ОН. Новая японская проза

29 июня. Вчера вечером электричество так и не включили. Мы зажгли свечи и, слушая надоедливый шум дождя, ели не слишком вкусную стряпню из пшеничной муки. От всего этого на душе такая тоска! Ночью кто-то начал ужасно громко колотить в дверь прихожей. Папа вышел, оказалось — тетя Кавамото. Она сразу стала вопить на весь дом: «Ведро, ведро, дайте ведро!» И при этом колотила по плоскому барабану — бум-бум! бум-бум! бум-бум! «Убирайся!» — закричал на нее папа. Мне почему-то прямо жутко стало. Из-за того что вечером нет электричества, с сегодняшнего дня решила писать дневник по утрам.

30 июня. Из дома, где живет тетя Кавамото, поднимается дым. Папа бросился туда, даже не надев плаща. Но, кажется, пожара не было. Папа вернулся оттуда какой-то хмурый. «Молока для Юдзи больше нет», — сказала мне мама печально.

1 июля. Сегодня наступил июль, по этому случаю сорвала с календаря июньский листок. В комнате у меня висит календарь, какой банки дарят своим клиентам, и на оторванной странице — фотография женщины, немного похожей на маму, она пьет сок в какой-то горной хижине. За ней виднеются вершины гор и ясное-ясное голубое небо. Но так как у нас все еще сплошные дожди, видеть это неприятно. Опять смотрела из окна второго этажа на реку Нотагава, испугалась, когда мимо проплыла крыша маленького домика. В комнате ужасно жарко, но особенно плохо, что нельзя открыть окно.

2 июля. Сказала папе, что из окна второго этажа видно, как река Нотагава быстро поднимается вверх по склону и все ближе подступает к нашему дому. «Все будет хорошо, все будет хорошо!» — сказал папа и легонько похлопал меня по голове. Юдзи совсем выздоровел и весело колотил кулачками по столу.

3 июля. Провал, который видно из окна, стал еще больше, протянулся во всю ширину дороги. В него со всех сторон множеством ручейков стекает дождевая вода. Видимо, поэтому края размываются, оползают и провал становится шире. А при сильном дожде в провале скапливается вода, образуя поток, который впадает в подступившую совсем близко реку. В какой-то момент исчезло трехэтажное здание Кредитного банка Дзёхоку, находившееся в торговом квартале. Река Нотагава, должно быть, увеличилась уже раз в сто. Поскольку дядя с семьей так и не приехал, я спросила у папы, что случилось. Папа сказал: «Потом расскажу». Но эти дни папа все время сидит, прижав радиоприемник к уху и уставившись в одну точку, так что мне делается страшно.

4 июля. И на втором, и на первом этаже все отсырело от воды, теперь мы даже дома вынуждены надевать обувь. До сих пор мама и папа ходили в тапочках, а теперь сменили их на сапоги. Очень чудно ходить по дому в сапогах. Стена на кухне разбухла, стала мягкой, так что, когда папа ткнул в нее пальцем, обшивка сразу же вся обвалилась. За ней густо наросла плесень тошнотворного цвета и расплодились какие-то красные слизняки. Папа забил все это фанерой.

5 июля. Из окна туалета видела, как тетя Кавамото, несмотря на дождь, распахнула окна и яростно лупила по своему плоскому барабану. Я сказала маме. Но она не произнесла ни слова, только печально покачала головой. Сегодня уже и моя комната оказалась затопленной, все перебрались в комнату с телевизором. Но и там матрасы отсырели. «Если бы подали электричество, можно было бы немного подсушить…» — сказала мама. Поскольку сухого в доме уже почти ничего не осталось, Юдзи ходит без подгузников, выставив письку. Но он опять чувствуют себя неважно и все время хнычет.

6 июля. Папа выпил виски и немного опьянел. Он топал сапогами по сырому полу в кухне и все повторял: «А ведь было время, когда в доме можно было ходить без обуви!» Из экономии зажгли только одну свечу, пришлось мне читать книгу «Итальянский кинетоскоп», сидя рядом с пьяненьким папой. Он без конца гладил меня по голове.

7 июля. Сегодня праздник Ткачихи. Начала листать книги про звезды — и так сильно захотелось увидеть звездное небо, что я их поскорее отложила в сторону. Мама сказала, что и в обычные годы на седьмое июля довольно часто идут дожди. А папа — что по срокам уже вот-вот должен кончиться ежегодный сезон дождей, поэтому вполне вероятно, что скоро дожди совсем прекратятся. Было бы хорошо, если так, подумала я.

8 июля. Может быть, потому, что дождь сегодня немного поутих, из кухни было слышно, как в соседнем доме ссорятся тетя и дядя Кавамото. Затем послышался звон разбитого оконного стекла, и папа пошел в туалет, чтобы оттуда посмотреть, что происходит. Но вернувшись, ничего не сказал, и только молча пил чай.

9 июля. Посреди ночи раздался жуткий треск. В ту же минуту дом слегка тряхнуло. Папа в кромешной темноте зажег карманный фонарик и некоторое время сидел неподвижно, прислушиваясь. Но все было тихо, только монотонно шелестел дождь.

