Октавия

– Эй, поосторожнее, - сказал он.
– Для меня это многовато.

Он долил стакан доверху водой из-под крана.

– Вы не против, если я закурю?

Она кивнула и с удовольствием заметила, что, когда он зажигал сигарету, руки у него тоже дрожали. Он не был таким уж невозмутимым, как показалось с первого взгляда.

Садясь, она столкнула на пол баночку с кремом. Оба кинулись ее поднимать, едва не столкнувшись при этом лбами.

Он посмотрел на нее и расхохотался.

– Похоже, вы так же нервничаете, как и я. Разве вы не привыкли принимать после каждого представления незнакомых мужчин?

Белла покачала головой.

– Я всегда боялась, что они разочаруются, увидев меня вне сцены.

– Разочаруются?
– Он посмотрел на нее с недоверием.
– Вы, должно быть, шутите.

Белла вдруг поняла, какой низкий вырез у ее платья.

– Цветы чудесные, - сказала она, краснея.
– Как это вам удалось добыть такую прелесть посреди зимы?

– Опустошил оранжерею моей матери.

– Она не возражала?

– Не знаю. Она в Индии. Надеюсь, ее там проглотит какой-нибудь услужливый тигр, - сказал он, недобро улыбнувшись.

Белла хихикнула.

– Она вам не нравится?

– Не очень. А вы ладите с родителями?

– Они умерли, - бесстрастно ответила Белла и помолчала, ожидая обычных выражений сочувствия. Они не последовали.

– Вам повезло, - сказал Руперт Энрикес.- Хотел бы я быть сиротой: развлекайся сколько душе угодно и никого не бойся.

У него была забавная манера говорить: весьма ядовитые слова прозвучали совсем безобидно. Тем не менее, подумала она, он испорченный мальчишка. Он может быть и безжалостным, если пожелает.

Он взял со стола стакан.

– Сегодня вы играли даже лучше, чем обычно.

– Вам не надоело смотреть один и тот же спектакль много раз подряд?

Он усмехнулся.

– Это же не какой-нибудь фарс на Уайтхолле . Единственное, из-за чего я так часто сюда прихожу, - это вы.

В дверь постучали.

– Черт! Надо непременно отвечать?
– спросил он.

Это была Куини.

– Я мигом, - сказала ей Белла, а потом, обращаясь к Руперту добавила, - сожалею, но мне надо переодеться.

Он осушил стакан, встал и направился к двери.

– Я вот подумал, не могли бы вы как-нибудь поужинать со мной на следующей неделе?

Сегодня понедельник, подумала Белла. Не очень-то он увлечен, если может потерпеть еще целую неделю!

– Я очень занята, - сказала она, греша против правды.

– Что если во вторник?

– Во вторник вечером я работаю.

– Тогда в среду?

Она помедлила ровно столько, чтобы он забеспокоился, потом улыбнулась:

– Хорошо, это подойдет.

– Не думаю, что вам нравится опера.

– Обожаю оперу, - солгала Белла, твердо решив стоять на своем.

– Отлично. В следующую среду первое представление ?Зигфрида?. Постараюсь раздобыть билеты.

Уходя, он сказал:

– Сожалею, что мне пришлось знакомиться с вами таким неуклюжим способом, но я не знаю никого из ваших знакомых, кто мог бы представить нас друг другу, еще есть другой способ - это купить театр.

Только потом она поняла, что он шутил только наполовину. Семейство Энрикесов могло бы, не моргнув глазом, скупить все театры Лондона.

Глава вторая

Ровно в половине седьмого вечером в среду он приехал за ней.

– Вы смотритесь великолепно, - сказал он, обходя ее кругом.

– Вы тоже выглядите неплохо.

На нем был темно-серый костюм с красной шелковой рубашкой.

– Вам нравится?
– он был польщен.
– Мой портной закончил его только в понедельник, поэтому я и не мог пригласить вас на прошлой неделе.

Снаружи их ждал ?астон-мартин?. Из стереопроигрывателя неслась музыка, обогреватель был включен на полную мощность. Когда они тронулись, Белла незаметно опустила стекло. Ей не хотелось, чтобы от духоты у нее раскраснелось лицо.

Когда они остановились у светофора, Руперт, обернувшись, улыбнулся ей и сказал:

– Вам не следовало заставлять меня так долго ждать встречи с вами. Я так истомился, что стал невыносим для окружающих.

Даже в гуще аудитории первого представления, где бриллианты сверкали инеем, каждый оборачивался в их сторону. Руперт был, по-видимому, знаком со многими, но только кивал, а поболтать не останавливался.

Не прошло и пяти минут после поднятия занавеса, как Белла поняла, что Вагнер - это не для нее. Все эти величественные мужчины и женщины вопили, вытягивая из себя все жилы. Она заглянула в программу и с ужасом узнала, что ей предстоит выслушивать этот кошмар целых три акта.

Первый акт она решила все же как-нибудь вытерпеть. Это было странное ощущение - находиться по другую сторону занавеса.

– Ну как? Вам нравится?
– спросил Руперт, пробившись к ней с напитками в антракте.

– О, чудесно, - с энтузиазмом солгала она.

Руперт поглядел на нее с сомнением.

– Ну, не знаю, это какой-то жуткий шум. Как только вам надоест, сразу же скажите, и мы уйдем.

Две серьезного вида женщины с уложенными на голове косами в ужасе обернулись в его сторону.

В течение второго акта Руперт становился все нетерпеливее, однако он успокоился, когда на сцене появилась Брунгильда.

– На вид вылитая моя мать, - громко прошептал он Белле, и она прыснула со смеху.

Какая-то толстая женщина перед ними обернулась и гневно шикнула на них. У Руперта затряслись плечи. Белла упорно старалась смотреть прямо перед собой, но так и не смогла удержаться от хихиканья.

Через минуту Руперт сказал:

– Послушайте, может быть, уйдем?

– Но мы не можем уйти посреди действия.

– Будьте добры, потише, - прошипела толстая женщина.

– Моя жена плохо себя чувствует, - сказал ей Руперт и, взяв Беллу за руку, потащил, ее по ряду, наступая всем на ноги.

Выйдя из театра, они посмотрели друг на друга и взорвались хохотом.

– Кошмар!
– сказал он.
– Я хотел произвести на вас впечатление, пригласив на первое представление, но похоже оно будет и последним.

Когда они шли между капустных листьев и гнилых яблок, оставшихся от рынка в Ковент-Гардене, он взял ее за руку.