Октавия

Ее похитили. Она больше никогда не увидит Матта и свою семью. Она начала сопротивляться с новой силой. И только когда машина подъехала к полицейскому участку, она поняла, что ее арестовали.

– Je ne suis pas un воровка, je suis подруга Антуана Делатура, - сказала она толстому жандарму, сидевшему за столом. Но он только засмеялся и велел отвести ее в камеру.

Сначала она кричала и стучала по решетке. После этого явился толстый жандарм и, злобно на нее посмотрев, достал ключи. Его намерения были ясны. Имоджин в страхе отпрянула.

– Oh, non, non - прошу вас, не надо!

– Femne ta queule, encore .

Она села на узкую койку и старалась сдержать всхлипывания. Никто ее никогда не найдет. Она останется здесь на годы, как граф Монте Кристо. Там было страшно душно. Пот катился с нее градом, но она была слишком потрясена, чтобы догадаться снять свитер. Тяжелая ссора с Маттом и ужас ее ареста сильно на нее подействовали, и она не могла унять дрожь.

Время тянулось медленно. Через окошко стал просачиваться свет. За дверью началось какое-то движение. Она услышала знакомый голос.

– Матт!
– закричала она.

Он подошел прямо к ней и взял ее за руки через решетку.

– Имоджин, ты в порядке?
– лицо у него было пепельного цвета.

– Ой, пожалуйста, забери меня отсюда. Они думают, что я взломщица. Я собиралась залезть в виллу Антуана, чтобы забрать там свои серьги.

Она не поняла, что говорил Матт толстому жандарму. Но он говорил очень медленно и отчетливо, махал перед ним своим журналистским удостоверением, и интонация его голоса даже ее заставила поежиться. Ее выпустили за каких-нибудь две минуты. С плачем она прильнула к нему.

– Все в порядке, ты в безопасности. Все в порядке.

Когда они ехали в гостиницу, было уже светло.

– Как ты меня нашел?
– тихо спросила она.

– Как только я успокоился, то понял, что был с тобой чересчур резок. Я вернулся, чтобы извиниться и понял, что ты сбежала. Я немного поколесил по городу, потом подъехал к дому Антуана и увидел, что там кругом полицейские и овчарки. После все было просто.

– Я страшно сожалею, - сказала она, повесив голову.
– Похоже, весь отпуск уходит у тебя на то, чтобы вызволять меня из неприятностей.

– Ладно. Я не имел права на тебя кричать. Боюсь, это из-за моего паршивого ирландского норова. Вчера был нелегкий день. Кейбл выступала - дальше некуда. Ники все время дулся. Джеймс с Ивонн едва за глотки друг друга не хватали.

– Бедный Матт. Ты за этот отпуск так и не отдохнул как следует, правда?

Потом она попробовала вернуться к прежнему разговору.

– Мы с Антуаном ничего не делали. Правда, ничего.

– Это неважно. Это твое личное дело.

– Но…

– Оставь это. К чему?

Такая усталая покладистость была гораздо хуже прежнего слепого бешенства.

Глава восемнадцатая

Вернувшись в гостиницу, она сразу же легла, но прежде чем заснуть долго лежала в полузабытьи. Проснулась она во второй половине дня.

Она вяло оделась и пошла в номер Кейбл. Там был полный беспорядок. Кровать была завалена одеждой всех цветов радуги. На полу разбросаны чемоданы.

– Что это ты делаешь?
– спросила ошеломленная Имоджин.

– А как ты сама думаешь, что я делаю? Собираюсь, как видишь. Раз уж ты пришла, то могла бы и помочь. Возьми вон те платья из гардероба и вешалки тоже. Эта пакостная гостиница вполне без них обойдется - положи их в чемодан. Нога так болит - сказать невозможно.

Она села на кровать.

– Но куда ты едешь?
– спросила Имоджин.

Кейбл одарила ее одной из своих озорных и недобрых улыбок.

– Все дорога ведут в Рим, дорогая. Я еду через Милан.

Имоджин пришла в ужас.

– Значит - к Антуану.

– С первого раза догадалась, - с одобрением сказала Кейбл.
– Ты с годами становишься проницательной. Ребл заедет за мной через полчаса.

– Но я думала, ты Антуана терпеть не можешь.

– А, ты про это знала? Ну что ж, я имею право изменить свое мнение. Я никогда не отрицала, что он привлекателен. И он от меня без ума, а это половина дела. Он мне звонил сегодня утром, что-то тараторил без умолку, сказал, что с тех пор как увидел меня в пятницу, только обо мне и думает. Он знал, что с Маттом мне не повезло. Если я приеду в Рим, он обеспечит мне самые лучшие условия. Не забудь те бикини, что на окне сушатся. Он собирается дать мне роль в своем фильме - молодой рабыни.

– А как же Матт?

Кейбл помрачнела.

– Не говори мне про Матта. Мне он уже вот где. Если кто и заслуживает, чтобы его кинули, так это он.

– А что он сделал?
– спросила Имоджин.

– Он невыносим - вот что. Вчера весь день был в самом гадком настроении, совершенно не интересовался моей ногой, которая, между прочим, болит нестерпимо. Потом почти всю ночь где-то шлялся. Бог знает, где он пропадал, - думаю, что в этом проклятом казино. Потом заявился утром в самый неподходящий момент - как раз когда я только что приняла еще две таблетки снотворного. Дорогая, положи все эти флаконы в мою косметичку. Вон в тот сундучок. Да, на чем я остановилась?

– Ты только что приняла таблетки.

– Правильно. Ну, в общем была не в лучшем настроении и высказала ему кое-что напрямик. Но очень вежливо, заметь. И знаешь, что он сказал?

Имоджин покачала головой.

– Он сказал: ?Когда ты заткнешься насчет своей проклятой ноги? Для всех было бы лучше, если бы ты себе челюсть сломала?.

Имоджин закрыла лицо флаконами, чтобы Кейбл не увидела ее улыбку.

– А потом, даже не дав мне ответить ему как следует, сразу же кинулся смотреть какой-то лесной пожар в горах.

В дверь постучали. Кейбл нервно вздрогнула.

– Открой, пожалуйста.

В дверях показшюсь лоснящееся черное лицо. Это был Ребл.

– А, привет, - сказала Кейбл с облегчением.- Я надолго тебя не задержу. Ты не мог бы снести вниз эти чемоданы? Боюсь, тебе придется сделать два захода.

Как только Ребл вышел, Имоджин стала урезонивать Кейбл.

– Ты не можешь так бросить Матта. Ну хорошо, он вспылил и наговорил лишнего. Но он успокоится. Он стоит миллиона таких, как Антуан. Ведь Антуан - это просто симпатичный плейбой.

– А я симпатичная плейгерл, - сказала Кейбл, облачаясь в зеленое платье, которое показалось Имоджин знакомым.

– Но Матт действительно тебя любит.
– У Имоджин едва не выступили слезы.

– Эту любовь он проявляет самым таинственным образом, - сказана Кейбл.

– Но он будет потрясен.

– И пусть!
– с удовольствием сказала Кейбл.
– Мужчины не особенно любят, когда их кидают с кем-нибудь из их дружков. Что ж, если он так меня любит, то может приехать и забрать меня. Но тогда уж - или женитьба, или ничего.