10 июля. Поскольку на первом этаже все время стоит вода, папа предложил разломать платяной шкаф, протянуть доски между кроватями и спать на них. Мама вновь выходила из дома и набрала много трав. Днем было душно и жарко, мама не стала надевать плащ и оттого вернулась совершенно мокрая. «Как все-таки хорошо дома!» — сказала она.

11 июля. Мне показалось, что дом немного покачивается. Сказала папе, он закивал: «Да-да», — а у самого на лице испуг. Мама, не снимая висящего у нее на спине Юдзи, раздирала на голове свои спутанные волосы. В последнее время, наверно из-за усталости, лицо у мамы мертвенно-бледное, и вообще она не такая красивая, как раньше.

12 июля. Хотя мама и запрещает, я заглянула украдкой в свою комнату на втором этаже. Ставни закрыты, поэтому хорошенько ничего не разглядела, но из-за сырости пол в комнате вздыбился, а в углу что-то тускло светилось, извиваясь, как змея. Испугавшись, сбежала вниз. Когда дождь кончится, надо будет обязательно сделать в комнате генеральную уборку.

13 июля. Видела из туалета, что тетя Кавамото, раздевшись догола, кружилась во дворе своего дома, простирая руки в сторону дождя. Вокруг нее стояло множество ведер. Не пойму, зачем ей понадобилось столько ведер.

14 июля. Папа в приступе раздражения ударил радиоприемником о дверь кухни и разбил его. Мама, тихонько плача, начала подбирать обломки, но когда я хотела помочь, папа меня удержал, поднял на руки и отнес на кровать. Я поговорила с мамой, затем, лежа на кровати, стала читать книгу. Книга тоже отсырела, и, переворачивая страницы, чувствуешь, какой она стала тяжелой. Когда дождь кончится, надо будет обязательно хорошенько просушить все свои книги. Ночью грохотал гром. Я испугалась и прижалась к маме. Стыдно, ведь я уже в четвертом классе, но честное слово, было ужасно страшно! Мама вложила мне в ладонь деревянную игрушку, которую папа давным-давно привез из Скандинавии. В Скандинавии это амулет, оберегающий детей.

15 июля. Вернувшись домой, папа бросил на пол мокрый мешок. Внутри лежали такие же мокрые, выпачканные в грязи бататы. Мама впервые за много дней улыбнулась. Папа, немного приободрившись, рассказал, что вниз по реке проплыли две лодки. «Семья?» — спросила мама. «Похоже на то», — ответил он. Сегодня Юдзи тошнило чем-то желтым и вонючим. После этого он совсем сник, и мама скорее принялась его тормошить.

16 июля. Мама посоветовала мне подробно записывать в дневник все свои мысли, но сегодня я узнала о том, что тетя Кавамото, свалившись на улице, умерла, и мне стало так грустно, так грустно, что не могу ни о чем писать. Когда мы вместе с Нумадой Каори заходили к тете Кавамото в гости, она всегда угощала нас разными необычными конфетами и вообще была с нами очень ласкова. Ее смерть для меня такое горе!

17 июля. Сегодня вновь качнулся дом. И качнувшись, он как будто слегка сдвинулся и покосился. Ужасно неприятно! «Пора наконец решаться!» — закричал папа на маму неожиданно сердитым голосом. Юдзи все еще плох, поэтому мама то и дело начинает плакать.

18 июля. Шел дождь, но день был жаркий и душный. Папа позвал меня, я открыла дверь из кухни и увидела в саду большую желтую резиновую лодку. Раньше ее здесь не было, и я удивилась, когда только он успел ее притащить. Лодка была размером с кухню, сверху сделан навес из куска толстой зеленой ткани. Я спросила папу, откуда он взял такую большую лодку, но в ответ он только рассмеялся. Оглядевшись, я заметила брошенные в углу сада большие газовые баллоны, которые когда-то принес дядя из Кунисиро, и поняла, что с их помощью папа и сумел так быстро надуть лодку. «Завтра все вместе поплывем на лодке вниз по реке», — сказал он. Мама, надев резиновый плащ, раз за разом переносила в лодку вещи, набитые в полиэтиленовые мешки, чтобы не промокли. Там должна быть и наша с Юдзи сменная одежда. Затем мама дала мне маленькую деревянную коробку и сказала: «Мэгуми, сюда положи самое для тебя дорогое!» Самое дорогое, что у меня есть, это призма в виде пирамиды, поэтому первой я положила в коробку ее. Мама сунула туда же деревянную козочку — скандинавский амулет. Потом посоветовала туда же спрятать и этот дневник, так что на какое-то время прерываю свои записи. Не знаю, куда мы поплывем, папа еще ничего не говорил, но наверняка туда, где не льют целыми днями дожди. Река Нотагава стала еще шире и грозно шумит, отчего немного страшно, но если мы сможем добраться до места, где дождь уже кончился, бояться нечего. Я уверена, как только мы туда доберемся, Юдзи сразу поправится.