Она под запретом

Выставляю нужную громкость на пульте и застываю, не донеся чашку до рта. Потому что в этот момент в дверь звонят. Я растерянно хлопаю глазами. Всего три человека знают, где я живу: Луиза, Радмила, которая позавчера оставалась у меня с ночевой, и Данил. Сестра сейчас находится на половине пути к выставке, Радмиле, судя по прямому эфиру в инстаграме, тоже не до меня.

Ноги наливаются свинцом, и переставлять их удаётся с трудом. Остановившись возле входной двери, я запахиваю халат плотнее и заглядываю в глазок. Свинец за секунду превращается в подтаявшее желе, подкашиваются колени. Синяя рубашка, короткая стрижка и нетерпеливый взгляд, устремлённый на меня через линзу. Это даже не Данил. Мой новый адрес откуда-то знает Арсений.

Глава 25

Первая и совершенно идиотская мысль: не открывать дверь. Бесшумно отступить назад, залезть с ногами на диван и отсидеться в тишине до тех пор, пока мой пугающий посетитель не уйдёт. Затаив дыхание, я повторно прикладываюсь к глазку. Нет, это не галлюцинация. Меня и Арсения разделяет какой-то жалкий метр, и, судя по тому, как он играет челюстью, его терпение на исходе.

Я резко оборачиваюсь и впиваюсь глазами в проём гостиной. Переодеться? Не успею, да и глупо будет. Затягиваю пояс халата так сильно, что начинают трещать рёбра, и прочёсываю пальцами влажные волосы, будто это поможет выглядеть не так по-домашнему уязвимо. Два поворота замка, маска невозмутимости на лице, которая, впрочем, моментально трескается, едва я открываю дверь. Синий взгляд пригвождает меня к полу, наполняя ярким осознанием того, что впервые после той злополучной ночи мы с Арсением снова наедине. Пару минут утром на кухне не в счёт — там меня спасло появление Дани.

— Привет, — я прочищаю горло, но голос всё равно звучит глухо и шершаво. Перевожу взгляд ниже и замечаю в его руках глянцевый бумажный пакет с логотипом мирового бренда.

— Твои туфли, — с этими словами Арсений переступает порог, как и всегда, не спрашивая приглашения. Я машинально отхожу в сторону, прижимаясь бёдрами к комоду. Как и всегда: он нападает, я отступаю.

Два плетёных чёрных шнурка зажаты в его пальцах, и после секундной заминки я их перехватываю. Даже мимолетное касание его кожи жалит током. Я ставлю пакет на комод и незаметно потираю ладонь о халат.

Откашливаюсь снова, распрямляю плечи. Очнись, ради бога, трусливая мышь. Ты на своей территории. Сейчас он, а не ты гость, причём незваный.

Своим нежеланным вторжением Арсений, конечно, не смущён. Его взгляд непринуждённо скользит по кремовым стенам прихожей, задерживается на приоткрытой двери в спальню и снова падает на меня.

— Откуда ты узнал мой адрес?

Его губы трогает ироничная усмешка.

— Это вместо спасибо?

Сообразив, что не поблагодарить было и впрямь невежливо, я спешно поправляюсь:

— Ой, прости. Спасибо, конечно.

— Адрес дала Луиза, — Арсений делает нетерпеливый кивок головы, указывая на кухню. — Кофе сделаешь?

Покачнувшись на пятках, я продолжаю стоять на месте. Он хочет, чтобы я сделала ему кофе? То есть хочет войти?

Меня угораздило попасть в нелепый сон, где я не властна над происходящим. Чем ещё объяснить мой кивок головы и сдавленное «конечно», тогда как я совсем не хочу оставаться с ним наедине? Впрочем, вряд ли мой ответ что-то бы изменил, потому что Арсений уже снял обувь.

Быстро стуча босыми пятками в попытке увеличить расстояние между нами, я иду в кухню. Нужно было наплевать на всё и переодеться, потому что теперь мне кажется, что влажный халат прилипает к ягодицам. В этот же момент я вспоминаю, что на мне нет нижнего белья. Форменное издевательство.

