ОНО

На этот раз он решительно заложил страницу пальцем:

— Что с вами?

Она мотнула головой, пытаясь сосредоточиться и успокоиться. Не удалось… Парень улыбнулся — неуверенно и заинтригованно.

— Ничего… — выдавила она, предприняв еще одну, столь же безуспешную, как и все предыдущие, попытку. Чем больше девушка прилагала усилий, тем сильнее ее разбирало — совсем как в детстве. — До меня дошло вдруг, что я совершенно не имею представления, куда и на чем лечу. Только эта громадина-утка на хв… хв… — Нет, поистине надо говорить рублеными фразами. Бедняга Беверли опять зашлась судорожным хохотом. На нее стали оборачиваться.

— «Рипаблик», — заметил парень.

— Простите?

— 470 миль в час. Самолет компании «Рипаблик». Буклет в кармашке кресла.

— Вот как? — Она достала буклет (действительно — «Рипаблик»), пробежала глазами текст с указанием запасных выходов, контрольных приборов, рекомендациями по применению кислородных масок и занятию выгодной позиции при аварийной посадке.

— Руководство по использованию в последние мгновения жизни, — прокомментировал парень; теперь хохотали оба.

«А он неплох, — подумала Беверли. На нее смотрела пара ясных, с юмором, глаз. Наверное, с ним есть о чем поговорить — не чурбан неотесанный. Пуловер и джинсы. Русые волосы связаны на затылке куском кожи в пучок. Это напомнило ей собственный «конский хвост». — Держу пари, он — студент колледжа, — решила девушка. — Наверняка неплохо танцует и в меру коммуникабелен».

Смех вновь вырвался наружу; Бев выглядела совершенно беспомощной. К тому же она никак не могла нащупать свой носовой платок, а слезы уже выступили, да и смех становился истерическим.

— Вам необходимо успокоиться, иначе стюардесса попросит вас выйти из самолета, — с серьезной миной произнес студент, но Бев только потрясла головой: у нее уже ныли бока и желудок.

Студент протянул Бев чистый носовой платок. Она взяла — надо же в конце концов прекратить это. Однако конвульсии еще некоторое время сотрясали ее тело, особенно когда она припоминала утку на борту самолета.

— Спасибо, — вернула платок Бев.

— Бо-оже, мэм, что у вас с рукой? — озабоченно спросил студент, легко дотронувшись до нее.

Проследив за его глазами, она наткнулась на свои пальцы, израненные в борьбе с Томом. Эти воспоминания были достаточным толчком, чтобы смех оборвался.

Беверли отняла руку, хотя и без излишней резкости.

— Зажало дверцей такси, когда ехала в аэропорт, — сочла необходимым объяснить она, с грустью подумав, что ей приходилось лгать всегда, как только вопрос так или иначе затрагивал Тома — как в детстве, когда она скрывала синяки, наставленные отцом. Будет ли конец этому? Вот было бы здорово. Но в такое трудно поверить. Ей представилось: человек болен раком, и вот к нему приходит врач и объявляет, что его опухоль рассосалась…

— Это должно быть чертовски больно, — подал голос студент.

— Ничего, я приняла аспирин, — она раскрыла журнал, просмотренный, по крайней мере, дважды.

— Куда вы летите?

Беверли отложила журнал и улыбнулась ему.

— Благодарю вас за внимание, но мне, право же, не до бесед. Извините.

— Ну что ж, — ответно улыбнулся парень, — но может быть, мы выпьем что-нибудь, когда «утка» приземлится в Бостоне?

— У меня там очередная пересадка.

— Да, наверно, сегодня не мой день, — покачал головой парень, вновь прижав к себе книгу. — А вы очень заразительно смеетесь. Прямо влюбиться можно.

Листая журнал, Бев поймала себя на том, что смотрит не в текст (о достопримечательностях Нового Орлеана), а на свои пальцы. Под двумя ногтями расползлись обширные кровоподтеки. В ушах звучал голос Тома: «Я убью тебя, шлюха! Сука сраная!» Бев передернулась. Сука для Тома, сука для бестолковых швей перед показами, еще раньше — для собственного отца.

Сука.

Ты сука.

Сраная сука.

Она с силой зажмурилась.

Ступня, рассеченная осколком флакона в спальне, болела значительно сильнее пальцев. Кей снабдила ее лейкопластырем, парой туфель и чеком на тысячу долларов, который она обналичила в Чикаго.

Игнорируя протесты Кей, она выписала подруге расписку на эту сумму. «Я знаю: их принимают к расчету вне зависимости от того, на чем они написаны. — Она слушала свой голос как бы со стороны и не узнавала его. Как радио в соседней комнате. — Где-то я прочла, что однажды некто получил деньги по расписке на артиллерийском снаряде. — Она принужденно улыбнулась. Кей смотрела на нее с сожалением. — Мне надо быстрее получить их, пока Том не заморозил счет».

Внешне усталость не так сильно отразилась на девушке (и это было странно, поскольку она все это время была на нервах да черном кофе); предыдущая ночь воспринималась как кошмарный сон.

Три подростка ночью окликали ее и свистели вслед, но подойти не решались. Дойдя до переливавшейся неоном вывески ночного магазина, она зашла внутрь позвонить. Позволив прыщавому кассиру обшарить ее масляным взглядом, она заняла у него сорок центов. Да, учитывая ее тогдашний видок, здесь не было затруднений.

Память сразу вытолкнула наружу номер Кей Маккол. Вызов прозвучал в трубке не меньше дюжины раз, и Бев начала беспокоиться, в городе ли она. Лишь когда девушка собралась положить трубку на рычаг, сонный голос пробормотал:

— Какого дьявола?

— Это Бев, Кей, — неуверенно начала она, но вдруг решительно встряхнула головой. — Мне нужна твоя помощь.

Кей переваривала информацию, стряхивая остатки сна.

— Где ты? Что произошло?

— В магазине на углу Стрейланд-авеню. Я… ушла от Тома, Кей…

На это Кей отреагировала мгновенно и с воодушевлением.

— Чудесно! Блеск! Я сейчас заеду за тобой! Ах сукин сын! Кусок дерьма! Подожди, я выведу «мерс». Я…

— Я возьму такси, — прервала ее Бев, глядя на зажатые в руке два дайма. Круглое зеркало магазина отразило вожделенный взгляд кассира, устремленный на ее зад. — Тебе придется оплатить: у меня совсем нет денег. Ни цента!