Операция "Контрольный в сердце"

====== Часть 68. Вторая попытка ======

И снова я здесь. За окном вовсю светит солнце, и стены здесь приятного голубого цвета, видимо, дабы не провоцировать особо буйных на глупые поступки. Но мне эти стены кажутся серыми, угнетающими. Я не хочу здесь находиться. Бен сказал, что больше не пойдет со мной, и это мое наказание. Но будет ждать меня в машине. И если вздумаю сбежать, то он пообещал сделать что-то страшное со мной. Не знаю, что это, но даже проверять не хочу. В трещащей голове зарождается мысль. Я не сбегу из центра, нет. Я просто просижу все время занятий в холле, а потом выйду и расскажу Бену небылицу об алкоголиках.

Возле класса для онкобольных очень шумно. Все галдят перебивая друг друга, смеются, рассказывают что-то уморительно забавное. Вот только в глазах у них грусть. Неутолимая боль, и горечь от осознания своей участи. Почти все мужчины лысые. У некоторых женщин на головах платки, у кого-то парик. Взгляд падает на одну из присутствующих. Это молодая девушка, наверное, моя ровесница. У нее кроткий волос. Свой, это не парик. Под глазами чуть заметные синяки, но во взгляде нет грусти или боли. Она беременна. Месяц седьмой, наверное. Живот совсем большой. Я слышу, как она отчитывает кого-то по телефону.

– Ты не можешь пропустить занятие! Что? Нет! Это не отговорка. Ты говоришь, что тебе больно, только бы не вылезать из своего кокона из одеял и свитеров. Операция уже через неделю. Я справилась, и справишься ты. Я не начну занятие без тебя. Ты поняла, Рози? – дует она губы. Ого, девушка еще и куратор? Она беременна. И я тоже хочу однажды быть беременной. Может, даже не один раз. А чтобы малыш был здоровым, мне нужно прекратить выпивать.

Ноги сами приносят меня к, уже знакомому, классу. Несколько дней назад я очень некрасиво ушла отсюда. И теперь мне стыдно. Но так и должно быть. И через стыд тоже нужно пройти, если я хочу вылечиться. Не прерывая оживленную беседу, я тихонько сажусь на кресло, поближе к небольшому подиуму, с которого уже вещает Альберт.

– О! Передумала? – замечает меня. Я киваю, опустив глаза. – Расскажешь почему? – Может, позже, – жму плечами. – Тогда я дам тебе слово. Скажешь, как будешь готова? – смотрит на меня. Я снова киваю. Он возвращается к цитированию библии. Кажется, это притча. О чем она, так и не могу понять, потому что начала слушать с середины. Что-то о ребенке… Не знаю к чему он это все. Но, видимо, это и есть занятие. И что дальше? Он будет цитировать библию, всякие нытики будут рассказывать свои глупые истории, и мы будем расходиться по домам? В этом заключается лечение? Я же говорила Бену, что это глупость чистой воды! Но, чуть позже к микрофону подходит женщина, на вид ей около пятидесяти и ее рассказ повергает меня в шок. – Я из хорошей семьи, – начинает она. – Так, наверное, начинаются тысячи историй. В свои тридцать лет я не знаю о недостатки в средствах, или в чем-то еще, – улыбается. Ей тридцать? Так она ведь, как старуха! О, Господи. – Когда мне было шестнадцать, я с подругой попала на вечеринку в Мид Сити. Мне было достаточно единожды взглянуть на этого парня. Я поняла, что влюбилась. Он тоже долго смотрел на меня, а потом подошел. Разговор затянулся на весь вечер. И с того момента мы больше не расставались.

