ОНО

Кей Маккол была дизайнером, вышла замуж за деньги и осталась богатой после развода, в 1972 присоединилась к «феминисткам». Это было за три года до знакомства с Беверли. Пика известности она как «разнузданная феминистка» достигла, выкопав во время бракоразводного процесса законы, позволившие ей урвать солидный кусок от состояния мужа-фабриканта.

— Дьявольщина! — делилась как-то Кей с Беверли. — Ты бы узнала, что такое настоящий импотент, если бы переспала с Сэмом Чаковичем. Пощекочи его пару раз, и он готов. На все про все — семьдесят секунд, и чуть больше, если он в ванной. У меня и в мыслях не было обирать его: он оплатил лишь мое потерянное время.

Кей написала три книжки: «Феминизм и занятость», «Феминизм и семья», «Феминизм и духовность». Первые две обрели популярность, третья в струю не попала. Свои капиталы она вложила достаточно удачно («Феминизм и капитализм — понятия, отнюдь не взаимоисключающие», — говорила она Бев со смехом) и теперь слыла процветающей женщиной, имевшей кроме собственного дома в Нью-Йорке загородный домик и двух-трех любовников, достаточно зрелых, чтобы удовлетворить ее прихоти в постели, но не доросших до того, чтобы побить ее в теннис. «Когда это им удается, мне приходится расставаться с ними», — в шутку говорила Кей, но Бев не сомневалась: подруга может себе это позволить.

Беверли остановила такси и забилась на заднее сиденье, довольная, что наконец избавилась от назойливого взгляда клерка. Назвав шоферу адрес, она плотнее укуталась в норку, накинутую поверх ночнушки. Взгляд девушки скользнул вниз, наткнувшись на розовые шлепанцы с помпонами. «Слава Богу, не оранжевые», — подумала Бев. Дорога до Кей оказалась неблизкой, и воспоминания — отнюдь не самые приятные — воскресли, и так детально, будто все произошло лишь вчера. По ее памяти проходил бульдозер, срывая мощные пласты и обнажая давно погребенное. Сначала всплыли имена людей, которых она за последние годы основательно подзабыла: Бен Хэнском, Ричи Тозье, Грета Бови, Генри Бауэрс, Эдди Каспбрак… Билл Денборо. Билл, Заика-Билл, как они звали его с чисто детскими прямодушием и бессердечностью. Он казался Бев таким интересным, таким значительным… пока не начинал говорить.

Имена… места… события всплывали чередой.

Голоса из водостока… кровь… Беверли бросало то в жар, то в холод. Она кричала, отец бил ее. Отец… Том…

Хлынули слезы… а такси уже остановилось, и Кей щедро расплатилась с шофером, у которого вырвалось восхищенное: «Ого! Премного благодарен, леди!»

Кей, обняв подругу, повела в дом, поставила под душ, выдала халат, сварила кофе, осмотрела повреждения, продезинфицировала раны и наложила пластырь. За первой чашкой последовала вторая, в которую хозяйка не пожалела бренди, заставив Бев выпить до дна.

— Ну ладно, — сказала Кей, когда Бев покончила с кофе. — Теперь говори, что стряслось. Вызывать полицию или просто ехать в Рино? [37]

— Вряд ли это возможно объяснить. Это кошмар какой-то. Но я сама виновата…

Кей так хлопнула рукой по столу красного дерева, что Бев подпрыгнула на месте: ей показалось, будто рядом выстрелили из пистолета.

— Прекрати! — На лице Кей выступили красные пятна гнева; между бровями показалась морщинка. — Сколько вы знакомы — девять лет? Десять? Да меня блевать тянет, когда ты говоришь «я сама виновата». Что в этот раз, что раньше — десятки, сотни раз. Будто все твои предыдущие приятели не занимались рукоприкладством!..

37

Город в Неваде с упрощенной процедурой развода.

На это трудно было возразить: Кей знала подругу как облупленную.

— …ты сделала бы ошибку, оставшись там и продолжая все молча сносить. Ушла, и слава Богу! Посмотри на себя: сидишь здесь с окровавленной ногой, от ногтей половина осталась, на плече след от ремня, и еще долдонишь «сама виновата»?!

— Он не бил меня ремнем, — автоматически выскочило у Бев, и она моментально покраснела до корней волос.

— Да ты же, дуреха, ушла от Тома, ну и какой смысл мне врать? — мягко произнесла Кей, пристально и с любовью глядя на подругу. Непрошеные слезы потекли у Бев по щекам. — Нашла кому лапшу на уши вешать, эх ты… — Кей обошла стол и взяла Бев за руки. — Темные очки, блузки под горло… что еще? Меня-то хоть не дурачь, подруга.

Бев, не слушая, вовсю рыдала, а Кей сидела на корточках рядом, гладя и успокаивая…

Позже, ложась в постель, Бев рассказала, с чего началось: о звонке старого приятеля из ее родного города Дерри, об их детской клятве много лет назад. Пришло время выполнять ее условия. Поедет ли она? Поедет. Том лишь подтолкнул ее к этому.

— Что за клятва? — заинтересовалась Кей.

Беверли медленно покачала головой.

— В двух словах не объяснишь, Кей.

Кей, пожевав губами, кивнула:

— Ну и Бог с ней. И так достаточно. Ты вернешься к Тому?

Беверли отнюдь не была уверена, вернется ли вообще из Дерри.

— Приеду и разберемся, окэй?

— Ловлю на слове. Клянешься?

— Как только вернусь, мы все решим вместе, — и Бев крепко обняла подругу.

С чеком, и туфлями Кей она поехала в Грейхаунд, опасаясь, что в О’Хара [38] ее будет искать Том. Взяла билет на Милуоки. Кей, сопровождавшая ее в банк и на автостанцию, пыталась отговорить подругу.

— Затеряться в О’Хара куда легче. Увидишь Тома — закричишь.

Бев мотнула головой.

— Я не хочу с ним встречаться. Так проще.

Но Кей нельзя было отказать в проницательности.

38

Грейхаунд — автовокзал; О’Хара — аэропорт Чикаго.

— Ты просто боишься, что он отговорит тебя.

У Бев в памяти возникла сценка из детства, когда семеро ребят стояли в воде, и в руке Стэнли блестел кусок стекла от бутылки «кока-колы»; как легко она тогда перенесла боль от пореза; как они стали в кружок, сцепив руки, и поклялись, что как только ОНО вернется, соберутся вместе и навсегда покончат с НИМ.

— Нет, — задумчиво произнесла она, — Тому не отговорить меня; но он вполне может наброситься, будут там полицейские или нет. Ты бы видела его прошлой ночью, Кей.

— Я достаточно на него насмотрелась, — нахмурилась Кей. — Сволочь, а прикидывается порядочным.

— Он сумасшедший, и полиция его не остановит. Уж лучше не встречаться.

— Как знаешь, — голос подруги стал невыразительным, и Бев с удивлением подумала, что та разочарована тем, что ей не удастся стать свидетелем грандиозного скандала в аэропорту.

— Побыстрей обналичь расписку, — посоветовала Бев, — а то он заморозит счет: он вполне способен на подобные гадости.