Октавия

С большим усилием она подняла на него глаза. Как она сходила с ума, когда он уехал! Пожалуй, он смотрелся теперь еще лучше прежнего - более зрелым. Исчезла простодушная мальчишеская открытость. В углах глаз появились морщинки. Волосы падали на лоб густой светлой челкой, закрывая, возможно, появившиеся на лбу морщины.

Она опустила глаза.

– Я искал тебя повсюду, - сказал он, когда принесли выпивку.
– Без конца писал в Нейлсуорт, но письма возвращались обратно Мне написали, что ты укатила, не оставив следов Я даже съездил туда узнать, нет ли от тебя вестей

Объявления в газете были моей последней надеждой. Чем ты теперь занимаешься - работаешь фотомоделью?

– Я актриса, - она не смогла скрыть гордости в этих словах и рассказала ему о своих успехах.

Он присвистнул.

– Ты теперь, небось всюду бываешь.

– Я только что была на прослушивании у Гарри Бэкхауза для главной роли в его новом фильме.

Давай, жми вовсю, подумала она про себя.

Черт бы тебя побрал, Стив, я не могу без тебя жить.

– Дорогая, ты же настоящая звезда! Я должен пойти на спектакль. Под каким именем ты выступаешь? Не Мейбл Фигги, конечно?

– Нет, - выдавила из себя Белла.
– Я… я сменила имя. Я теперь Белла Паркинсон.

Она заметила, что на нем очень хорошо сшитый костюм и массивные золотые запонки.

– У тебя, Стив, дела тоже идут неплохо.

– Не жалуюсь, - сказал он, усмехнувшись.- У меня пара клубов в Буэнос-Айресе. Одна из причин, почему я здесь - помимо, конечно, задачи найти тебя - подыскать место для дискоклуба в Лондоне.

Он дал знак официанту.

– Выпьем еще?

– Мне не надо, - сказала она, - я больше не осилю.

Однако из-за стола Белла не встала. Когда принесли выпивку, он поднял стакан:

– За нас, малыш.

– Никаких ?нас? уже не будет, - отрезала она.
– У меня есть другой.

– Был, ты хочешь сказать. Кто он?

– Ты его не знаешь. Его зовут Руперт Энрикес.

– Не из банкиров?
– спросил Стив, подняв брови.

Бела кивнула с вызывающим видом.

– Ах ты, моя радость, ты добралась до богатых мира сего.

– Ты его знаешь?

– В Буэнос-Айресе я сталкивался с его кузеном Ласло.

– Этого, похоже, знают все. Руперт его обожает. Какой он?

– Жестокий, довольно опасный. Странная смесь. Наполовину еврей - мать его австрийская оперная певица. В Сити не знают, что с ним делать. Там не одобряют его длинные волосы и духи. Но им приходится признать, что в ловкости, с какой он проворачивает дела, ему нет равных. У него стальные нервы, что при слабой активности рынка дает ему большое преимущество. Он владелец отличных лошадей.

– Почему он не женат?

– Не верит в брак. Думаю, несколько лет тому назад он сильно обжегся на одной замужней женщине. Хотя у него всегда самые умопомрачительные подружки.

Последовало молчание. Потом Стив спросил:

– Но ты неравнодушна к Руперту?

– Да, - быстро ответила Белла.

– Тогда зачем ты пришла сегодня сюда?

– Хотела посмотреть на призрака. Стив, я должна идти.

Как по-дурацки звучали все эти немногосложные ответы! Надо было идти домой, переодеваться и ехать к Энрикесам, но она не могла сдвинуться с места.

– Дорогая, - тихо сказал Стив.
– Я знаю, что вел себя как мерзавец, отчалив в тот момент, когда ты больше всего во мне нуждалась. Но я там всем много задолжал. Если бы я задержался в Нейлсуорте, меня бы арестовали.

– А как насчет всех этих девиц, что у тебя бывали каждую ночь?

Ей не удалось удержаться от враждебной интонации.

– Я был слишком молод, чтобы иметь прочную связь. С тех пор я повзрослел. Теперь бы я с тобой не сплутовал, если ты про это думаешь.

Но она только видела рядом с собой его большое сексуальное тело и чувствовала, что желает его, как никого и никогда.

– Ты мне не подходишь, Стив. Я хочу выйти за человека доброго и постоянного.

– А я только добрый, - вздохнул Стив, - в наши дни приходится рано выбирать себе амплуа.

Он переменил позу, и его колено коснулось ее ноги. Она вздрогнула так, будто ее током ударило.

– Э, да ты на взводе, - заметил он.

Она нервно рассмеялась.

– Когда ты научилась так смеяться?

– Как?

Он показал, как, и она опять нервно засмеялась.

– Да, вот так.

– Ты нисколько не изменился, - взорвалась она.
– Тебе всегда доставляло удовольствие меня подкалывать.

– И голос у тебя стал другой. Театральная школа совсем выбила из тебя йоркширский акцент.

Когда она резко поднялась, он попытался ее задержать.

– Отпусти мою руку, - проговорила она, задыхаясь.

– Послушай, душа моя, не сердись.

– Пусти меня, - сказала она уже громче.

– Говори потише. На нас все смотрят. Ну что ты?
– он притянул ее и усадил рядом.
– Неужели ты не понимаешь? Я проехал тысячи миль, чтобы вернуть тебя. Я знаю про тебя все, дорогая. Держу пари, что ты не рассказывала мальчику Энрикесу про жизнь в трущобах и про уголовника-отца, правда?

– Заткнись!
– прошипела Белла, побелев от гнева.

– А это, как тебе хорошо известно, только начало истории. Теперь допивай, как послушная девочка, и я увезу тебя куда только пожелаешь. Но с завтрашнего дня забег начинается. Я не позволю Энрикесам прибрать тебя к рукам. Тебе не надо с ними связываться, дорогая. К чему вырываться из своего круга?

Когда такси покатило в сторону Чичестер Террас, Белла принялась спешно причесываться и подправлять косметику на лице.

– Да брось ты это, - сказал Стив.

– Но я же так неподходяще одета, - всполошилась Белла.
– Я купила себе такое отличное черное платье.

– Ты актриса. Энрикесы были бы страшно разочарованы, если бы оказалось, что ты выглядишь, как положено. Скажи им, что Гарри Блэкхауз держал тебя несколько часов и только что отпустил.

Они ехали по Олд-Бромтон-роуд, и цветущие вишни ослепительно белели на фоне темнеющего неба.

– Весна, - сказал Стив, обнимая ее.
– Чувствуешь прилив сил?

Она ответила на его поцелуй, убежденная уже только в одном - что она в его объятиях и что так и должно быть.