Он, конечно, порой пропадал на пару дней, но всегда передавал со своими друзьями мне небольшие письма, звонил ночью, а папа жутко ругался за приходящие счета. Все изменилось спустя три года. Я была на третьем месяце беременности. Луис вернулся с очередного рабочего дня. Все его лицо было в крови, тело в синяках. В тот вечер я узнала, что мой любимый человек, отец моего будущего ребенка – гангстер. Луис был одним из командиров Наци Лоурайдер, – почти шепчет. ЧТО? Она серьезно? Твою мать! Член самой жестокой тюремной банды… – Мало того, у него была игровая зависимость. И не только игровая… Он обещал мне, что все будет хорошо, что мне не о чем беспокоиться. И я поверила. Верила когда отстирывала его вещи от чужой крови, когда прятала его пушки и наркотики под паркетными досками. Верила, даже когда он сказал, что мне нужно переспать с его другом за большой карточный долг. А я к тому времени была на восьмом месяце, – всхлипывает. Меня начинает жутко мутить. Сейчас точно стошнит… – Так продолжалось восемь лет. Мне приходилось спать со всеми, с кем он попросит это сделать, я проносила в Пеликан Бей наркотики, проносила их в себе… И я топила свое горе в алкоголе.

На дне бутылки было так хорошо. Там сразу находились все ответы, ответы на все. Как поступить дальше, как быть… Я и сейчас верю Луису. Хоть он и забрал у меня троих наших детей. Забрал потому что он вылечился от своих зависимостей, потому что у него красивая, молодая жена, большая семья. А кто я? Я алкоголичка с пятилетним стажем. Я не нужна своим детям, не нужна любимому Луису. Единственные кто сжалился надо мной – это мои родители. Они оплатили клинику, дорогое лечение. Они носятся со мной, как с малышкой. Я работаю в папиной фирме старшим партнером. Я чиста уже три года, – показывает значок. – Мне нелегко без алкоголя, но я понимаю, что если я не буду пить, то Луис позволит мне видеться с младшей дочкой. Она не помнит меня пьяной, лежащей в грязной луже на грязном полу. Она улыбается мне при встрече, – слезы текут по ее морщинистому лицу. – Она называет меня Кейти. Хоть меня зовут Алин. Я боюсь даже сказать, что она ошиблась. Она вся моя жизнь сейчас… – заканчивает. Я только успеваю вытирать слезы.

Больно! Она делала все для него, а он… Хотя… Не знаю. Нужно было идти в полицию, нужно было отказаться от него… Как бы я поступила на ее месте? Как бы поступила не ее месте любая другая? Я не вправе судить. Я никто. Я сама пытаюсь утопить боль в мятной водке.