— У меня нет кофемашины. Кофе есть только растворимый.

— Растворимый — это не кофе, — слышится из-за спины одновременно со скрежетом выдвигаемого стула. — Чай есть? Только не пакетированный.

Вот поэтому Луиза всегда говорит, что её старший брат — сноб и придира, которых свет не видывал. Но хороший чай у меня есть: чёрный, с лавандой. Я купила его в начале недели в любимой маминой чайной лавке. Пусть он дороговат для моего кошелька, но от вкуса ностальгии по годам, проведённым рядом с мамой, я не могу отказаться.

— Сейчас заварю.

Тычок в кнопку электрического чайника, звон заварочника. От волнения я засыпаю в него едва ли не половину упаковки. Всему виной взгляд Арсения, ощупывающий меня со спины. Ради собственного успокоения я пытаюсь представить, что он уставился в телефон или разглядывает мои новые шторы, но знаю, что обманываюсь. Арсений смотрит на меня, потому что ему неведомы такт и смущение.

— Вернусь через минуту, — из вежливости коснувшись взглядом его лица, я делаю шаг к двери. — Чайник всё равно пока закипает.

Не могу оставаться с ним в одной комнате. Обычно наедине с человеком я пытаюсь первой завести беседу, но о чём мне говорить с Арсением? Сморозить какую-нибудь глупость и вжимать голову в плечи в ожидании очередной колкости? Как не ёжиться под его взглядом, зная, что он помнит всё даже лучше меня?

Мой импровизированный пункт назначения — туалет. В этой квартире он объединён с ванной, а на полотенцесушителе висит моё нижнее бельё. Разве не достойный повод уйти? Если бы я ждала гостей, то обязательно сняла бы его заранее.

Прикрыв дверь, я останавливаюсь перед зеркалом и повторяю сделанное в прихожей: потуже запахиваю халат и приглаживаю влажные волосы. Выгляжу странно. Зрачки расширены, делая взгляд темнее, на щеках алеет румянец. Паникёрша. Когда ты, наконец, повзрослеешь и научишься вести себя выдержанно и достойно? Забрала туфли, налила гостю чай — сама его можешь не пить. Это Арсения, а не тебя мучает жажда. И разговор поддерживать ты не обязана. Вы не друзья.

Ещё раз поправив лацканы халата, я подхожу к полотенцесушителю. Чайник налит лишь наполовину и уже наверняка вскипел. Лишняя минута ведь ничего не решает? В конце концов, я не обязана быть гостеприимной к тому, кто все эти годы относился ко мне как к персоне нон грата.

Одни за другими я быстро стягиваю кружевные танга и скидываю их в бельевую корзину. Среди них есть и те, в которых я была в тот злополучный вечер. Было бы кошмаром, если бы Арсений их увидел. Ставлю корзину на пол и, едва выпрямив спину, застываю от короткого стука двери, раздавшегося в каком-то метре от меня.

— Зашёл помыть руки, раз уж ты где-то застряла, — взгляд Арсения медленно меряет меня с ног до головы. — Думал, переодеваешься.

Я не могу выдавить из себя ни слова, сражённая тем, что наша и без того критичная близость только что перекочевала в помещение площадью два квадратных метра. Запах моего шампуня и ароматических свечей за секунду перебивается его крепкой туалетной водой.

Бросив взгляд на корзину возле моих ног, Арсений отворачивается и включает кран. Я понятия не имею, что мне делать. Хочется выйти, но это означает протиснуться между ним и стиральной машиной без единого шанса его не задеть. Поэтому я продолжаю стоять на месте, глядя, как коротким движением он выбивает пену из диспенсера, как подставляет ладони под воду и как промокает их пушистым розовым полотенцем. Везде чувствует себя как дома. С этим можно родиться? Я бы не отказалась.

Наши взгляды встречаются так неожиданно, что я вытягиваюсь струной. Синие глаза напротив сужаются, царапая моё лицо.