окатило таким ушатом холодной воды, что стало ясно — лучше ему туда не соваться. Джарт Дитамар не нуждается ни в понимании, ни в сочувствии.

И, несмотря на то, что Фингару очень хотелось узнать подробности произошедшего, здравомыслие подсказывало — жизнь дороже. Стоит сделать вид, что ему не очень-то и нужно знать, что там произошло. Может быть, завтра джарт остынет и будет более словоохотливым, если задавать вопросы правильно.

Но зря он на это наделся. Утром всё выглядело ещё хуже, чем вчера. Джарт встал поздно и ходил злой и мрачный, как на поминках, так что даже слуги старались ему на глаза не попадаться. На Фингара он взглянул только один раз и спросил со зловещим сарказмом:

— Судя по тому, что ты ещё тут, у тебя есть план, как найти нужную нам вещь?

— Э-м-м, уже бегу, — буркнул Фингар, нацепляя плащ и прихватив мантию мэтра.

А джарт Дитамар тут же велел закладывать карету. С утра от леди Борас пришла ответная записка о том, что милорда Ландегара рады сегодня видеть. Весь день у леди Борас будут гости: игра в вист, дегустация свежих вин, музыкальный вечер и ещё масса необременительных развлечений для тех, кто не очень-то любит дождь. А дождь шёл со вчерашнего дня, то затихая, то начинаясь вновь, и, судя по равномерно-серому небу, сегодня он прекращаться не собирался.

Фингар повесил на грудь «Око воды», замотался в плащ и, взяв коляску, отправился в университет искать то, что спрятала миледи Каталея. Джарт Дитамар предположил, что, скорее всего, это книга. Сказал, что миледи обмолвилась об этом вчера, но он не уверен. И лучше бы это было что-то другое, потому как найти книгу в тысячах других книг, это всё равно, что искать иголку в стоге сена, имеет смысл, только если тебе нравится сам процесс. Но выбирать не приходилось, рука у джарта тяжёлая, и яргом он владеет мастерски, а если учесть, что он сильно не в духе…

Лучше уж до вечера на глаза ему совсем не попадаться.

Поэтому Фингар нацепил личину мэтра Альда, взял трость и отправился методично обыскивать университет в надежде найти то, что спрятала там миледи Каталея. Он посвятил этому занятию добрую половину дня, обыскав всю библиотеку, заглянув в каждый открытый кабинет и лекторий. Если ему кто-то попадался, он задавал глупые вопросы о том, где найти башню астролога, и каждый раз его отправляли в противоположный конец университетского городка. Но «Око воды» молчало, и, устав от бесполезных блужданий, он вернулся в библиотеку, где на входе неожиданно наткнулся на грозную зафаринку Рут.

— Эм-манфаар! — воскликнула она, скидывая с головы мокрый капюшон и окатив Фингара брызгами, демонстративно поправила пояс, на котором висел шемшир. — Ах, так это вы! Фаар-ханун! Вот уж не знаю даже, приветствовать вас или кровь пустить! Всё из-за таких, как вы! Забили голову девочке всякой ерундой! Клянусь Великим небесным стражем…

Фингар стоял, растерянно гладя на Рут, и не понимал, чего это она на него набросилась. И, наверное, ему бы надо не молчать, а тоже произнести в ответ что-то приличествующее случаю или возмутиться, чтобы его легенда не рухнула, как карточный домик. Но, как всегда бывало с ним в такие моменты, от неожиданности у него язык словно прирос к нёбу.