Он, Ясон

В саду было холодно и сумрачно - только начало светать. Ежась, Марта остановилась у ворот, вдыхая свежий воздух и в последний раз наслаждаясь окружающими видами. Отнюдь не склонная к романтике и несентиментальная, девушка, тем не менее, испытывала странную печаль... ей было жаль расставаться не с надеждами на роман с главой семьи (довольно призрачными), а с самим укладом жизни, к которому она успела привыкнуть, с домочадцами, к которым привязалась... черт возьми, она даже по миссис Ховард будет скучать!

– Ты рано!
– раздался взволнованный голос, и из рассветного сумрака вынырнула чья-то тень.

– О Господи, Луис!

– схватившись за сердце, воскликнула Марта, опознав младшего лакея.
– Ты напугал меня...

И все-таки ей было приятно, что он вышел проститься с ней... хоть кого-то волновала ее судьба! Правда, гораздо больше она обрадовалась бы появлению Мариуса...

– Извини...
– покаялся лакей.
– Я не мог не попрощаться...

– Спасибо, - мягко произнесла Марта и вымученно улыбнулась.
– А как ты узнал, когда я собираюсь... отбыть? Или ты тут всю ночь стоишь?

– Я знал, что ты утром уезжаешь. Мистер Берлим намекнул, что очень рано... мол, стесняешься...

– Вот еще!
– фыркнула Марта.
– Просто скоро отходит мой экипаж...

Это было почти правдой... но лишь отчасти.

– И куда ты теперь?
– помолчав, грустно спросил Луис. Он как будто стеснялся смотреть на нее и то и дело отводил взгляд.

Девушка пожала плечами:

– Поживу у подруги в Лондоне. Потом постараюсь пристроиться где-нибудь горничной или камеристкой.

– В Лондоне!
– с завистью протянул Луис.
– Наверно, там здорово... не то что тут, в пригороде.

– Там грязно, душно... тут лучше, поверь, - без воодушевления возразила Марта.
– Тут свобода, роскошь... мне еще нескоро удастся пожить в таких условиях.

– Ты справишься, я уверен!
– с жаром сказал Луис, поднимая взгляд. Глаза его пылали.
– Ты... особенная.

Что-то в лице юноше, в интонациях его голоса тронуло девушку. Она опустила свой саквояж на землю и, шагнув к Луису, осторожно взяла его за руку. Парень вздрогнул, взволнованный этим прикосновением...

– Прощаемся, Луис...
– негромко произнесла Марта.
– Не думаю, что мы снова увидимся...

– Наверно...
– хрипло пробормотал Луис. Ему вдруг стало жарко, несмотря на промозглость погоды.

– Поцелуй меня, Луис, - то ли попросила, то ли потребовала она.
– Поцелуй... в первый и последний раз.

Он ошеломленно взглянул на нее, явно ожидая подвоха... однако Марта была на удивление серьезной, даже торжественной. Тогда лакей неуверенно обнял ее, притянул к себе... и бережно коснулся губами ее холодных и безучастных губ.

Поцелуй получился постным, скучным, но Луису, не избалованному женским вниманием, он таковым не показался. И годы спустя юноша вспоминал это свежее утро и сцену нежного, как ему представлялось, прощания... прощания не только с дорогой сердцу девушкой, но и с первыми романтическими мечтами.

Больше они с Мартой никогда не встречались.

Глава 10. Да будет мальчик! (171... год, Англия)

Аннет подспудно питала надежды, что история с камеристкой изменит их с Мариусом отношения к лучшему, и раскаяние немного смягчит ее упрямого мужа... однако этого не произошло. Поначалу молодой граф изображал муки совести и вел себя очень корректно, но уже пару дней спустя стал холодным, отчужденным, равнодушным. Он редко появлялся дома и еще реже заглядывал к супруге, да и то - на пару минут, просто узнать о ее самочувствии.

– Надеюсь, ты подаришь мне сына, - заметил однажды Мариус, словно напоминая оговоренные некогда условия: либо "наследник и жили долго и счастливо", либо... дальше Аннет боялась загадывать. В конце концов, может, им повезет, и родится мальчик?

Дни текли унылой монотонной чередой, невыносимо похожие друг на друга. Аннет отчаянно скучала, не зная, чем занять долгие часы. Ей ничего не хотелось: ни читать, ни рукодельничать, ни музицировать... Сильно подводило самочувствие: беднягу часто тошнило, а тело стало неповоротливым, грузным... и раньше не особенно хорошенькая, теперь девушка казалась самой себе просто толстухой и, страшась собственного отражения, старалась избегать зеркал. Но куда деться от отекших ног и рук, от пальцев, на которые не налазят любимые кольца?!

Возможно, пылкая мечта о малыше дала бы ей силы пережить неприятные моменты, однако Мариус испортил все удовольствие предвкушения, и рождение ребенка представлялось Аннет неким безнадежным экзаменом, от результатов которого зависела вся дальнейшая судьба. Девушка ощущала себя бесконечно старой, и, вспоминая, что ее возраст не достиг даже 20-летнего рубежа, искренне удивлялась.

Вскоре после ухода Марты особняк супругов де Либон посетила графиня де Монси, как всегда роскошная и благоухающая. Ее дочь впервые позавидовала умению родительницы со вкусом бездельничать и красиво, с наслаждением скучать. Мелькнула мысль выяснить, как ей это удается... может, поделится с дочерью рецептом бессмысленного счастья?

– У тебя утомленный вид!
– встревоженно заметила моложавая графиня, присаживаясь на стул возле кровати Аннет. Девушка была так слаба в это утро, что осталась в постели.

– Да, мне плохо, - хмуро признала Аннет и подняла безвольную руку.
– Гляди, какие пальцы! Мне не верится, что я была когда-то худой...

Мать мягко улыбнулась и отвела со лба дочки спутанную прядь.

– Все вернется. Со мной тоже так было...

– Правда?
– недоверчиво откликнулась Аннет, плохо представляя свою изысканную и холеную мать опухшей и расплывшейся, словно бочка.

– Конечно...
– кивнула графиня и, окинув тело дочери критичным взглядом, честно добавила: - Но я выглядела получше. Такое впечатление, что ты толком не умываешься и не причесываешься!

– У меня нет камеристки, - со вздохом пояснила Аннет, устало прикрывая глаза. В висках пульсировала боль.
– А самой в таком состоянии трудно... лежу целыми днями...

– Как нет камеристки?!
– ужаснулась мать. В ее голосе прозвучало такое возмущение, будто девушка призналась в совершении преступления.
– А куда подевалась Марта, наша бывшая горничная?