Октавия
Шрифт:
День промчался как сон. Они проскакали по песку не одну милю. Они плавали, а потом обедали в четырехзвездном ресторане.
С Антуаном не было скучно. Но хотя он и пальцем не пошевельнул, чтобы до нее дотронуться, она поняла, что он использует выжидательную тактику. На этот раз она имела дело с профессионалом, а не проказником-любителем вроде Гилмора. Это все равно, что проводить вечер в компании тигра.
Он осушил свой бокал с коньяком, загасил сигару и встал над ней, высокий и темный.
– Пойдем в дом.
Неужели это происходит со мной?
– подумала Имоджин, садясь на огромную софу, покрытую леопардовыми шкурами.
Антуан сел рядом с ней. Он положил ей на горло горячую ладонь, потом медленно провел ею по щеке и снял серьгу.
– Хорошая, хорошая девушка. Ты бы хотела, чтобы я полюбил тебя как подобает?
– Он быстро снял у нее вторую серыу.
– То есть, как не подобает.
О, Господи, - подумала Имоджин, - как в приемной у дантиста! Из звуковых колонок послышалась тихая музыка. Антуан положил ее серьги на стол и начал гладить по голове.
?Ты слишком хороша, чтоб это был не сон. Я не могу отвести от тебя глаз?, - пел Энди Уильямс.
Имоджин расплакалась.
– Дорогая, ma petite, пожалуйста, не плачь. Это из-за Матта, правда?
Она с жалобным видом кивнула.
– Я понял, откуда ветер дует. Ну а он что?
– Ничего. Совсем ничего. Он любит Кейбл. Они ссорятся как сумасшедшие, но ты бы послушал, какой у него был голос, когда она прошлой ночью сломала себе лодыжку.
Антуан понимающе кивнул.
– В нем странная смесь. Всегда шутит и делает вид, что не принимает ничего всерьез, кроме лошадей и пари на скачках. А на самом деле многое принимает близко к сердцу. И даже в Оксфорде был однолюбом. Хотя я до сих пор не могу понять, отчего он выбрал эту кошмарную Кейбл. Я завтра еду в Рим. Поехали со мной. Скучать не будешь и сможешь все забыть.
Она уныло покачала головой.
– Это не поможет.
– Я дам тебе роль в своем фильме.
Он снял одну из леопардовых шкур, набросил ей на плечи и. чуть отступив, прищурился.
– Из тебя получится красивая юная рабыня.
Потом они еще пили коньяк, и Антуан достал альбом с фотографиями и начал показывать ей кадры из своих фильмов и снимки его самого и Матта в Оксфорде.
– Я думаю, мне надо возвращаться, - сказала Имоджин.
– Helas .
– печально произнес Антуан.
– А я еще пока держусь. Думаю, что этой ночью смогy доехать до Милана. Подожди, пока я соберу багаж.
Около гостиницы он ее обнял и щедро расцеловал.
– Милая девушка, скажи Матъе, что я вел себя достойно. Как овца в волчьей шкуре, я бы сказал. Ты уверена, что не хочешь со мной в Рим?
– Нет, спасибо, - сказала Имоджин, покачав головой.
Поднимаясь по лестнице, она удивилась, заметив, что в ее спальне горит свет. Распахнув дверь она увидела лежащего на ее кровати Матта. Пепельница на туалетном столике была полна окурков.
– Где ты пропадала?
– спросил он, как хлыстом щелнул.
– Гуляла с Антуаном, - запинаясь, сказала она.
– Я оставила записку.
– Сейчас почти два часа, - он встал и возвысился над ней, сверкая почти черными глазами.
– Ты что же думаешь, я тоже дурой сделалась?
– сказала она с нервным смехом.
– Эту записку ты написала десять часов тому назад. Я просто хотел знать, как ты провела это время.
– Мы ездили верхом.
– А еще?
– Плавали и обедали.
– Еще?
– Много разговаривали.
Матт потерял терпение.
Над ее головой словно гроза разразилась. Крепко ухватив ее за руки, он повернул ее лицом к зеркалу.– Ты только посмотри на себя.
Ее губная помада была размазана, волосы растрепаны, две верхние пуговицы на платье расстегнуты. Она поспешно их застегнула.
– Просто, он поцеловал меня на прощание.
– Конечно, поцеловал - через десять часов после того, как поцеловал при встрече. А на платье у тебя волосы от меха. Как ты это объяснишь?
Постепенно в ней начинал разгораться гнев.
– Он обернул мне плечи леопардовой шкурой. Он хотел посмотреть, как я буду в роли рабыни.
– Ну-ну… Моральные изъяны ты восполняешь богатым воображением.
– Мы разговаривали. Мы разговаривали!
– сказала Имоджин, повышая голос.
– Ты повторяешься, малыш. Ты ведь в самом деле решила с этим расстаться, правда? Сначала ты попробовала с Ники, а когда ничего не вышло, переключилась на меня. Потом попробовала с Гилмором, и когда там тоже не получилось, ты взяла в работу Антуана.
– Я этого не делала!
– крикнула Имоджин.
– Ты выбрала не ту цель, - злорадно сказал он.
– Антуан уже завтра тебя забудет.
Имоджин побагровела.
– Почему ты не хочешь меня выслушать?
– Потому что мне надоели твои сетования: ?О, Матт, Ники так плохо ко мне относится. О, Матт, я так несчастна. О, Матт, я вечная старая дева?.
– Пошел вон!
– закричала Имоджин.
– Что я делаю - тебя совершенно не касается. Только из-за того, что ты привязан к юбке Кейбл, ты не можешь переносить, когда кто-то другой развлекается.
– Кейбл здесь не при чем.
Но она уже была в настоящей истерике. Вся злость и ревность, которую она сдерживала последние несколько дней, вырвались из нее. Она уже не отдавала себе отчета в том, что говорит. Ей в голову приходили самые злые и обидные вещи.
Матт схватил ее за руку.
– Заткнись, заткнись, заткнись!
– Теперь ты повторяешься, - сказала она.
В какой-то момент ей показалось, что он ее ударит. В последовавшем за этим долгом молчании она слышана только его учащенное дыхание и биение собственного сердца. Потом он повернулся и вышел.
Имоджин стояла ошеломленная и напуганная. Как она могла наговорить ему столько ужасных вещей? Она села в кресло и, согнувшись, закрыла лицо руками, и сразу же охнула. На ней не было ее серег. Они были жемчужные и принадлежали ее матери. Они остались на столе в доме Антуана. Надо за ними туда пойти.
Надев свитер, она на цыпочках спустилась вниз. Светила луна, по улицам, шатаясь, бродили пьяные туристы. Дорогу она нашла без труда.
Но идти пришлось дольше, чем она думала. Она прошла мимо двух мужчин, которые посмотрели на нее с любопытством и окликнули. Но она, спотыкаясь, побежала прочь. Наконец она увидела дом Антуана, блестящий, как торт под сахарной глазурью. С фасада все окна были закрыты. Она побежала к противоположной стороне. Если подставить одну из кадок с магнолиями и встать на нее, то можно дотянуться. Когда она уже пробиралась внутрь, внезапно все вокруг осветилось. Кто-то схватил ее за лодыжку и стянул на землю. Какой-то мужчина скрутил ей руку и начал что-то быстро говорить по-французски. Сопротивляющуюся и кричащую, ее довели до патрульной машины и затолкали в нее сзади, где другой мужчина связан ей руки за спиной.