Операция «Бременские музыканты»
Шрифт:
– Скоро полночь, - сообщил он.
– Ты готов?
– Готов.
– Я вздохнул. Меня опять охватили сомнения. Да и страшновато было. Не нравился мне этот дом. С его ночным воем. Вдруг и в самом деле они там какое-нибудь чудище в подвале держат. Голодное.
Ночную тишину спугнул ненормальный петух тети Клавы.
– Пора, - шепнул Алешка, и мы выбрались на волю.
В окне у папы было темно. Спит. И не знает, на какое опасное дело отправляются его родные дети.
– Надо его на всякий случай заблокировать, - сказал Алешка.
– Вдруг проснется.
Я
На ступенях стояла толстая палка, которой иногда пользовался папа, когда у него побаливала раненая нога. Мы подперли ею дверь и пошли к Мрачному дому, навстречу приключениям. И привидениям.
Поселок спал. Нигде не светились окна, не хлопали двери, не звенела посуда. Только в самом крайнем доме веселилась беззаботная молодежь. И я ей позавидовал немного.
Мы молча шли уснувшей улицей, а в конце ее, у оврага, вырастал Мрачный дом. Он становился все выше и даже заслонил луну. От этого его силуэт еще больше напоминал развалины старинного замка, полного романтических и ужасных тайн.
Если сейчас там кто-то завоет, я без всяких разговоров возьму Алешку за шиворот и отведу домой, в родимый хозблок. Загоню его на чердак и до конца лета буду сидеть на лестнице. Сторожить неутомимого искателя приключений.
А неутомимый искатель беззаботно шагал впереди меня, посверкивая пятками сквозь дырки в носках…
Тут наш путь в неизведанное и опасное ненадолго прервался - его пересекли три загадочные тени с задранными хвостами.
Алешка приостановился, заботливо их пропуская, и объяснил мне:
– Мурзик, Мурка и Бакс на пруд пошли, ротанов ловить.
– Мы тогда еще не знали, что они теперь будут ходить на пруд, как дикие буйволы на водопой, - дома им воды не хватало.
– Они нам тоже скоро понадобятся, - сказал Алешка вслед кошкам.
– Зачем?
– удивился я.
– Мышей мы вроде не завели еще.
– Узнаешь. Я операцию готовлю против Грибка. «Бременские музыканты» называется.
На секунду мне стало жаль Грибкова. Уж я-то Алешку знал. Он к врагам беспощаден. К тому же изобретателен и коварен, как индеец.
…Мрачный дом застыл, как каменная глыба. И все выше нависал над нами. Мы обошли его кругом, осторожно, бесшумно, в поисках «какой - нибудь дырки». Но все окна и входная дверь были заперты. А в подвальных окнах, на которые мы больше всего рассчитывали, появились решетки.
– Попробуем через верх, - шепнул я.
На третий, недостроенный этаж по заднему фасаду дома шла лестница, заваленная битым кирпичом и ржавой арматурой. Мы осторожно, чтобы не упасть и не шуметь, взобрались по ней наверх.
Тут над нами засияла коварная луна, и сейчас же во дворе сторожа радостно залаяли его собаки - Алешку увидали, не иначе. Но мы быстренько скрылись за недостроенной стеной, и собаки разочарованно заскулили.
Хорошо все-таки, что светит луна. Мы бы без нее тут все ноги переломали: кругом железяки,
кирпичи, какие-то палки и дырявые ведра. А у нас даже фонарика не было, мы его не нашли, куда-то делся.Побродив (по полу, потолку или по крыше?), мы нашли дверь. Остановились перед ней в нерешительности. Потом Алешка легонько толкнул ее - она, скрипнув, отворилась, хотя замок у нее был, - мы скользнули внутрь, и все сомнения остались позади. Отступать поздно.
Дверь, опять скрипнув, затворилась за нами, как живая, вроде как ловушка захлопнулась, и мы оказались в кромешной тьме и жуткой тишине.
Но, оказывается, Алешка предусмотрел такую трудность. И преодолел ее, достав из кармана свой огарок свечи и коробок спичек.
Мы огляделись. Вниз вели бетонные ступени. И больше ничего не было видно. Спустились на второй этаж. Здесь начался коридор, а лестница вела еще ниже. На первом этаже она выходила в холл у входной двери. А за углом спускалась в подвал.
В холле было светло от луны. На полу лежали голубые тени. Обстановка все такая же скудная: шаткая дачная мебель и пустые пивные банки на столике. Правда, у глухой стены появилась железная кровать на ножках.
Вот мы и забрались, как жулики, в чужой дом. На сердце лег неприятный холодок. И тут вдруг мне показалось, что за окном мелькнула какая-то неясная тень. И Алешке тоже, потому что он дунул на свечу и присел на корточки.
Мы замерли и долго-долго не шевелились.
– В крайнем случае, - шепнул Алешка мне в ухо, - под кровать спрячемся. А если найдут, скажем - заблудились.
Мы еще подождали, но все было спокойно. Тени не мелькали, и никакие чужие шаги не слышались.
– Наверное, - опять шепнул Алешка, - ночная птица пролетела. Сова или филин.
Успокоил. Только совы нам не хватало. А так все есть для веселья: полнолуние, дом с привидениями…
– Пошли в подвал.
– Алешка снова зажег свечу, и мы беззвучно спустились в подвал.
И ахнули. Даже при слабом и недалеком свете нашего огарка было видно, что подвал полон чудес. Он весь был забит какой-то аппаратурой; свет огарка все время отражался в матовых экранах, сверкали кнопками и клавишами какие-то пульты, свисали отовсюду микрофоны, на рабочих столах лежали наушники. По стенам, одна на другой, громоздились коробки с видеокассетами, на отдельном столике стоял какой-то непонятный агрегат, похожий на ксерокс, и возле него высилась аккуратная стопочка разноцветных листов.
Мы подошли поближе - это были цветные упаковки для знакомых уже нам фильмов ужасов.
Словом, в подвале находился целый завод по изготовлению видеофильмов. Подпольный - в прямом и криминальном смысле. Заставлено и завалено все пространство было так, что едва нашлось место для двух раскладушек, на которых, наверное, спали эти самые «охранники», которые на самом деле были специалистами совсем в другой области.
– Все ясно, - сказал я.
– Грибков организовал это незаконное производство, а парни в трусах работают на него. Переводят и размножают ужастики.