Они должны умереть

– Постараюсь, - пообещал Эрнандес.

Она провела его в так называемую гостиную, где находились телевизор, торшер и прикрепленный к потолку светильник с тремя вставленными цветными лампами. Когда он учился в школе, то делал уроки в общей комнате, вытянувшись прямо на полу. Телевизоров тогда еще не было. Зато увертюра к "Вильгельму Теллю"* возвещала об Одиноком Рейнджере, был таинственный Омар и сказки ведьмы, и вечно убегающий от волка Рэн, и, конечно, по воскресеньям Призрак. Ламон Крэнстон был само обаяние, и он вырос с мыслью, что лучше актера нет во всем мире. Теперь, когда кто-то упоминал это имя, он улыбался, но, несмотря ни на что, где-то в глубине души в нем осталось чувство зависти и какого-то благоговейного трепета перед ним. Ламон Крэнстон - Призрак. Воспоминания детства - вой волка и затем слова: "Бер-р-регись, сейчас я спущу тебя с этой гор-р-ры". Дик Трейси каждый день, во сколько это было? В 5 или 5.15? Да, где-то так. А еще был стакан молока на столе и крекеры, покрытые шоколадной глазурью. Воспоминания далекого детства. И вот сейчас та же жилая комната, что и в Пуэрто-Рико, только называется она "гостиная", те же разноцветные лампочки под потолком, та же облезающая краска, та же бесконечная однообразная дорога в никуда; и человек, оказавшийся в спальне, которая могла быть точно такой же в его далеком детстве, человек, внимательно всматривающийся в глаза шестнадцатилетнему юноше и читающий на его лице боль и печаль. Они отражались в его глазах, пролегли складкой у его рта; и Эрнандес-паренек, давно превратившийся в Эрнандеса-мужчину, мучительно желающий узнать, что он растерял на этом длинном переезде.

______________

* "Вильгельм Телль" - опера Дж. Россини (1792 - 1868), написана в 1829г.

– Это Фрэнк Эрнандес, - сказала миссис Гомес.

Альфредо отнесся к его приходу довольно спокойно. В его глазах читалось решительное нежелание открыться, рассказать правду. Такое Эрнандесу уже было знакомо. Этот взгляд он видел и у матерых преступников, и у робких домохозяек. Все было одинаково и ничего никогда не менялось. Взгляд этот просто говорил: "Вы - представитель закона и все, что я расскажу, обернется против меня".

– Здравствуй, Альфредо, - произнес Эрнандес.

– Здравствуйте, - осторожно ответил тот.

– Твоя мать боится за тебя.

– Ей нечего волноваться.

– Она считает, что есть причины для беспокойства, и поэтому пришла за помощью в полицию. Так что же случилось, Альфредо?

Паренек глубоко вздохнул:

– Я собираюсь в церковь, мистер Эрнандес, и мне нечего вам рассказать.

– А твоя мать думает как раз наоборот.

– Она ничего не знает. Она не знает этот район.

– Я знаю этот район, Альфредо, - решительно произнес Эрнандес, и их взгляды встретились. Парень старался мысленно оценить, насколько Эрнандес знал эти улицы, был ли он похож на остальных полицейских и до какой степени он, Альфредо, был здесь своим.

– Так что же все-таки произошло?
– спросил Эрнандес.

Решение пришло не сразу. Это решение ничего не могло уже изменить. Эрнандес не мог ничем помочь ему. Эрнандес был представителем власти, а Альфредо нечего было рассказать ему.

– Я ничего не скажу, - произнес он.

– Твоя мать сказала, что тебя хотят убить. Это правда?

Альфредо молчал.

– Отвечай, - схватив парня за плечо, Эрнандес притянул его к себе так, что их глаза встретились.

Альфредо продолжал молчать, испытывающе смотря на Эрнандеса, затем кивнул.

– Кто?

– Ребята, - ответил Альфредо. После объятий Эрнандеса у него заныло в плечах.

