Он говорит

Дергаюсь в сторону, когда теплая мужская ладонь обхватывает мою щеку, большим пальцем проводя по контору нижней губы. Вторая рука Хеймитча обвивает мою талию, притягивая ближе к себе, хотя, кажется, ближе уже некуда. Приоткрываю рот, ловя подушечку его большого пальца, слегка втягивая, посасывая. Кончиком языка облизываю её, громко выдыхая. Всё как тогда, два года назад. Вот только тогда мы не прощались на столько длительный срок. Хеймитч наклоняется ко мне, языком проводя по нижней губе, проникая в рот, затягивая мой язык в головокружительный танец страсти. Обнимаю его за шею, зарываясь пальцами в мягкие, хоть и немного грязные, волосы. От глухого стона, непонятно, только, чьего, ноги подкашиваются, а в животе бабочки начинают порхать, каждая кружась в отдельном ритме.

Наши языки сражаются, борются за лидерство, и я слегка отстраняюсь, касаясь Хеймитча губами. Прикусываю его нижнюю губу, слегка посасывая, сдерживая стон. Боже, это ведь просто поцелуй, а я уже готова сорвать с него одежду прямо тут. Хеймитч подается вперед, отчего мы слегка бьемся зубами, возобновляя поцелуй. Нет, это не поцелуй, это самая настоящая пытка, вызывающая сладостный трепет и жар, дрожь, что пробивает всё мое тело.

— Эбернети! — недовольный голос Плутарха звучит слишком громко, разрушая магию этого момента. Хеймитч отстраняется, прислоняясь своим лбом к моему. Его дыхание тяжелое, взгляд затуманен пеленой возбуждения, а руки крепче сжимают мою талию.

— Эффи, только не пропадай. Обещай, что приедешь, как только освободишься от дел. Ты не должна тут оставаться, — сбивчивый шепот звучит серьезно, совсем не вписываясь в данную ситуацию. Слабо киваю, прикрывая глаза.

Хеймитч отстраняется, разрывая наши объятья, целуя меня в лоб. Нет, только не уезжай. Пожалуйста, Хеймитч, останься.

— Позаботься о Китнисс, — слабо улыбаюсь, с трудом сдерживая подступающие слезы.

— Хорошо, — он кивает, разворачиваясь и уходя в сторону планолета, где все ждут только его. Прикрываю глаза, чувствуя одинокую слезинку на своей щеке. Прикусываю губу, когда слышу, как планолет поднимается в небо, чтобы не разрыдаться. Разворачиваюсь на каблуках, направляясь в Президентский Дворец, который, кажется, единственный уцелел при штурме Капитолия.

В конце концов, я обещала приехать сразу же, как только закончу с делами, а обещания я сдерживаю всегда.

Жди в гости, Хеймитч Эбернети!

Комментарий к 4. И ты называешь это поцелуем, солнышко?

Эта часть для Улиты :3

========== 5. У нас только секс. ==========

— Урод!

— Истеричка!

— Кретин!

— Дура!

— Кабель! — о, слышала бы сейчас меня моя мама, непременно бы заставила вымыть рот с мылом и поставила бы в угол, чтобы впредь я больше не говорила таких слов. Знала бы мама, почему я говорю такие слова, поддержала бы меня, да ещё и добавила бы что-нибудь.

— Что ты сейчас сказала? — серые глаза опасно прищурились, а от тихого голоса, наполненного гневом, трясутся коленки. — Я не ослышался? Ты назвала меня кабелем? С какой стати, Тринкет? — Хеймитч обходит диван, единственную преграду между нами, подходя ко мне, а я продолжаю стоять у двери, точно статуя.

— Нечего трахаться со всякими потаскухами, Эбернети! Меняешь женщин словно перчатки. Тебе не стыдно?

Громкий смех наполняет гостиную двенадцатого этажа Тренировочного Центра, где сейчас проходит наша маленькая ссора. Ну, не маленькая, конечно, но она далека от глобальной катастрофы. Пока.

— Нет, не стыдно. И вообще, я не понимаю причину твоей злости. С тобой у нас никаких отношений нет, а забавляться с одной и той же девушкой мне надоело. А Джанет, кстати, даже не против была. Ох, завидую я Рубаке, у него такая прекрасная сопровождающая, — мечтательная улыбка растягивает губы Хеймитча, а я скриплю зубами от злости. Он чуть ли не причмокивает от удовольствия!

