Олень

Аррен всё говорил и говорил, его никто не прерывал и не стремился перебить. Роберт спокойно смотрел на старика, не отрывая от него своих ярко-голубых глаз. Станнис демонстративно смотрел в пустоту, явно пребывая в собственных мыслях и суждениях – если Аррен думал, что Станнис встанет на его сторону, то он сильно ошибался. Я также не отрывал взора от морщинистого лица старика, что принципиально не смотрел в мою сторону, чем вызвал у меня лёгкую улыбку, которую я поспешил спрятать за миг до того, как стюарды принесли вино и кубки, а также лёгкую закуску. И тут меня осенило, как всё-таки Джон похож на старых советских вождей, пребывавших разумом в собственных карманных вселенных. Моя школьная юность пришлась как раз на те года… поздний Брежнев, Андропов, Черненко, а затем и Горбачёв. В это время произошло много хорошего, но и много плохого. И я никогда не забуду то въедливое и дурно пахнущее высокомерное лицемерие, пустое морализаторство, что лилось из всех приёмников и телевизоров. Я прекрасно помню, чем это всё закончилось... и здесь, сейчас я вижу то же высокомерие старости, гордо стоящее на непоколебимом чувстве собственной правоты. Ведь он самый мудрый, самый умный, не способный ошибаться, всезнающий и всеведущий, воспитавший столько достойных воспитанников и прочая, и прочая...

Сейчас сформировалось чёткое осознание, что Аррен никогда и ни за что не признает во мне равного себе. В том числе, банально, из-за своей старческой упёртости. Для него я всего лишь мальчишка, возомнивший о себе слишком многое. Вышедшая из-под контроля фигурка кайвассы, но не более, и плевать, что для всех окружающих всё предельно ясно. Таким старикам вообще плевать на реальность, что противоречит их представлениям, являющимся, конечно же, истиной в последней из инстанций. Эх… а я так хотел договориться. Хотел сгладить конфликт, выделить долю-откат, но, судя по тональности встречи, мира мне не видать. Придётся теперь сглаживать разве что отдающее горечью чувство досады. Аррен в чём-то прав – есть вещи, которые королевству сейчас не нужны. Да только вот его высоко задранный нос и желание сыграть против меня однозначно входят в список таковых. Откровенно говоря, потраченного времени жаль…

Аррен на секунду прервался, дабы сделать глоток вина и в следующий миг продолжил.

– ... но ещё есть время всё исправить. Надлежит мягко и настойчиво затянуть переписку и выставить заведомо невыполнимые условия с нашей стороны, дабы вынудить лорда Грейджоя отказаться от помолвки. В противном случае… набраться мужества и напрямую отказаться от брака, выбрав более подходящую кандидатуру, что укрепит, а не ослабит позиции правящей династии, вернув Королевство на путь стабильности и определенности.

Пребывая в собственных нерадостных мыслях, я не сразу обратил внимание на повисшую в кабинете тишину. Выжидающие взгляды всех присутствующих оказались, наконец, направлены только на меня. Джон смотрел холодно и настолько высокомерно, насколько мог себе позволить, а братья… ждали. Разве что Селми, становившийся свидетелем и не таких разговоров, оставался равнодушным к происходящему.

– Ваше величество, милорды, – нагнав должное количество аристократического снобизма и гонора и абстрагировавшись от окружающей атмосферы, я принялся формулировать ответ на наезд десницы, – прошу меня простить, если что-то очевидное ускользает от моего внимания, но… я никак не могу заставить себя понять одну вещь. С каких пор Баратеоны из Штормового Предела стали частью королевской династии? И, раз на то пошло, с каких пор Верховному лорду Штормовых Земель есть дело до мыслей и чувств иных лордов?

– А есть ли дело Верховному лорду Штормовых Земель до королевства? – Зло и язвительно кинул в меня Аррен.