– Почему?

– Без всякой причины.

– Здесь замешана девушка?

– Si.

Эрнандес устало разжал пальцы. Это была старая история, и он слышал ее не раз.

– Что ты сделал с девушкой?
– спросил он.

– Ничего.

– Продолжай.

– Правда, ничего.

В комнате опять стало тихо. Измерив внимательным взглядом парня, Эрнандес терпеливо спросил:

– Тогда почему же они хотят убить тебя?

– Показать, какие они сильные. Они думают, что если будут убивать, то запугают всех.
– Теперь он разговаривал с Эрнандесом более свободно, хотя еще не знал, насколько ему можно доверять. Помолчав, тихо произнес: - Она даже не его девушка. Чайна ничья.

– И все-таки ты что-то ей сделал?
– сердито спросил Эрнандес.

– Ничего! Клянусь матерью, ничего! Я только сказал ей: "Привет". Она такая хорошая девушка, всегда всем улыбается. Я и сказал ей: "Привет". Разве в этом есть что-то плохое? Если на острове ты поздороваешься с девушкой, тебя никто за это не преследует. Приехав сюда, я тоже всех приветствовал.

– Давно ли ты живешь в этом городе?
– спросил Эрнандес.

Паренек неуверенно пожал плечами и вопросительно посмотрел на мать:

– Мама?

– Уже год, - ответила она.
– Сначала мы привезли сюда девочку. Это его сестра. А Альфредо оставался с бабушкой в Сан-Хуане. Год назад мы смогли привезти его тоже.

– А где сейчас девочка? Ваша дочь?

– Она состоит в детской организации скаутов. Сегодня они уехали на пикник. Ханисайд-бич, знаете это местечко?

– Да, - ответил Эрнандес.
– Альфредо, тебе нравится этот город?

– Конечно. Я приехал из Ла Перла, там живет моя бабушка. Ла Перла - это fanguito* в Сан-Хуане. Одни трущобы. Развалины.

______________

* Грязь (исп.).

– Я знаю Ла Перла.

– Название места переводится как "жемчуг", но это звучит шуткой. Никакая это не жемчужина. Здесь лучше. Не так бедно, правда? А там кругом одна грязь и нищета. Здесь лучше.
– Он помолчал.
– Чем здесь можно заниматься?

– Чем угодно, Альфредо.

– Неужели? Ты выходишь на улицу, а они начинают обзываться. Разве я виноват, что плохо говорю по-английски? Как могу я его выучить, если в школе, где я учусь, только один учитель знает испанский язык?

– Но другие выучили язык, Альфредо.

– Знаю. Тоже буду стараться. Думаете, у меня получится?

– Я в этом не сомневаюсь.

– Но...

– Что но?

– Как вы думаете, мне лучше вступить в какую-нибудь организацию?

– Но ты ведь уже состоишь в одной?

– Нет, это не так. В Пуэрто-Рико нет ничего подобного, нет никаких шаек, никаких банд. Там ты можешь спокойно здороваться с любой девушкой, можешь за ней ухаживать. Там не увлекаются наркотиками. Здесь это в порядке вещей. Я не хочу втягиваться в эти игры, не хочу никуда вступать. Я хочу идти своей дорогой, чтобы мне никто не мешал.

– Но, все-таки, объясни мне, как ты сумел впутаться в это дело? спросил Эрнандес.

– Клянусь богом, я только поприветствовал ее, больше ничего и не было. А Зип...

– Кто?
– быстро переспросил Эрнандес.

После недолгого колебания Альфредо произнес:

– Ну, хорошо. Его зовут Зип. Он сказал, что я отбил у него девушку. А еще он сказал, что мне лучше не ходить в церковь, иначе они со мной разделаются.

– У тебя когда-нибудь раньше были стычки с Зипом?

– Один или два раза. Однажды в школе он вымогал у меня деньги. Мы учимся в одной школе.