— Не упоминай при мне эту шлюху! — делаю шаг вперед, сжимая кулаки. Как же мне хочется его ударить, залепить хорошую пощечину, да такую, чтобы след остался.

— О, я слышу ревность в голосе! Не уж-то ты ревнуешь меня к этой, как ты сама выразилась, шлюхе? Тринкет, а не влюбилась ли ты в меня? — он повышает тон, гневно сверкая глазами. Ох, зря ты это сказал, зря.

Ладонь слегка покалывает в предвкушении удара, а я преодолеваю расстояние, что ещё осталось между нами. Заношу руку, уже ощущая это немного эгоистичное, неправильное удовольствие, но не слышу характерного звука. Запястье пронзает боль, и я тихо вскрикиваю, жмуря глаза. Хеймитч крепко сжимает мою руку, презрительно скривив губы.

— Даже не смей думать, что ты можешь меня ударить, маленькая стерва. Поняла? — слишком тихий шепот, слишком страшно.

— Отпусти! — на глаза наворачиваются слезы, я уже начинаю жалеть, что решила сделать это.

— У нас с тобой нет никаких отношений, Тринкет, если ты не поняла с первого раза. У нас только секс. Был, — он отталкивает меня, отходя на шаг.

Слова, произнесенные шепотом, слишком громко звучат в моей голове, отдаваясь противной болью где-то в затылке. Горло сдавливает противный комок слез, которые вот-вот польются из глаз, а сердце, кажется, разбилось на миллион осколков, которые теперь никто не склеит.

— Как скажешь, Хеймитч, — опускаю голову, часто моргая. Одинокая слезинка падает на пол, а я ухожу в комнату, пытаясь не впасть в истерику. Только не при нём.

Тишина в спальне слишком оглушительна, а воздуха совсем нет. Делаю глубокий вздох, размазывая макияж, который я так старательно наносила утром. Зря старалась, он всё равно не оценил. Закрываю дверь, оставляя ключ в замке, чтобы никто не смог ко мне зайти. Не хочу никого видеть. Каблуки остаются у двери, а парик летит куда-то в сторону окна, прикрытого тяжелыми бордовыми шторами. Ложусь на кровать, сворачиваясь клубочком. Громко всхлипываю, носом утыкаясь в подушку.

Между нами только секс, Хеймитч. Как скажешь.

Комментарий к 5. У нас только секс.

Ciara — Paint it black [немного, может, не в тему, но, как мне кажется, подходит]

========== 6. Он ничего не говорит. ==========

Кристально-белый лист, исписанный убористым, немного корявым почерком, одиноко лежит на полу, ярким пятном выделяясь на фоне темных тонов квартиры. Буквы до сих пор пляшут перед глазами, не желая испаряться. Слова всегда были его сильной стороной. Он говорил прямо, не желая что-то утаивать, не обращая внимания на реакцию человека. Часто его фразы и предположения вызывали смех, но в последнее время была настороженность, какой-то страх.

Мешковатый свитер немного греет кожу, закрывает шрамы на руках, уже почти не видные. Натягиваю рукава на ладони, крепко сжимая кулаки, впиваясь ногтями в ладони, стараясь хоть немного отвлечься. Не помогает. Откидываюсь на спинку кресла, глубоко вздыхая. Глубокая дыра, раскинувшаяся в моей жалкой душонке, растет, поглощая всё больше и больше пространства. Кажется, ей нет ни конца, ни края.

Окно распахивается от очередного резкого порыва ветра, с глухим стуком ударяясь о стену. Прикрываю глаза, слегка передергивая плечами. Я привыкла к холоду, ведь там, в темницах великого и прекрасного Капитолия всегда был сквозняк. Мысли плавно перетекают не в то русло, в которое должны были бы. Серые стены, плесень, ледяная вода, кнут. Я вспоминаю всё это снова и снова, каждый день, хоть с того момента прошло уже больше пятнадцати лет. Слышу свист, очень характерный для хлыста, а потом прогибаюсь в спине, будто снова чувствуя всю боль от удара. Распахиваю глаза, глотая ртом воздух.