– Вот Ваше и Моё королевство, лорд Аррен! – Не скрывая злости и эмоций в целом, я невежливо ткнул в сторону Роберта, отчего тот на мгновенье растерялся и удивлённо заморгал глазами. – Этот человек и есть королевство! Мне плевать на Ланнистеров, Талли, Старков и кого бы то ни было ещё! Надо мной только король и Семеро, и ответ я держу только перед ними. Не перед Вами уж точно, милорд десница. Я устрою свою жизнь так, как посчитаю нужным, и сделаю то на пользу Дома Баратеонов, но никак не в интересах Ланнистеров или Арренов.

– Возмутительно! – Старый сокол оказался вмиг в растерянной ярости, его пергаментная кожа стала покрываться красными пятнами, а брови сложились в боевое построение. – Подобные речи непозволительны для члена Малого Совета и недостойны лорда, что...

– Остановись, Джон! – Роберт сильно вдарил по столу, отчего на нём подпрыгнули, рискуя опрокинуться, все кубки. – Не забывай, что и кому ты говоришь!

– Ваше Величество, – Джон немного сбавил в экспрессии, моментально остыв и вернув себе более спокойный нрав, – я много лет служу Вам. Денно и нощно я блюду интересы королевства. А лорд Ренли желает одним действом разрушить то, чего мы добивались все эти годы, ради чего так многое было принесено в жертву. Мой Король, прошу! Воспрепятствуйте!

Роберт оценивающе посмотрел на Аррена, но ничего говорить не стал, переведя приглашающий взгляд на меня. Когда дают возможность – надо ей пользоваться.

– В этом и проблема, лорд Аррен. – Не изменяя своему уже заданному высокомерному тону, вступил в разговор. – Есть интересы Большого Дома Баратеонов, а есть интересы королевства. И за все прошедшие годы Баратеоны только и делали, что жертвовали собственными позициями в угоду других. А в результате, скажите, стало ли королевство сильнее от тех порядков, что утвердились за эти годы? А станет ли оно сильнее, если брат короля вдруг заберёт свои слова назад, плюнув «опальным» вассалам в лицо, а перед остальными представ как бросающий слова на ветер?!

– Станнис, вразуми своего брата... – Казалось, Джон не слышит. Отказывается слышать хоть что-то, что противоречит его мыслям и идеям. Жуткое зрелище.

– Ренли – рыцарь и полновластный совершеннолетний лорд.

Взявший слово Станнис говорил сухо и скупо, но в глубине его глаз были эмоции, подобные сильному подводному течению, бегущему глубоко под, на первый взгляд, безмятежной гладью воды. Если бы Джон знал их и умел распознавать, то не рискнул бы пытаться призвать себе на помощь моего среднего братца.

– Он волен взять в жёны любую соответствующую его статусу благородную девицу. На то не могут возразить ни родственники, ни Престол, ибо подобные вопросы – суверенное право любого лорда. Наше собрание бессмысленно.

Аррен растеряно переводил взгляд с одного Баратеона на другого, силясь придумать ещё что-то и возразить, но спустя период напряженного молчания, он сокрушённо сдался.

– Глупость. Глупость и безумие. – Встав из-за стола, десница шаркающей походкой покинул наше общество.

– Лорд-командующий. – Роберт не глядя обратился к Селми.

– Да, Ваше Величество. – Барристан почтительно, но неглубоко склонился.

– Оставьте нас.

– Как Вам будет угодно.

Дождавшись, когда мы останемся наедине, я взял слово.

– Спасибо за поддержку. – Одарил братьев вернувшейся тёплой улыбкой.

– Со своим норовом и упёртостью справился бы и без нас. – Роберт грузно навалился на стол, наливая себе ещё вина. Было видно, что разговор дался не так просто, как он стремился это продемонстрировать.

– Я понимаю, далось это нелегко...

Роберт резко поднял на меня свой взгляд. Воззрился на меня и Станнис, впервые за разговор повернувшись полностью ко мне – его лицо уже особо и не скрывало затаённый интерес.

– Понимает он... кхе! – Промолвил Роберт, осушив залпом полный кубок с крепким, под ситуацию, вином.

– ... но в разрезе очевидных обстоятельств, – аккуратно продолжил, дождавшись, когда Роберт потянется к закуске, – у меня есть несколько совершено необременительных просьб.