Она - моё табу

Подъезжает папа, и я сразу отворачиваюсь, дабы не подставлять Андрюшу. Быстро подхожу к отцу и целую в щёку.

— Ты почему здесь? — с подозрением поднимает брови.

— Наблюдаю за подготовкой к параду. Ты же знаешь, как мне это нравится. — отмахиваюсь расслаблено. — Тем более, что в нём Пашка участвует.

— И отвлекаешь своим видом парней. — приподнимает уголки губ.

— Я вполне прилично одета.

— Угу. — мычит задумчиво. — В последнее время стала похожа на мою девочку. Что на тебя так повлияло? Или кто?

— Не скажу, пап! — смеюсь весело.

— Значит, всё же кто. — констатирует спокойно, склонив голову набок. Проходит взглядом по строю. — И кто из них?

— Никто! — выкрикиваю слишком резко и тут же тушуюсь. — С чего ты вообще это взял?

— С того, что на прошлой неделе Таисия Петровна видела тебя на набережной с военным.

Сердце проваливается в пятки. Вот же старая сплетница! Вечно лезет, куда не звали! Так ещё и докладывает.

Надеваю маску беспечности и снова отмахиваюсь.

— Господи, пап, ей просто скучно, вот и бегает по поводу и без. Мы с Пашкой встречались, прогулялись немного.

— Павла она бы узнала. — продавливает тоном и взглядом.

— Фуф, она даже себя в зеркале скоро узнавать перестанет. Она же слепая, как крот. Больше слушай эту… старушку.

Осторожно кошу взор в сторону марширующих. В этот самый момент встречаюсь с обеспокоенным взглядом чёрных глаз и легко улыбаюсь, давая знать, что всё в норме.

— Неужели ты встречаешься с Макеевым? — вопрошает папа достаточно строго.

Я только громче смеюсь, мол, подобного бреда даже не слышала.

— Боже, пап, ну конечно нет. Мы с ним на один горшок ходили. Я его как мужчину даже воспринимать не могу.

— А до меня дошли другие слухи.

— Которые мы с ним пустили, чтобы в части ко мне никто не приставал. Успокойся, папочка. — быстро чмокаю его в щёку и трещу дальше: — Когда у меня кто-то появится, ты об этом обязательно узнаешь. Причём лично от меня, а не от Таисии Петровны или кого-то ещё. Всё, не буду больше тебя отвлекать от работы. Лучше поеду домой, хочу порисовать.

Прощаюсь с папой, выглядываю из-за его спины, когда отворачивается, и посылаю Андрюше воздушный поцелуй. Плевать, как это выглядит для остальных парней. Отделение Андрея о нас знает, а остальные пусть и дальше думают, что я тут ради Промокашки.

Дома, как и всю прошлую неделю, медленно схожу с ума от бездействия. Немного посидев над альбомом, заканчиваю портрет. Добавляю последние черты, тени и прячу его в ящик. Рисование — хобби, сохранившееся с детства. Тогда все стены в доме изрисованы были.

Поднимаюсь с кровати и спускаюсь в кухню. У домработницы — Марьяны Алексеевны сегодня выходной, поэтому дома стоит знакомая, почти оглушающая тишина. Перекрываю её громкой музыкой на колонке. Завязываю фартук и принимаюсь за готовку. Только в этот раз не просто чтобы занять себя чем-то, а стараюсь приготовить любимое блюдо Андрюши. Он как-то сказал, что обожает жаренную картошку со шкварками и лесными грибами. Если бы я знала, что пожарить картошку так сложно, в жизни бы не взялась за это дело, но отступать уже поздно. Мне очень хочется его порадовать.

Две сковороды с горелой картошкой отправляются в мусор. Туда же летит и полуварёная масса. Только к вечеру у меня получается добиться приемлемого результата. Пробую на соль и перец и кривлюсь.

— Господи, как люди это делают? — рычу, высыпая пересоленное блюдо в ведро.

Со следующей попытки у меня, наконец, выходит почти идеально. С золотистой корочкой, приятным ароматом белых грибов и нормальным количеством специй. Улыбаюсь первому по настоящему хорошему результату в готовке.

Оставляю папе короткую записку рядом с плитой с заверением, что это вполне съедобно, и быстро переодеваюсь. Накладываю добрую половину в контейнер и еду в часть. По дороге звоню Пашке и прошу выйти на КПП, попросив взять с собой Андрея, якобы невзначай. Правда, там не дожидаюсь, вхожу на территорию. Парней замечаю издалека. Губы сами расплываются в счастливой улыбке. Андрей кивает головой в сторону небольшой аллеи. Сменяю направление. Застываю в шаге от него, борясь с желанием шагнуть ближе.

— Фурия, что ты делаешь? — тихо, но с давлением выбивает он.

— Я… просто… — поднимаю пакет, но чувствую себя чертовски глупо. Чем я думала, когда сломя голову летела к нему с этой картошкой? — Хотела… Короче, вот! — втрамбовываю ему в руки пакет и отворачиваюсь, чтобы уйти.

Дикий хватает меня за запястье, останавливая.

— Кажется, я тут лишний. — посмеивается Промокашка, но не уходит.

Время всего около восьми, и территория кишит военными. Многие косят взгляды на нас. Андрей одёргивает руку, но взглядом крепко держит.

— Что это? — приподнимает пакет.

Мамочки, могла бы сгореть от стыда, сгорела бы.

— Ты говорил как-то, что любишь жареную картошку, и я решила тебе приготовить. Весь день училась. Надеюсь, тебе понравится.

Его брови ползут вверх. У Пашки отвисает челюсть.

— Ты готовила? Для меня? — растерянно выталкивает Андрюша.

— Да. — шепчу, теребя пальцами завязки на футболке и опустив глаза вниз.

Он, забив на всех, приподнимает пальцами мой подбородок.

— Спасибо. — лёгкая улыбка отражается в его глазах. — Пах, на стрёме постоишь? — обводит глазами пространство и затягивает меня в пустующую бойницу. Вжимается лбом в переносицу и хрипит: — Блядь, что же ты творишь, Кристина? Ты хоть представляешь, как трудно быть так близко, но не касаться?

— Да. — выталкиваю беззвучно. Прижимаюсь к губам в мимолётном поцелуе. — Я просто хотела сделать что-то для тебя.

— Кристинка. — притягивает за плечи, крепко обняв. — Ты просто чудо.

Целует в макушку и отстраняется. Замираем, сплетаясь взглядами. Вкладываю пальцы в его ладони. Андрей поглаживает их своими.

— Эй, товарищи, потом намилуетесь. — заглядывает в проём Паша. — Палево так-то.

Дикий ещё раз коротко целует и командует:

— Езжай домой, Манюнь. Я постараюсь вырваться на выходных хоть на пару часов. Всё равно больше не выдержу.