Он говорит

Взгляд снова падает на письмо, что доставили мне меньше часа назад. Из самого Двенадцатого. Надо же, наш старый ментор решил вспомнить про меня. Пальцы вцепляются в подлокотники, крепко сжимая ни в чем не повинную ткань.

Он зовет к себе, в Двенадцатый. На свадьбу. Он же женится.

Громкий всхлип разрезает гнетущую тишину, утопая где-то в закоулках комнаты. Слезы катятся из глаз, падая на рукава кофты. Зажимаю рот рукой, силясь сдержать новый жалостливые всхлипы.

Хеймитч Эбернети спас меня, когда нашел меня в полуживом состоянии в тухлых темницах.

Хеймитч Эбернети обещал, что будет рядом, чтобы не случилось. Нет, он не клялся мне в вечной любви, хотя прекрасно знал о моих чувствах. Он обещал это мне как старой подруге, с которой проработал вместе черт знает сколько времени.

Хеймитч Эбернети не сдержал своего обещания, оставив меня одну в Капитолии, всё еще зализывающим свои раны. Уехал в Двенадцатый вместе с Китнисс, а потом не вернулся. Пятнадцать лет он не появлялся, даже не звонил, а тут написал письмо. Позвал на свадьбу, ведь я его старая подруга.

Подруга. Это слово отдается тупой болью где-то в сердце, вызывая тонну отрицательных чувств.

Ветер развивает занавески, проникает в комнату, заполняя собой всё помещение, добираясь до письма. Белоснежный листок колышется, но остается на месте. Как бельмо на глазу.

Хеймитч Эбернети не смог сказать мне этого по телефону, а просто написал письмо. Пожалел, видимо. Трус.

Слова всегда были его сильной стороной.

========== 7. Поверь, я хороший учитель. ==========

Я не знаю, как его называть.

Строгое и до жути официальное «Эбернети!» режет слух, оставляя неприятное послевкусие во рту, ведь я привыкла называть людей по именам, но в этом случае всё немного иначе.

Я могла бы называть его «мистер Эбернети», но это звучит ужасно, немного, даже, глупо, да и не подходит ему совсем. Такое подошло бы какому-нибудь начальнику в крупной фирме, полицейскому или чиновнику на высоком посту, но никак не обычному журналисту, пусть и в известной газете.

«Алкаш», «зануда», «старик» — слишком грубо, как по мне, хотя сам он не жалуется, когда его так кто-то зовет, а лишь снисходительно улыбается, придумывая кличку кому-либо.

Я могла бы звать его «ты», но не могу же постоянно использовать местоимения.

Что касается его имени, то тут всё слишком сложно. Если фамилию я могу ещё более менее нормально произносить, то имя срывается с моих губ непонятным звуком, отдаленно напоминая мычание, хотя букву «Х» я могу уже четко произносить. Французский акцент сильно мешает, но избавиться я от него не могу, ведь это мой родной язык.

Из Франции я уехала два года назад, отправившись в Англию. Ну, не уехала, а приехала сюда по обмену от издания газеты, где я работала дома, устроившись работать в местную газетенку, где, собственно, познакомилась с моим наставником, а в будущем и спутником жизни — Хеймитчем Эбернети. Как выяснилось, Хеймитч знает французский, что значительно облегчало наше общение. Сначала была просто работа, совместные посиделки по вечерам, а потом и отношения. Ничего необычного, всё стандартно, даже обыденно, но я не жалуюсь.

Перевожу взгляд на него, вспоминая, что я что-то хотела придумать, относительно его имени.

— Милый, — я помню, что сам-то Эбернети не любит, когда я его так зову, но что поделать. Мужчина сидит в кресле, читая какую-то книгу, всем своим видом показывая, что до меня нет никакого дела. Обидно немного. — Милый.

— Что? — он отрывается от книги, смотря на меня из-за стекол очков.

