Октябрь, который ноябрь

– Но почему я так долго спал? Это абсолютно ненормально, - сказал вождь, одеваясь.

– Э, батенька, не смешите. Серьезнейшее нервное переутомление - вот и вся разгадка. Нужен отдых. Краткий, но абсолютный.

– Об этом не может быть и речи!
– решительно заявил Ленин, хватая галстук.
– Ситуация архисложнейшая.

– Я, дорогой вы мой, вне политики, - заверил профессор, извлекая из кармана отличную пеньковую трубку.
– Но это не значит, что окончательно выжил из ума, ничего не понимаю, не знаю и вовсе не читаю газет перед обедом. Узнать вас не так сложно, господин-товарищ Ульянов. Паричок, кстати, недурной. Стильно и весьма.

– Благодарю. Выпишите мне каких-нибудь порошков и микстур, и я пойду.

– Выпишу, отчего же не выписать, - заверил, пожевывая незажженную трубку, доктор узкого профиля.
– Но куда изволите так спешить, если не секрет? Впрочем, молчу-молчу! Несомненно, в Смольный, руководить красными гвардейцами и отчаянными кронштадтцами. А между тем, если позволите старику словечко сказать - не тем вы, дорожайший Владимир Ильич, заняты. Нет, не тем! Мельчите-с!

– Вы полагаете?
– заинтересовался вождь.
– У нас тут, знаете ли, вооруженное восстание намечается. Неординарное событие, прошу заметить.

– Несомненно! Серьезное, увлекательное дело. Но для молодых, горячих!
– профессор воинственно выставил бородку, сверкнул пенсне, по-пистолетному наставил на собеседника трубку.
– Я ведь в юности тоже... ого... "смит-вессоны" в серебре, с памятными зарубками на рукоятях... Впрочем, что я хвастаюсь. Мы с вами видали виды, дорогой Владимир Ильич. А сейчас вдруг изволите бежать, спешить. Романтика ночных улиц, да-с. Между тем, главное начнется потом. Не сомневайтесь, Зимний будет взят решительными силами большевиков. Вчера было рано, послезавтра будет поздно, совершенно верно.

– Эту формулировку вы откуда взяли, профессор?
– прищурился Ленин.

– Как откуда?
– удивился лукавый доктор.
– Вы только что и прошептали. Тихо, но энергично.

Вождь в некоторой растерянности сел на диван.

– Я это вслух сказал?

Доктор покачал головой, присел рядом и сочувственно сказал:

– Это, батенька, ситуация нередкая. Нечто вроде потрясения основ нашего сознания. Летит наш разум возмущенный на всех парусах, скрипят мачты, гудят ванты, тут внезапный шквал в борт - бац! Захлестнуло палубу на миг пенным валом, закрутило, отяжелели потекшие трюмы, сдвинут балласт. Что в таких случаях делает опытный капитан или врач? Носом к ветру, воду откачать, снасти проверить, экипаж взбодрить оплеухами. Потом полный вперед - курс на опасность! Скажете - не логично?

– Отчего же. Но в данный момент долг и обстоятельства требуют немедля поднять все паруса...

– Да справятся там без вас, - профессор доверительно пихнул локтем пациента.
– Революционную ситуацию мы с вами создали, взять власть теперь дело техники. Возьмут! Товарищ Троцкий в своей стихии, ВРК твердо стоит за штурвалом, Чудновский активно ведет переговоры, нажимает - талантливейший человек. Практически дело в шляпе. Красная гвардия отжала почти все мосты-телеграфы и, заметьте, практически бескровно. Стычки с немецкими шпионами не в счет.

– Не преувеличены ли эти слухи о германских пулеметчиках?
– засомневался вождь.

– Отнюдь! Сам Керенский, скрипя зубами, но подтверждает. Готов к переговорам наш адвокат. Куда он денется, сдаст власть! И ведь власть, Владимир Ильич, идет в руки сама, практически легитимно и по любви. А это дорогого стоит, уж поверьте старому человеку.

– Хитрят! Вы не знаете эту мелкобуржуазную психологию. Сейчас мы можем сделать широкий, решительный шаг к социализму. Нельзя давать запугать себя криками запуганных буржуа. Необходимо действовать на опережение. Немедленно!

– Да, и необходимо, и немедленно!
– подтвердил иезуит-профессор.
– Смольный, смею вас заверить, не дремлет. Надежда Константиновна вам рассказывала об обстановке? И о действиях Общего орготдела, я надеюсь?

– Да, несомненно. Однако же...

– Власть ВРК возьмет. Удержать ее - вот ваша задача! Это ведь не рабочие батальоны на баррикады пихать. Тут дело поинтереснее. Тут такое громадье задач... Взять власть, утихомирить оппонентов. Один ВИКЖЕЛЬ^[32] чего стоит. Чугункины дети!

– Да, редкостные мерзавцы, - горячо согласился вождь.

– О том и говорим, - профессор похлопал пациента по локтю.
– Завтра с утра в Смольный, и за дело. А пока отдых и никаких! Абсолютно серьезно вам говорю - повторные провалы в памяти и слуховые галлюцинаций в ближайшие часы не исключены. Шторм стихает, но тем не менее. Как политик вы не можете себе позволить демонстрировать всякие странности. Злые языки подхватят, о-хо-хо... Подумайте о революции, о жене, семье. Как, кстати, племянники?

– Старший беспокоит, - признался Владимир Ильич.
– Был ранен под Барановичами, получил "георгия", выздоравливает трудно, еще невеста вдруг откуда-то появилась. В его-то годы...

– Ничего-ничего, образумится. Видимо в отца: бескомпромиссен, но хладнокровен. Что ж, передавайте поклон юным Александровичам, а я, пожалуй, пойду. Пациентов много. Такие дни - все питерцы на нервах, буквально все!

Шпионки спускались по лестнице. Катрин не выдержала:

– И как?

– Поработает на квартире. Подправит декреты, пока времечко есть. Имеются там слабоватые места. О свободе водопользования почему-то вообще всецело упущено...

– Да причем тут водопользование?! Он что, согласен дома сегодня оставаться?

– Что значит "оставаться"?! Работать над законодательной базой будет наш Владимир Ильич. Великий аналитический ум, думает на два шага вперед, о завтрашнем дне. Что абсолютно верно и дальновидно!
– л-старичок помолчал, потыкал тростью в завитушки перил.
– А вообще ты была права. Не тот уже Ильич. Сбавил в политической свирепости и партийной непримиримости. Племянники - это сильный ход. Признаю.

– Ход?! Да откуда мне было знать?

– Мы с тобой тетеньки старые, многодетные, интуитивно проницательные. Ну да ладно, что-то я перехваливаю нас сейчас. Что революционные дамы? Про меня выспрашивали?

– Еще бы. Вы, товарищ Островитянская - загадка. Удивляются вашей внепартийности. Завотдела, и с такой не определившейся платформой.

– Поздно удивляться, - со сдержанной скромностью заявила знаменитая функционерка.
– Ко мне уже анархисты подкатывали, и левые эсеры. Маша Спиридонова^[33] дважды лично заходила. Душевная тетка, между прочим. Но я принципам внепартийного цветочно-лодочного профсоюза не изменю! Да и времени уже нет. Так, действуем по плану?