Операция «Бременские музыканты»
Шрифт:
– Еще чего!
– рассердилась мама.
– Обрадовались. Я вам и кухарка, и прачка, да еще и банщица, да? Не выйдет.
– И она скромно попросила: - Марш за водой!
Пока мама мыла голову и заворачивала ее в банное полотенце, мы сбегали на пруд, полили эти худосочные овощи и отпросились у папы сходить в Белозерский за крючками для удочек и спичками для мамы (Алешка их в тот раз так запрятал, что и сам забыл где. И до конца лета мы их все время находили в разных неподходящих местах, даже в маминых выходных туфлях).
В поселке мы первым делом нашли дом 41. Бандитов там не было. Были разбойники. Детский
А дом 56 мы не нашли. Его вообще не существовало в природе Белозерского. Поселок кончался у платформы на доме 48.
– Облом!
– вздохнул Алешка.
– Пошли за спичками.
И вот тут нам немного повезло. Ларек со спичками находился через два или три ларька, где торговал видеокассетами продавец Васек. Естественно, что мы обошли его, прикрываясь толпой покупателей, а когда я обернулся, чтобы убедиться, что мы остались незамеченными, в глаза мне бросилось что-то знакомое.
Цифра 56. Номер ларька! Это совпадение? Случайность? Или железная закономерность?
Ответ в задачнике. Ни слова не говоря, я схватил Алешку за руку и перетащил в соседний ряд.
Вот он! Ларек под номером 41. И в нем торговали видеокассетами. Среди которых - наши старые знакомые: «Плюнь на дедушку», «Вампир на помойке» и т. д.
Алешка тут же сообразил, что к чему, объяснять ему не пришлось.
– Едем в Виноградово, - сразу же решил он.
– Проверим и там!
– Завтра поедем, - сказал я.
– Мама сегодня в Москву собиралась. Два дня ее не будет. Спокойненько объездим хоть все станции. Папа не помешает.
Слышал бы папа. Но что поделаешь, если даже опытный милиционер не может узнать по нашим глазам, когда мы врем. А мама может.
Но тоже ошибается иногда.
Глава VII
ХРОМОЙ ПРИЗРАК
Мама приготовила нам ужин и забегала по участку, собираясь в дорогу. На ходу кидая в сумку всякие мелочи, она давала нам указания: что есть, как готовить, куда сходить и что купить, где и что лежит; что нужно сделать в ее отсутствие и чего делать ни в коем случае нельзя…
В конце концов она чуть не опоздала на электричку, до станции мы добирались почти бегом.
И когда запыхавшаяся мама пошла брать билет, я увязался за ней:
– Ма, папа говорит, чтобы ты дала нам пять рублей. На личные расходы. У него мелочи нет.
А Лешка в это время сказал папе:
– Па, мама говорит, чтобы ты дал нам пять рублей. А то у нее мелочи нет.
Потом мы помахали маме в окошко и сказали, чтобы она сняла наконец полотенце с головы. Ей это шло, она в нем была похожа на восточную принцессу, но ехать в таком виде в столицу России, пожалуй, не стоило.
Мама ахнула, сорвала полотенце и сунула его в сумочку. Поезд тронулся, и мы опять замахали руками.
Кстати, на мамин тюрбан никто на платформе не обратил внимания. Все думали - так и надо, мода такая. Сейчас ведь кто в чем ходит и не стесняется.
– Так, - сказал папа.
– Маму мы проводили, нам стало грустно. И мы должны утопить свою печаль в положительных эмоциях. Я пью пиво, вы - коктейли. Заодно и поужинаем. А мамин ужин сослужит нам хорошую службу завтра утром. Идет?
– Еще
как!– обрадовался Алешка и добавил тоном опытного гуляки: - Я тут знаю одно местечко, за углом, где неплохо кормят.
Папа с таким изумлением посмотрел на него, что я понял: родители совершенно не замечают, как растут их дети.
Мы поужинали в кафе, взяли с собой еще пива для папы и воды для нас и пошли домой. И до глубокой ночи развлекались как могли. Дули воду и крутили мультики до одурения под профессиональный Лешкин комментарий.
А перед сном они с папой заспорили.
– Сказка должна быть страшной, - утверждал папа.
– Дети очень любят немного побояться. Когда родители рядом. Тогда они лучше чувствуют свою защищенность и безопасность.
– Папа говорил с Алешкой совершенно как со взрослым.
Лешка от него не отставал.
– Когда я был маленький, - сказал он задумчиво, будто ему девяносто лет вчера исполнилось, - я очень любил, когда мама рассказывала мне перед сном какую-нибудь страшную сказку. Но эти сказки всегда были добрые. А когда мне показывают, как из гнилого гроба вылезает протухший мертвец или какие слюни текут с вампирьих клыков, мне не страшно. Мне противно.
– А что же страшно?
– спросил папа.
Алешка подумал и улыбнулся, вспомнив «Бременских музыкантов»:
– Страшно, когда петух лает, а собака кукарекает. Это страшно… весело.
– И тут вдруг он задумался, прищурив глаза, по которым сразу стало видно, что им овладела какая-то идея.
– А вот этих людей, которые снимают для детей всякую пакость про мертвецов и мутантов, я их ненавижу.
– Я тоже, - тихо произнес папа.
– Они сами хуже всяких вампиров.
– И это из-за них многие дети, насмотревшись ужастиков, перестают понимать нормальные сказки. И становятся все хуже и хуже.
Вот это выдал!
Даже папа головой покачал.
И вдруг спохватился:
– Братцы, уже второй час. Отбой!
Мы вышли из хозблока, и нас окружила летняя лунная ночь.
Стрекотали кузнечики, квакали лягушки, иногда спросонок чирикала какая-то птичка - видно, что-то ей снилось из ее птичьей жизни. Было прохладно после жаркого дня, над нами чуть слышно лепетала березовая листва.
Но Лешка все еще рвался в бой.
– Смотри, - сказал он, - какая красивая светит луна. От нее даже тени получаются. И все такое загадочное становится - не то что днем.
– Мой брат остановился, взявшись рукой за ступеньку лестницы.
– А после этих ужастиков я что, должен думать только о том, что в такую ночь всякие вампиры еще больше звереют, да? И как у них растут клыки и когти? И как они шерстью покрываются и воют изо всех сил на луну…
Речь его в самом деле прервал знакомый дикий вой.
Лешка вздрогнул и грозно сверкнул глазами:
– Ну погодите! Я вам отплачу! На всю жизнь поседеете!
– и погрозил кулаком куда-то в сторону Мрачного дома.
А ночь и правда выдалась необыкновенная. Было полнолуние, а при нем всегда случается всякое колдовство…
На чердаке было светло от луны. Так светло, что даже с закрытыми глазами никак не засыпалось. Лунный свет тревожил; он вливался в окно неудержимым потоком, который нес в себе что-то пугающее, будто о чем-то хотел сказать, от чего-то предостеречь. Но мы не понимаем его языка…