— Как мне тебя называть? — в упор смотрю на него, закинув ногу на ногу. Хеймитч хмурится, глаза удивленно смотрят на меня, а брови поднимаются вверх, как бы показывая недоумение.

— Прости?

— Как мне тебя звать? Ты придумываешь для меня какие-то клички, не обидные, что радует, называешь какими-нибудь уменьшительно-ласкательными словечками, а я постоянно зову тебя либо по фамилии, либо «милый», а ведь это слово тебе не совсем нравится, я знаю, — выпаливаю на одном дыхании чисто на французском, надеясь, что мой благоверный меня понял. — Твое имя мне не дается, как бы я не старалась его произносить. Постоянно его коверкаю, выходят какое-то мычание.

Хеймитч закрывает книгу, снимая очки. Потирает глаза, подходя ко мне и присаживаясь рядом. Привлекает к себе, сажая на коленки, точно маленького ребенка.

— А давай мы сейчас поучим мое имя? — сейчас я чувствую себя маленькой трехлетней девочкой, которой объясняют, как правильно нужно держать ложечку в руках. Да даже мама со мной так не говорила в детстве.

— Хорошо. Только не разговаривай со мной, как с младенцем. Я уже взрослая женщина, мне бы пора своих заводить, — закрываю рот, понимая, что затронула не очень приятную тему.

— Как скажешь, солнышко, — Хеймитч кивает, кладя руку на мое бедро. — Значит так, сейчас будешь повторять за мной. Поняла? — киваю, накрывая его руку своей. — Хеймитч.

— Эй-мич, — улыбаюсь, стараясь не рассмеяться во весь голос.

— Нет, не так, — он утыкается носом в мою шею, громко дыша. — Прогресс определенно есть. Давай ещё раз.

— Хей-мич, — громко сглатываю, ощущая невесомые поцелуи на ключице, плавно поднимающиеся вверх.

— Ещё раз.

— Хеймитч, — то ли стон, то ли вздох срывается с губ, когда он прикусывает мочку. Если он собирается учить меня таким способом, то я буду только «за».

— Вот видишь, солнышко, всё не так уж и сложно, — он улыбается, щелкая меня по носу. В серых глазах усталость, радость и неподдельная нежность. Невероятное сочетание. — Знаешь, — его рука плавно перемещается с бедра под коленку, начиная слегка щекотать. — Я могу научить тебя ещё парочке хороших слов, которые, я уверен, обязательно тебе пригодятся.

— Каких? — ерзаю у него на коленях, пальцами забираясь под футболку.

— Очень полезных и хороших, — Хеймитч улыбается, притягивая к себе ближе. — Поверь, я хороший учитель, — улыбаюсь, медленно целуя его.

Верю, Хеймитч, верю.

========== 8. Женщина, я не танцую. ==========

— Хеймитч, поднимайся! Хватит валятся в кровати как овощ! — мой голос разносится по всему дому, останавливаясь где-то на лестнице, ведущей на второй этаж. Прислушиваюсь, надеясь услышать ответ, но его не последовало. Прекрасно.

Громко топая, специально, чтобы Эбернети слышал, поднимаюсь на второй этаж, останавливаясь у двери, ведущей в спальню хозяина дома. Дверь приоткрыта, а из комнаты доносится тихое сопение. Придуривается, я уверена. Распахиваю дверь, пробегаясь взглядом по комнате. Чисто, что удивительно.

— Хеймитч, вставай! — Хеймитч демонстративно переворачивается на другой бок, продолжая делать вид, что спит. Вот нахал! Подхожу к нему, аккуратно касаясь плеча.

— Отстань, Тринкет. Иди зайди к Питу и Китнисс, если тебе хочется с кем-то поговорить, — тихое ворчание вызывает улыбку, хочется рассмеяться, но я быстро подавляю это не совсем уместное желание. Я молчу, продолжая стоять около Эбернети, буравя его взглядом. Слышу громкий вздох, а потом он поворачивается ко мне лицом. — Ну что?