Она уходит по-английски

– Зачем тебе мои проблемы?

– Ну да, - ухмыльнувшись, сказал он и закрыл дверь.

– Счастливо, - ответил я, не обернувшись.

Хлопья снега медленно оседали на землю, будто небесный кондитер посыпал город сахарной пудрой. Мое настроение вконец упало. Мне хотелось есть, спать, но только не назад домой- в пустую съемную квартиру, и я решил выпить горячего черного кофе, а потом все-таки отправиться к Степану в одиночку.

Недалеко от метро я увидел небольшое кафе, которое словно бы пряталось между соседними домами от холода. Над входом висела неоновая табличка с надписью "Турецкая кофейня "Босфор". Открыто 24 часа".

Зайдя внутрь, через озябший нос, каким-то образом проложив дорогу к голодному желудку, хлынули запахи жареных кофейных зерен, лука, хлеба и тушеного мяса.

Из динамиков под потолком непринужденно играла какая-то восточная музыка. Никого не было видно. Сложилось даже странное ощущение, что эти запахи являлись тут единственными обитателями.

Я обтер ноги о коврик, выбрал столик у окна, снял сырое пальто и сел как можно удобнее. Огляделся. Помещение было небольшим, но довольно уютным, особенно в такую морозную погоду.

Справа от входа почти на всю стену висела картина. Какая-то толпа людей с мечами. Впереди всех всадник на коне со знаменем в руках.

" 1453 год. Вступление Мехмеда второго в покоренный Константинополь". Знаменитая картина французского художника Жана-Жозефа Бенжамен-Констана о падении второго Рима.

От неожиданности меня дернуло, словно затвор на винтовке Мосина. Я повернул голову на голос и увидел перед собой юного смуглолицего официанта в белой сорочке и красном фартуке поверх нее. Он улыбнулся ослепительно белой улыбкой.

– Э....

– Что желаете? Рекомендую кофе по-турецки и традиционную лепешку гезлеме.

– Две лепешки и кофе тогда, если можно, - растерянно проговорил я.

– Какой наполнитель? Сейчас могу предложить на выбор творог со шпинатом или хумус. Это пряная паста из гороха нут.

– Давайте творог.

Официант сделал запись в блокнотик и исчез также незаметно, как и появился, пока я наклонялся к пальто за сигаретами.

Приблизительно через десять минут официант поставил передо мной белую чашку с дымящимся кофе и тарелку с двумя горячими лепешками, покрытыми легкой корочкой.

– Ничего себе вы ее разогрели. Прямо-таки прожгли микроволновыми волнами. Портал случайно в подсобке не открылся?

– Обижаете. В нашем кафе подают только свежеиспеченные лепешки, следуя старинному рецепту приготовления на сковороде садж.

– Серьезно?! Вы хотите сказать, что ночью, в мороз, в спальном районе Москвы, для единственного посетителя вы испекли свежую лепешку с творогом и шпинатом?

– Разумеется. В нашем кафе утром постоянно завтракают таксисты, водители, грузчики из Средней и Малой Азии, а также молодежь, которая путешествует по миру, ну и многочисленные друзья хозяина кафе. И нет гарантии того, что если что-то им не понравится, слух об этом не дойдет до набережных пролива Босфор. Хозяин очень ценит репутацию всех трех своих заведений-Стамбульского, Берлинского, и вот этого, нового, в третьем Риме.

– Третий Рим....

Официант спросил, не желаю ли ещё чего-нибудь. Я сказал, что пока не желаю. Он встал за дубовую барную стойку и, подперев голову руками, задремал.

Кофе был горячим и безумно вкусным. О лепешке даже и говорить нечего. Вкуснее ничего не ел. Хотя может, так думалось на голодный желудок.

Решил сделать комплимент официанту, но, посмотрев на этого спящего студента, передумал.

– Был у меня друг Андрей...
– сказал я про себя.
– И была Лена. Ленка... Неужели когда-то я начинал с ней встречаться? Даже не верится. Какой бы сейчас была моя жизнь?

