Ольга. Уроки престольного перволетья

Когда собрались остальные, вышел князь. Он занял своё место во главе стола на стольце с мягким седалищем и подлокотниками. Обычно на заутроке Ольга сидела сбоку от князя – на лавке. Ныне же во главе были поставлены два стольца. Никто из гостей не притязал на место рядом с князем, – все расселились на крытых узорчатыми тканями лавках – и Ольга рассудила, что второй столец предназначался ей, и присела рядом с супругом.

Она оглядела присутствующих, определила про себя, кто из незнакомцев – мытник, а кто – воевода-сотник. Загадки это не составляло, выражение лиц нарочитых мужей говорило само за себя: цепкий взгляд был у мытника, лихой и слегка заносчивый у сотника – так часто глядели задиристые гридни-удальцы. Ольга покосилась на Свенельда – у воеводы взгляд был иной, без намёка на какое-либо лихое удальство – одновременно внимательный и бесстрастный, устремлённый вглубь чужих мыслей, свои же думы при этом усердно прячущий. Как ни странно, этот его взгляд она хорошо помнила.

Ольга отвела глаза от Свенельда и воззрилась на Есферию. Её сестра оказалась темноволосой и кареглазой девицей, и если чем-то и напоминала Ольгу, то лишь статью и ростом. Ликом Есферия пошла в матушку.

– Выпьем за удачу в походе на Смоленск. И да поможет нам Перун в наших замыслах, – князь поднял кубок. – Готовы ли наши дружины, сын?

– Да, князь. Числом пять сотен, как ты и велел – три сотни нашей дружины и две – Свенельда. Завтра выступаем на ладьях.

– Адун, проследи, чтобы никакие заторы на Почайне не помешали нашим дружинам поутру выйти в Днепр.

– Выполним, князь.

– В Любече к нашим людям присоединятся две сотни Кареня. Союзно отправитесь в Смоленск. Сперва переговорите с Володиславом мирно. Война и людские потери нам не к чему. Полторы тысячи гривен виры я требую от него за поддержку мятежника Вальгарда. И сотню смердов жду для переселения на Сурож. Ещё потолкуете с Володиславом о брачных рядах – знаю, что сын и дочь у него имеются подходящих для брака лет. Дочери Володислава мы предлагем в мужья сестрича Игоря, а сыну Володислава в жёны – мою братаницу Есферию. Её отец, Моровлянин, вестимо, изменник, но дитя – крови с нами единой, я без опеки оставить не могу. Дочь твоя, Методия, получит знатного супруга и послужит на благо Киевской державы, – князь посмотрел на невестку.

Методия почтительно склонила голову.

– Есть, что добавить сестрица? – Игорь перевёл взор на Предславу.

– Как повелишь, князь, – промолвила Предслава приятным и певучим голосом. – Прошу привезти в Киев возможную невестку. Пусть Володислав в знак доброй воли и дружбы отпустит свою дочь для знакомства с нами, и мы узреем и оценим, насколь разумна и хороша собой девица, прежде чем делать её княгиней Новгородскою. Тогда и ударим по рукам. А ежели надо, Есферию отправим в ответ, чтобы тоже с женихом познакомилась.

– Соглашусь, княжна, включим в притязания, – князь, подытожив вопрос, вновь поднял кубок. – Чем ты, тестюшка мой, занят? Расскажи.

– Удел княгини обустраиваю,– ответил Яромир. – Стену вкруг детинца будущего укрепляю. Хотел камнем выложить, как у меня в Плескове. Да и не только у меня в Плескове и Изборске такие стены – и в Ладоге есть, и в разрушенной ныне Любше были… Да вот беда – подходящего камня близ Киева не имеется. У меня-то в Плескове сей материал под ногами лежит – выкапывай, обтёсывай да укладывай 18 . Хоть глиной скрепляй, а можно из самого же камня раствор соединительный сделать. Я и людей с собой из Плескова привёз, знания от отцов перенявших, тех самых, кои вежу мою сложили. В Высоком их оставлю – строительство призреть.