– Холи? – Альберт стоит напротив меня. В своих мыслях даже не заметила, как присутствующие поддерживали Алин. Поднимаю голову. Киваю. Снимаю сумку со своих колен, ставлю ее на стул. – Всем привет. Я Холи, и я алкоголик, – всхлипываю. – Привет, – все сочувственно кивают. – Я была здесь на прошлой неделе. Я некрасиво ушла. Я думала, что я лучше вас. Я ошибалась, – прочищаю горло. – Сколько ты уже не пьешь? – голос из зала. – Не знаю, – жму плечами. – Часов десять, примерно. До этого не пила неделю, а вчера не сдержалась. Сорвалась. Я разбила свою машину, и задержавшему меня полицейскому предложила взятку, – улыбаюсь. – Почему ты пьешь? Ты знаешь? – смотрит на меня Альберт. – Да, – киваю. – Скорее всего, знаю. До этого я выпивала, но всегда для этого был повод. Дни рождения, встречи с друзьями, вечеринки. И меня не тянуло выпить каждый день. Все началось не так давно. Я начала встречаться с парнем. Он тоже коп, как и я. Не волнуйся, Алин, я не при исполнении, – смотрю в серые глаза. – Спасибо, – улыбается девушка. Нет. Не могу назвать ее девушкой. – Я долго безответно была в него влюблена. Но мне это не доставляло неудобств. Мне просто нравилось любить его, – жму плечами. – Но, он ответил на мои чувства, и все так закрутилось. Мы начали жить вместе, это был почти медовый месяц, – в голове вихрь воспоминаний. – Все было прекрасно до одного жуткого утра. В дверях нашего дома появилась его бывшая, – глотаю комок. Слышу, как женщины издают звук похожий на: «А! Так вот в чем дело! Ты не одна такая, сестренка». – И не просто бывшая, типа бывшая девушка, а его бывшая жена, с которой они прожили около трех лет. И все… Все полетело к чертям. Мое спокойствие, я потеряла равновесие, стала делать какие-то ошибки. Со мной стало невозможно находиться. Я пила и напивалась при каждом удобном и неудобном случае. Я пила втайне от Бена. Я напивалась, мы жутко ссорились, и в конце я обещала больше не пить. А потом снова напивалась, снова просила прощение и обещала не пить, и вновь напивалась. Сейчас это вошло в привычку. Я могу спокойно выпить пару бокалов отвертки за завтраком с подругами. Они пьют кофе, едят омлет с беконом, а я пью что-то алкогольное. Они косо смотрят на меня, но ничего не говорят. Я не знаю, почему они еще со мной. Почему Бен все еще со мной, не знаю, почему не бросил, почему все еще борется за меня, – хмурюсь. – Ты же понимаешь, что поддержка в нашей беде – это пятьдесят процентов успеха? – я узнаю Хезер. Ту самую девчонку с синими волосами, которая была здесь в мой первый визит. – Понимаю. Когда он говорит, что будет со мной, что не бросит меня – мне становится легче. Легче ровно до тех пор, пока мне не начинает казаться, что между нами что-то встает. – Ты глупая! – выкрик мужчины с последнего ряда. – Да. Наверное, – киваю. – Две недели назад, на задании убили моего друга, он был федералом. Его расстреляли у меня на глазах. Я напилась в тот день, и я напилась даже на его похоронах! Прямо там! Около храма Святого Петра! – произношу это вслух и понимаю насколько я жалкая, насколько низкая… Я вообще не заслуживаю того, чтобы эти люди сидели здесь и тратили время на выслушивание моей болтовни. Я этого недостойна! – Так я не понял, ты хочешь лечиться? – встает Альберт. – Что? Эмм… Хочу. – Что? Я не расслышал! Вы слышали, что она ответила? – Хочу! – говорю громче. – Что ты там шепчешь? – раззадоривает меня. – Хочу! Я хочу лечиться! – почти кричу, а по щекам катятся слезы. Большие такие. На душе становится легче. – Что ты со мной сделаешь, если я предложу тебе выпить? – Надеру тебе задницу! – чеканю. – Вот это правильный ответ! Теперь, Холи, – он подходит ко мне. – Ты трижды в неделю будешь приходить к нам. Рассказывать, как было тяжело справляться с желанием, как было тяжело стойко переживать ваши ссоры. И запомни эту боль. Ведь ты не вернешься больше к алкоголю! Поняла? – Да, – утираю нос. – Поняла меня? – орет. – Сэр, да, сэр! – киваю. Он улыбается, смягчается. – С завтрашнего дня начинается отсчет! Завтра будет первый день твоей трезвости. И этих дней будет миллиард! – обнимает меня. Да! Да! Да! И на сцену поднимаются все, кто сидел в зале. Они почему-то обнимают меня, желают удачи. Говорят, что будет сложно, но я вынесу. Около двадцати минут мы пьем чай с домашними круассанами. Я полна сил и решимости. Пока мой любимый коп меня поддерживает, я буду бороться.