Моя мама в те времена любила повторять: "Окрутит тебя эта приезжая, как когда-то пытались окрутить твоего брата. Сколько мы с отцом сил и нервов потратили, сколько я слез пролила. Теперь и ты туда же? За что мне это на старости лет?"

История с братом в те незапамятные времена заставила всю семью очень понервничать. Олеся, кажется, так ее звали, оказалась с железными нервами. Ничего на нее не действовало: ни уговоры оставить сына в покое, ни угрозы, ни мольбы. Люблю, дескать, и все тут. А брат голову потерял.

А началось все с того, что чей-то сын, уже женатый, поехал в отпуск на Черное море под Ялту с другом. У него там случился курортный роман с мамой-одиночкой из Саранска. Порыв чувств и сострадание были настолько сильными, что сынок этот предложил ей вместе с ее ребенком поехать в Москву, к нему. По прибытии он сразу заявил, что эта девушка будет с ними жить. Жена ошарашено собрала вещи и ушла к своей матери, сказав на прощанье, что подает на развод.

Когда все юридические формальности были решены, он со спокойной душой женился второй раз, прописав новоиспеченную супругу в квартиру. И как только это произошло, себе на помощь она перевезла мать, младшую сестру и даже кошку. Для родителей сына - это был конец. Вскоре и сам сынок понял, что любовью здесь не пахнет, когда женушка начала водить новых ухажеров. Запил.

Как дальше развивалась судьба этой семьи, точно не знаю. Со слов нашей мамы, в той семье отцу после очередного скандала стало плохо с сердцем, и его положили в больницу. Олеся, сразу же, не теряясь, сдала комнату семье строителей из Молдавии.

Как уж брат с ней познакомился, я не знаю, но Бог нас миловал. Он сам с ней расстался, узнав про измены, а спустя немного времени, встретил Свету, которая родила ему дочь, мою племянницу Машу.

Я не стал объяснять маме, что Лена была совсем не такой, и что нельзя всех чесать под одну гребенку. Ведь она была отличницей в институте. Ей бы воспитание не позволило претендовать на чье-то жилье. А я... Я просто тогда побоялся пойти против семьи, и за этот выбор пришлось платить.

"Не переживай, сынок, найдешь себе другую девушку, - наставляла впоследствии мама, - их у нас, вертихвосток, полный дом".

Прошло немного времени, и Степан случайно познакомил робкую Ленку с нашим, еще более робким, Андрюхой. Через год они поженились. Будучи на свадьбе, я никак не отреагировал на слова Степана, толкнувшего меня локтем: "Что-то невеста больно печальная". Мне было уже все равно. Я тогда накидался алкоголем и полез танцевать с подружками невесты, тиская их за бедра.

После свадьбы Андрей из друга стал превращаться в замкнутого приятеля, все силы и мысли которого теперь были подчинены семье. С Леной, как мы заметили позже, тоже произошли изменения. Постепенно ее робость куда-то улетучилась, видимо через поры на коже, и нас видеть она желала все реже и реже, а уж когда мы звали Андрея посидеть где-нибудь, с ее стороны встречали непосильное для нас сопротивление. Шенгенскую визу было проще получить, чем вытащить к нам Андрея.

Уникальный монтаж жизни. Уникальная дефицитная пленка. Каждый кадр единственный. Только режиссеры меняются. Встретив свою Катьку, я уступил ей это кресло. Осталось только мое стихотворение в записной книжке на дне Ленкиной сумки. Я был уверен, что оно еще там, но не знал, любит ли она меня по-прежнему? Даже если и любит, то где-то в самых глубинах души, под договором ипотеки, кредита на машину, карьерой мужа и устройством благополучной судьбы ребенка.

Когда я вернулся из своих пунктирных мыслей, то на столе стояла пустая и одна наполовину полная чашки с кофе, а на тарелке лежал чек на триста рублей и сдача. Я посмотрел на часы и наморщил лоб. Стрелки показывали половину шестого утра.