Она - моё табу

Видеосообщение заканчивается, а я расхожусь хохотом.

— Ненормальная. — бурчу тихо и набираю её номер. Паха только косится на меня и остальных парней в курилке, но мне так похуй на всё происходящее вокруг. Только она важна. — Мне шорты тоже не понравились. — говорю, как только трубку поднимает.

— Я же просила не звонить мне сегодня! — шипит гарпия недовольно.

— Но ты же ответила. — смеюсь приглушённо, отходя подальше от толпы.

— Чисто случайно. — с завидным упрямством стоит на своём. — Всё, пока!

— Крис, остановись. — приказываю резко. Перевожу дыхание. — Хватит уже. Я не хочу ссориться.

— Мы уже поссорились, Андрей!

Кто-то должен быть умнее. Сомневаюсь, что Царевишна готова сделать ещё один шаг навстречу. Сегодня она и так достаточно уступала. Первая мирилась. Открывалась.

— Прости, Крис. Я был не прав. Пойми, что я так веду себя, потому что переживаю за тебя.

Она молчит достаточно долго, а потом выбивает негромко:

— Не дави. Мне тоже непросто. Я только учусь. Но если пообещала, то сдержу слово. Если куда-то соберусь, то обязательно предупрежу тебя.

— Тогда перестань провоцировать. Могла просто сказать, где ты. — выталкиваю со сталью.

— Я бы сказала, если бы не пёр как танк! — возмущается искренне, но и в её голосе проскальзывает тень улыбки.

— Ты же любишь танки.

— Люблю. — почти беззвучно признаёт Крис. — Так поможешь мне с выбором нового гардероба?

— Куда же мне деваться. — откликаюсь, смеясь.

Учитываю мамину любовь к шоппингу, я давно привычный к вопросам: это мне идёт? Как смотрится? И прочим.

Сейчас впервые с удовольствием и особым вниманием смотрю, как Фурия устанавливает телефон в кабинке и переодевается из одной одежды в другую. Стягивая платье, краснеет, но себя всё же пересиливает. Кружится. Постоянно советуется. Интересуется моим мнением. Вкинув наушники и установив телефон так, чтобы экран не было видно со стороны, занимаюсь глажкой. Так и длится до отбоя. Прощаться пиздец как не хочется, но приходится.

— Ненавижу тебя. — шепчет Кристинка в камеру.

— Я тебя тоже, Манюнь. — отбиваю с улыбкой.

К тому моменту, как вхожу в кубрик, решаю на ходу пару вопросов, в том числе с Макеем.

— Товарищи, минуту внимания. — театрально вступает друг. — До меня тут дошли слухи об Андрюхе и Крис. — парни все, кроме меня и Иридиева, напрягаются и откладывают свои дела. — Короче, накрутили мы знатно. Кристина мне не девушка и никогда ей не была. Мы с пелёнок дружим. Предотвращая последующие вопросы, скажу сразу, что яйца к ней катить нельзя — оторву.

— А нормально объяснить, не? — насупившись, высекает Ваня, сползая со своей шконки.

— Царёва моя девушка. — вставляю, стабильно удерживая его взгляд. — Поэтому мы с ней так и переглядывались.

— Говорим мы это, только чтобы вы не считали Диксона подонком. — добавляет Паха. — Если до Царёва дойдут слухи о том, что Крис со мной, то я разрулю, но Андрюхе придётся несладко. Он дочку как зеницу ока бережёт. Надеюсь на ваше понимание. Всем спокойной ночи.

Плюхается на свою койку, игнорируя все взгляды и вопросы.

— Почему тогда не сказал? — сечёт Гребенский, намекая на разговор пару дней назад.

— Гер, ну ты и тупой. — ржёт Даниил сверху. — Не твоё дело. Главное, что «кодекс» не нарушен, так что отъебитесь от Диксона и давайте спать. Нас завтра ебать во все щели будут. Лучше очко разработай.

— Я сейчас твоё разработаю. — взрывается Герыч гоготом, стягивая Иридиева за ногу вниз.

А дальше начинается стандартный пиздец армейского досуга. Успокаиваются все, только когда в кубрик заходит дежурный по роте и раздаёт всем пиздюлей.

Жизнь входит в колею. Построения и марши. Переписки и созвоны с Фурией. Несмотря на то, что моё отделение теперь в курсе, при встречах с Крис всё же осторожничаем. Дни тянутся бесконечно. Как и думал, следующие выходные я пропускаю. Кристинка расстраивается. Я и сам впадаю в какой-то депрессняк от того, что уже больше недели даже поговорить с ней вживую не могу, а впереди ещё семь дней, а то и все двенадцать. Царёвой этого не показываю, успокаиваю её, обещаю любыми способами найти возможность встретиться с ней, пусть сам понимаю, что это невозможно.

— Ну, Манюнь, не грусти. Улыбнись. — упрашиваю, вжавшись в тень забора. Она приподнимает уголки маковых губ в грустной улыбке. Даже не ругает меня, что ночью вышел на улицу. — Кристинка, ну правда. По живому режешь. Я тоже хочу тебя обнять. Очень сильно.

— Сильно-сильно? — спрашивает тихонько.

— Сильно-сильно, Крис. Надо потерпеть.

— Я скучаю, Андрюша. — сипит совсем уже печально.

— Блядь, Фурия… — выпаливаю, ощущая уже привычное давление в груди при виде её увлажнившихся глаз. — Если ты сейчас не перестанешь грустить, то я забью на всё и приеду к тебе.

— Не вздумай! — вскрикивает, утирая глаза. — Точно в дисбат загремишь, Андрей!

— Зато ты не будешь плакать. — толкаю, улыбаясь.

— Я не плачу! — ощетинивается скорее по привычке.

Я уже перестал обращать внимание на её колкости и резкость. Просто Крис такая. Ей сложно измениться. Особенно на расстоянии. А я, признаю, немного манипулирую ей. Иначе просто не получается.

Утром опять на площади. Парни зевают и трут глаза. Я кое-как держусь. У самого физические силы близятся к нулевой отметке, но надо выкладываться на всю.

— Нал-лево! — громко командует Гафрионов. — Правое плечо вперёд!

Выполняю на автомате и тут же сбиваюсь. Напарываюсь глазами на кровавого монстра и миниатюрную фигурку в коралловом платье и с развивающимися волосами. Фурия улыбается и машет мне рукой. Растягиваю рот и качаю головой, восстанавливая ритм.

— Дикий, блядь, что за косяки?! — во всё горло вопрошает взводный. — У нас парад через неделю, а ты на ровном месте спотыкаешься и весь строй сбиваешь!

— Прошу прощения, товарищ старший лейтенант!

Несколько часов отрабатываем марш и построение, а Кристинка так и стоит около машины и наблюдает. Когда дают команду вольно, не могу уже ни о чём другом думать. Подскакиваю к Гафрионову.

— Товарищ старший лейтенант… — начинаю запыхано.

— Пять минут. — предупреждает и указывает кивком головы в направлении Хаммера.

— Спасибо.

Буквально подбегаю к Царёвой, хватаю её за руку и затягиваю за тачку. Прижимаю спиной к обшивке и сгребаю ладонями щёки. На её лице светится улыбка. Глаза горят.