====== Часть 69. Тир ======

– Сэр, положите руки на руль! – включаю свой командный голос, стоя у машины. Мы ехали по Вентура фривей в Голливуд Хиллс, водитель машины, которая ехала впереди, заметно нервничал, а на повороте выкинул в окно какой-то мешочек. – Руки держите, так, чтобы я их видела! – он не выполнил приказ с первого раза. Мужчина несмело сжимает ладонями руль. – Сэр, посмотрите на меня, – прошу. Он поднимает голову. Глаза красные, а зрачки, буквально, заполняют все глазное яблоко. – Вы в порядке? – интересуюсь. Показываю Бену четыре пальца – помощь не требуется. Он убирает пушку, и идет за выброшенным ранее пакетиком. – Да. Все нормально, – речь заторможена. – Как вас зовут? – осматриваю машину. Внутри чисто, в салоне стоит детское кресло. – Си… Эмм… – трясет головой. – Сим. Меня зовут Сим. – Сим, вы употребляли что-то? – и под «что-то» я имею в виду наркотики. – Нет, мэм, – врет. – Отпустите меня. Если вы меня не отпустите… – Лучше замолчите, – перебиваю его. – Угрожать копу нельзя, – качаю головой. – Сэр, это ваше? – Бен трясет перед его лицом пакетиком. Конечно же внутри травка. – Нет, – отказывается тот. – Но мы видели, как вы выбросили марихуану в окно, – открываю дверь его машины. – Так зачем спрашиваете, офицер? – улыбается мужчина. – Окей, – выдыхаю. – Сэр, выйдите из машины, руки сомкните в замок в районе поясницы, – на всякий случай кладу ладонь на рукоять Глока. Сим спокойно выходит, выполняет все в точности, как я просила. Он слишком сильно обдолбан. – Как долго употребляете? – спрашиваю. – Впервые. Сегодня впервые. Я уволился с ненавистной работы. Отмечаю, – смеется. – Офицер О’Доннелл! – тихонько рычит Бен. – Зачитай права и посади в машину. Ты, что детектив? Или судья? – прожигает меня взглядом. Точно! Вот я идиотка! – Сэр, вы арестованы. Имеете право хранить молчание. Все что вы скажете, будет использовано против вас, – выдаю заученную речь. Бен уводит Сима в машину. – Но, скорее всего тебе выпишут большой штраф, и отпустят под залог, – рассуждаю. – Патруль Би-33, запрашиваем эвакуатор по адресу Вентура фривей 40, везем задержанного в участок, – передаю по рации. – Вас понял, Би-33, – дает добро дежурный.

Смотрю на часы – полдень. Скоро будет перерыв. Я жутко хочу есть. Нужно просто засунуть что-то в себя, если пить нельзя, то есть можно! И меня это дико радует. Если и наберу пару лишних килограммов, то у меня будет оправдание – синдром отмены, стресс.

– Садись! – рявкает Бен. Выполняю. Сим дрыхнет на заднем сидении. – Холи, – начинает он, и я понимаю, что час дороги до участка я буду выслушивать нотации. Закатываю глаза. – Больше никогда так не делай! – Хорошо, Бен, – киваю. – Ты не должна расспрашивать задержанного, не зачитав ему права. Они не будут учитываться на суде. Это пустое, – наставляет. – Радуйся, что этот ничего не вспомнит и не скажет своему адвокату, что маленький коп допрашивал его. Хотя не должен! – шипит. – Маленький коп, – прыскаю. – Не меняй тему! – Прости, – перестаю улыбаться. – Я виновата, больше так не сделаю. – Я в шоке, – он удивлен. – Ты не дерзишь, не споришь, соглашаешься. Что произошло? – Могу начать дерзить, – улыбаюсь. – Пожалуйста, не надо, – качает головой. – Три недели прошло с начала моего лечения. И я бы и дня не продержалась без тебя и твоей поддержки, – глажу его по плечу. – Я безмерно тебе благодарна. Теперь буду ласковой, нежной и покладистой, – сжимаю губы. – Ох! – тяжело выдыхает. – Пусть спит, а мы по-быстрому займемся сексом, – шепчет. Я широко улыбаюсь. – Я бы с радостью, – киваю. – Люблю тебя. – И я, – быстро подносит мою ладонь к своему лицу, целует запястье. Тепло растекается по телу. Тепло и спокойствие.

В участке тишина. Нет привычной суеты. В январе всегда так. Затишье после рождественской бури. Дейзи дремлет в комнате отдыха.

