Октябрь, который ноябрь

Ступени, холод, качается фонарь промерзшей луны, кутают его лохмы октябрьских облаков. Выстроилась под неширокой лестницей короткая цепочка врагов, грозят штыками и фланговым одиноким стволом "нагана". Больше не пятятся, некуда пятиться недоделанным офицерикам, у них тоже честь, незамаранная, свеженькая, чистенькая, девственная.

– Стой, стрелять будем!

– Ой ли?
– ухмыльнулся Гаолян, видя, что стрелять они вовсе не готовы.
– Слышь, вашбродь, ты мой совет-то помни.

Подпоручик открыл рот, закрыл. Ишь, карась.

Было холодно, осень лезла под одежду, выстужала. Только браунинги, так и не снятые с предохранителей, грели руки. Ненастная пора, очей очарованье, как говаривал один стрельнутый из пистолета. Холодно. В траншеях на Высокой было жарко, а казематах Электрического утеса потом обливались, а нынче...

Офицерик сурово сдвинул бровки, снова открыл рот. Сейчас глупость брякнет.

Гаолян раздраженно стукнул деревяшкой о ступень и бросил свое тело вперед. На штыки. С удовлетворением услышал, как хрустят четырехгранные длинные жала, входя в плоть - расчет бывшего артиллериста и столяра не подвел. Боли почти и не было...

* * *

– Он сам. Прямо на штыки, - бормотал подпоручик.
– Оступился, полагаю. Он же нетрезв был.

– Да, случается, - согласилась товарищ Островитянская, оглядывая вытянувшееся на столе приемного покоя тело. Оборотень поскребла ногтем деревяшку протеза покойника и вздохнула: - Трагическое стечение обстоятельств. Опыта нам не хватает. И нам, и вам. Увы-увы. Господин штабс-капитан, прикажите посту сниматься. Тут нам делать больше нечего. Да, подпоручик, вы пистолеты трогали?

– Никак нет. Где упали, там и лежат. Я часового поставил. Больничный персонал набежал, ну и... Браунинги ведь очень веское доказательства.

– Очень верная мысль. Товарищ Екатерина, приобщите оружие к делу.

Следственная группа уселась в "лорин".

– Надо думать, это действительно очень похоже на самоубийство?
– угнетенно спросил Лисицын.

– Вопрос к делу не относящийся и вообще не нашей компетенции, - проворчала оборотень.
– По-крайней мере, Общий орготдел претензий господам юнкерам выдвигать не собирается. Ты как думаешь, а, Федор?

– Чего уж там. Они сами перепугались, - махнул рукой анархист.
– Но нужно признать, товарищи, концы нам надежно обрубили.

– Некоторые зацепки имеются, - возразила оборотень.
– Явка их связников - это раз. Нужно туда пусть и с опозданием, но наведаться. Крючок номер два - сведенья, любезно переданные нам гражданином Шамонитом-Гариным. Их нужно еще раз проанализировать, без спешки и суеты.

– А что, собственно, с этим болтливым типом случилось?
– поинтересовался Дугов.

– Умер, - кратко проинформировала товарищ Островитянская.
– Что-то не везет нам при задержаниях, просто рок какой-то. Хорошо, тот хоть успел выговориться, облегчить совесть. Но не будем отвлекаться. Мчимся в отдел, вы берете охрану, и к связникам. Там запросто пулемет может оказаться, огневое прикрытие вам не помешает. Мы с Гру займемся организационными делами, у нас все же Орготдел, а не просто детективная лоханутая контора. Удастся схватить связника, волочите его ко мне. Заговорит у меня, собака акуловидная. Да, где-то бродит боевик из группы одноногого, но тут у нас шансов маловато, он уже не клюнет. Поехали!

– Чего это так и поехали?
– неожиданно подал голос Колька.

– А пострадавшая? Она к делу тоже причастна, почти ослепла, нельзя же человека вовсе бросать.

– Эх, молодость, молодость, - усмехнулась ответственная завотдела.
– Завтра заскочишь в больничку, проведаешь бедолагу, заверишь, что отца ейного похоронит ВРК, пусть не сомневается. Деньги выпишу из кассы орготдела. Только ты потактичнее, потактичнее, без виражей через поребрик.

– Понял, - заверил юный водитель и послал стального скакуна вперед.

– Господа, товарищи и прочие, - оглянулась, держась за раскачивающееся сидение, Катрин.
– Пока следствие не закончено, предлагаю отложить оглашение обстоятельств работы террористических групп и решение судьбы задержанных. А поскольку держать их в Смольном не особо удобно, а отсылать куда-то в Петропавловку опасно - могут вообще "потеряться", есть идея куда их пристроить. Под надежным конвоем, разумеется.

– Да, мы эту идею прорабатывали с товарищами Дзержинским, Бонч-Бруевичем и 55-й комнатой^[31], - подтвердила Островитянская.
– По существу возражений нет, проголосовали положительно. Незачем врагам революции и прочим неоднозначным личностям без дела сидеть. У нас не курорт! Общественно-полезный труд еще никому не вредил.

– Труд спасет общество, - согласился Дугов и судорожно зевнул: - Между прочим, спать охота прямо невыносимо.

Но отдыхать было некогда. Следователи, прихватив надежных бойцов из отряда "попутчиков", укатились проверять квартиру связников, зав орготдела металась по этажам и кабинетам, утрясая планы и технические детали. Гру отвечал на телефонные звонки и подготавливал технику. Вечер этого исторического дня обещал стать воистину судьбоносным и сплоховать было никак нельзя.

В коридоре нагруженную бумагами и граммофоном оборотня остановил человек в коротком пальто и мятой инженерской фуражке:

– Товарищ Островитянская? Мне посоветовали к вам обратиться.

– Не обязательно каждый совет принимать всерьез и на веру, - заметила Лоуд, которую пытались остановить по всяким текущим делам на каждом шагу.
– Я немного занята.

– Понимаю. Извините, но дело важное. Позвольте сразу к сути. Я работал с Центром, мы выполняли отдельные задания. Но сейчас группа перестала существовать и...

– Ага, товарищ Лев?
– сообразила завотдела.
– Очень хорошо. Вас-то мы и ждем. Не подвел дедуктивный метод, работает. Пойдемте со мной, товарищ Лев. Выпьем чайку, все расскажите. Кстати, возьмите граммофон, он какой-то несподручный...

Глава семнадцатая. Бесстрашные трусы

Литейный проспект, конспиративная квартира Центра

15 часов до часа Х.

"Лорин" выскочил правыми колесами на тротуар и, на редкость, бесшумно, без скрипа и визга тормозов, остановился.