Октябрь, который ноябрь

– Никому не шевелиться!
– счел уместным поддержать политического противника господин Лисицын.

– К черному ходу! Но осторожно, растяжки-мины могут стоять, - предупредила Катрин, скользя вдоль стены в глубину квартиры.

Черный ход нашелся сходу, шпионка упала на колени, подсветили миниатюрным фонариком: никаких лесок-проволочек, все не так уж плохо. Но ушли, ушли...

– Заперто? Ломаем!
– призвал анархист.

– Поздновато, - предрек хладнокровный штабс-капитан.

Дверь все равно вынесли, Дугов и офицер побежали вниз. Катрин в сердцах сплюнула, и вернулась в квартиру.

Распахнутое окно, россыпь до боли знакомых гильз, сам автомат валяется между креслом и этажеркой. С улицы доносится командный мелодичный голос. Катрин поморщилась: ну очень похоже, конечно, не она, но можно спутать. К счастью, стальные приказные нотки в голосе настоящей Фло пробиваются крайне редко.

Катрин осторожно выглянула из окна: вокруг пострадавшего "лорина" становилось довольно многолюдно. Патрули, аж два: солдатский-революционный, а с другой стороны неуверенно, с винтовками наизготовку, приближаются юнкера-прапорщики.

– Отставить целиться!
– требовала товарищ оборотень, размахивая мандатом.
– Совместная правительственно-революционная переговорная группа предательски обстреляна шпионским пулеметчиком. Я делегат Людмила Островитянская. Не туда целитесь, господин юнкер, я вам, вам говорю!

– Двором стрелок ушел!
– крикнула из окна Катрин.
– Товарищи и граждане солдаты, помогите перехватить! Честное слово, большой гад здесь сидел.

– Так а с виду он как? Из благородных?
– уточнил старший солдатского патруля.

– Он, скотина, надежно замаскированный, - авторитетно разъяснила милейшая товарищ Островетянская.
– Но на руках следы пороха. Люди, помогайте. И богом, и революцией клянусь - это первейший питерский провокатор. Вон, вообще невинного человека подстрелил.

Около лежащего на панели раненого суетились ахающие барышни - подстреленный слезно просил чтобы точильный станок сохранили, не дали спереть...

Обычно в облавных действиях оборотень оказывалась в роли дичи, но это отнюдь не мешало Лоуд разбираться в тактических ухищрениях уличного оцепления-прочесывания и толково координировать действия. Патрули живо разобрались с задачей, на диво не стали переругиваться, побежали в переулки, перекрывать проходные дворы. Увы, полезное мероприятие явно припозднилось.

В квартиру поднялись коллеги-следователи.

– Удрал, гадюка, - вздохнул товарищ Дугов.
– Народ говорит "в шляпе, с виду приличный". Саквояж нес. Бородка монархистская, усики.

– Возможно монархистские, а возможно фальшивые, - намекнул штабс-капитан.

– И это тоже вполне может быть фактом, - неохотно признал анархист.
– Ну и полил же нас из пулемета, сука. Я извиняюсь за такое слово. Мне вот фуражку прострелил.

– Я вам другую подарю, - пообещал офицер.

– Обойдусь как-нибудь, - Дугов пощупал отверстие в заслуженной фуражке и глянул на шпионку: - Извиняюсь, Екатерина Олеговна, а вы в своей жизни сколько дверей вышибли? Большие способности и опыт в этом деле имеете, как я погляжу.

– Что опыт? Нужно было после обстрела одновременно заходить со двора и соседними подъездами, - вздохнула Катрин.

– Мы поняли. Но тут в обход бежать минут пять дворами, - объяснил Лисицын.
– Все равно бы опоздали.

– Вот тут я с бывшим его благородием всецело солидарен, - подтвердил анархист.
– Архитектура она и есть архитектура.

– Да что оправдываться. Давайте полезным делом займемся. Шмонать надо. В смысле, обыскивать, - Катрин указала на валяющийся автомат.

– Я здесь ничего не трогала. Во избежание недоразумений по части взаимного доверия.

– В технических мелочах у нас расхождений нет, - заверил Дугов, с омерзением разглядывая оружие.
– Так, Олег Васильевич?

– Именно так, Федор, - подтвердил штабс-капитан.

– Давайте уж демократично, всех по именам. Не до церемоний, - призвала Катрин.
– Обыскиваем. Может нас и ждали, но едва ли все улики прибрали. Что-то должно остаться.

Осталось много и разного. Еще два автомата, десятки магазинов, патронные цинки с затертой маркировкой, гранаты отечественного и иностранного производства. Документы... нет, удостоверений личности и загранпаспортов не имелось, но особой конспирацией проживающие в квартире себя не утруждали - писем, записок, чеков - десятки. Даже многословный писательский дневник имелся.

– Это что, тот самый писатель, что ли?
– удивился анархист, разглядывая толстенькую записную книжку, до половины исписанную плотным почерком.
– Острых ощущений, что ли искал, чудак? Так шел бы на фронт, барская кость.

– В окопах чистейшего вдохновение хрен найдешь, а Алексей Иванович он аккуратист, - вздохнула Катрин.

В своих заблуждениях насчет господина сочинителя шпионка успела убедиться - достаточно было глянуть в последние страницы дневника. Символически зашифровано, но очень символически. Но хуже было иное - остальных двух членов террористической группы шпионка, очевидно, тоже знала.

– Давай, объясняй, - шепотом потребовала напарница.
– Политических деятелей с такими "погонялами" я не знаю, следовательно, они по другой части. Этот, с мужицкой фамилией, из актеров, что ли? А про вот этого, из поляков, даже не догадываюсь.

– Видимо, оба из инженеров. Из известных. "Поляк", как ты выражаешься, авиаконструктор.

– Что, действительно известный?

– Не то слово. Великий и немыслимо известный.

– Немыслимо, что люди с приличной технической профессией вдруг хватаются за пулеметы и норовят простому оборотню голову прострелить. Что за эксцентричность?! Я, между прочим, всегда высказывалась за смычку техспецов и революционного пролетариата. Второй инженер тоже из воздушных?

– Мне кажется, он под фальшивой фамилией. Но он под ней и известен. Изобретатель, химик, отчасти геолог, крайне дерзок, честолюбив, нагл до изумления. Если это, конечно, он.

– С такой анкетой и вдруг не он?
– товарищ Островитянская упихала уличающие документы в большой конверт, принялась запечатывать.
– Да, жаль что мы их не взяли. Но вербовали их на дело выборочно, индивидуально, нет у меня в этом никаких сомнений. Ишь, твой штабс как приуныл - дискредитируют реакционную часть общества господа террористы. Элита, известные люди, и на тебе.

– Боюсь даже загадывать, кто по другую сторону работает, - уныло призналась Катрин.

– Ну, мертвые сраму не имут. А в остальном разберемся. Господа и товарищи, засаду оставлять будем?
– повысила голос оборотень.

Засаду решили оставить, хотя смысла в ней теперь было немного. Но раз патрули уже "в теме", пусть сторожат. Юнкера и солдаты бросили жребий - будущим прапорщикам выпало первыми в тепле сидеть. Толку от такой засады чуть, но все-таки.

Шпионки прошли к телефонному аппарату, Лоуд доложить о следственных достижениях Смольному, Катрин решила побеспокоить генерала.