18

Известняк

– Да, видел я в Плескове у тебя каменные вежи и стену. Камень, известно, надёжнее дерева. Вот только зачем моей княгинюшке такая крепость неприступная? Всё равно жить она в тех хоромах не будет. Разве ж я отпущу от себя прекрасу мою…

– Хочу я, княже, и тебе послужить, а не просто хоромы неприступные дочери выстроить. Верно ты, князь, заметил, камень надёжнее дерева. И огня, и воды боится меньше, да и прочней, долговечней. Я вот убедился в том, и с тобой спешу поделиться знанием. Может, пригодится – сам из камня строить начнёшь. Ну, а коли не пригодится – и ладно. Но кое-что я уже нашёл…

– Что же? Сказывай, – велел князь.

– У древлян камень имеется. Не такой, как в Плескове, но весьма крепкий…

– Ты про красный камень из Вручьего? Из которого Сварог наш вырезан?

– Да, верно, княже. Каменоломни те самые, на притоках реки Уж. Но на Ужском кряже кроме дорогого красного камня, есть и прочий камень – попроще – красный гранит и рыжий песчаник. Крепкий материал. Видно, богата та земля железными рудами. У нас на Севере тоже такие породы имеются – у карелов с весью на Онего-озере и даже у Ильменя, недалече от Руссы. Вот я на ладье сходил в те места, поглядел… Одно селище прямо близ притока Ужского стоит. Тиун местный, древлянский, правда, не решился камень для меня добыть без повеления своего князя. Пришлось в Коростень заглянуть…

– Неужто с Нискином встречался?

– Да, княже. Древлянский князь подивился моей затее, но не отказал, позволил своих людей прислать – самим добыть, то есть, – пять гривен серебра и взял всего – на песчаник и гранит спроса-то нет. Вот только везти до Высокого далече, и дороги плохи. Сколько смог, я на ладью погрузил. А по возвращении ладьи снова отправил с людьми из Высокого – пущай вывозят помаленьку. А как лёд утвердится, можно будет и санями доставлять. Не на стену, так на ворота хватит. А коли опыт удачным будет, вежу выстроим. Сын займётся, – Яромир качнул головой, указывая на сидящего рядом Искусена.

– А у греков в стенах домов камень с плинфой чередуют, – вмешался вдруг Свенельд. – Плинфа – то рукотворный камень, из глины. На Подоле христианский жрец, опасаясь весенних паводков, дом себе из плинфы отстроил. Люди из Преслава год назад приезжали, наших киевских мастеров учили.

– Да, верно, было дело, – согласился Игорь.

– А я знаю того киевского мастера. Местятой его кличут, – подхватил Адун. – Я двор засыпал вокруг мытни порченой плинфой, когда он рукотворчество каменное осваивал.

– Я бы поглядел на сей рукотворный камень. Сведёшь с мастером, боярин? – обратился тут же Яромир. – Ежели ты, князь, не возражаешь?

– С чего мне возражать? – князь пожал плечами. – Воля твоя. Может, и в самом деле, пригодятся твои затеи.

– Возьмём и сами каменные терема себе выстроим, как в Царьграде, – подхватил Асмуд и поднял кубок.

– Алатырь-камень 19 ещё находят в Высоком, – добавил Яромир. – Пытаемся добывать. У нас на севере купцы алатырь с Варяжского моря везут, а тут у вас всё рядом, под боком у стольного града.

19

Янтарь

– Ох и разумного я родича заимел, – усмехнулся князь. – Такую кипучую ты деятельность развёл. Мои тиуны годами сдюжить не могут, а ты, и месяца не прошло, новшества сладил.

– Да разве сладишь за месяц новшества, – вздохнул Яромир. – На то годы уйдут. А я уж отбуду скоро – пора в Плесков возвращаться. Искусен продолжит укоренять начатое. А ты позволь, князь, и дочери моей свой удел навещать, раз или два в седмицу, до него ж рукой подать.

– Что ж не позволить…

– Будет тебе докладывать о камнеукладчестве, коли сдюжим, и про алатырь. Завтра тогда уж и съездим, покуда ты дружины будешь в Смоленск провожать?