– Эй! Ты совсем ничего не боишься? – толкаю ее. – Отвали. Мы в резерве. Тачка сдохла. – О’Доннелл, иди отсюда. Дай отдохнуть, – это Валери. – Я не вижу тебя, но от одного твоего голоса мне хочется вырвать себе все внутренности. – Ну, так сделай это, порадуй меня, – поднимается она. Оказывается, я не видела ее из-за стола. – Хватит! Надоели со своими ссорами, – фыркает Дейзи. – Отвалите друг от друга. – Да, отвали от меня, Завала! – корчу рожу. – Я сама решу, что мне делать! – О, Боже! – тяжело выдыхает Дейз. – Что с вами не так? Чего не поделили? – Она трахалась с Беном, – сжимаю кулаки. Валери улыбается. Подруга в шоке. – А теперь ревнует, что он со мной, а не с ней. – Да не нужен он мне! Это ты подобрала его. – Все! Заткнись! – выставляю ладонь. – Эй! Я старше по рангу! – рычит она. – Я старше по рангу, – передразниваю ее, делая унизительнейший гнусавый испанский акцент. – И, что сделаешь? Пожалуешься на меня? – сверкаю глазами. Она открывает рот, чтобы бросить очередную колкость, но вошедший Бен не дает ей этого сделать. – О’Доннелл, пойдем. Нам пора, – кивает на выход. – Иду, – улыбаюсь ему. – Вали, эсе! Может, его сможешь сберечь? С Лиамом не прокатило! – хмыкает. Что? Обвинила меня в смерти моего друга, только для того чтобы сделать мне больно? – Ах ты сука! – несусь к ней. Вырву все ее черные волосы. – Холи, нет! – встает на моем пути Дейзи. – Бен! – зовет его. – Пусти ее, Бакли! Нам давно пора выяснить, кто ловчее и сильнее! – расстегивает Валери рубашку. – Отвали, Дейзи! – отталкиваю подругу. – Стоп! Стоп! Стоп! – влетают Бен, за ним Джон. – Что здесь происходит? – рычит шеф. Мы молчим. – Еще раз спрашиваю, в чем тут дело? Опять ты лезешь в драку О’Доннелл? А ты Валери? Может, с малышами подерешься? – Она сама полезла, – фыркает мексиканка. – Нарушение внутреннего распорядка и устава! Дисциплинарное взыскание с обеих! Живо ко мне в кабинет! – выходит. Валери идет за ним. – Обе! – возвращается шеф, замечая, что я не сделала и шага. – Я придушу тебя, любимая! – шипит Бен мне на ухо. – Какого дьявола? Ты что пила? – Нет! – дую ему в лицо, подтверждая свои слова. – Она сказала, что это я виновата в смерти Лиама. – Но это не так, – морщится. – Я знаю, – киваю. – Так чего ты кинулась на нее? За ложь? – толкает меня в кабинет Джона. – Что происходит? – смотрит на нас шеф. Мы молчим. – Жалобу кто-то подаст? – скрещивает руки на груди. И ни звука в ответ. – Бен, когда у вас следующая утренняя? – Эмм… – прищуривает глаз любимый. – Через шесть суток. – Отлично, – кивает Джон. – Изменение в штатном расписании. В следующую утреннюю смену ставлю Завала и О’Доннелл вместе. Все. Пошли вон! – С ума сошел? – улыбается Бен. – Что? Нет! – Ни за что! Я пристрелю ее, как только мы сядем в машину, – рычит Валери. – Нет! – у меня и слов-то других нет. – Значит, это будет пеший патруль, леди, – сверкает глазами. – Все двенадцать часов смены! А теперь, вон! Пошли вон! – выгоняет. Мы втроем уходим. Валери уносится в гараж. Я стою остолбенев. Бен улыбается мне. – Ладно тебе, детка. Все будет нормально. – Холи, Бен! – орет шеф. – А, вы еще здесь? Зайдите на минутку. – Джон! Ты спятил? – повышаю голос. – Тшш, – грозит мне пальцем. – Джон я у вас дома, Джон ваш друг. А тут я твой шеф. И мои приказы не обсуждаются, – улыбается. Мысленно отрубаю ему руку. – Вы одни из последних, кто не прошел очередные учения по стрельбе. – И какого черта их трижды в год проводить? – выдыхает Бен. – А помнишь, как мы обожали их в академии? Каждый день просиживали в тире, – ностальгирует Джон. – Там оценки не ставили, и этот придурок Стоктон не орал каждый раз «перезаряжаем»! – Бен передразнивает инструктора. – В академии было круто. Я скучаю. Может, пойти лекции читать? Или инструктором? – Нет! – вскрикиваю. – Ни за что! – уже тише. – А что такого? – двое друзей уставились на меня. – Мы только избавились от этих шлюшек, которые гоняются за копами, чтобы их трахнуть, а девочки в академии тоже хотят вас, – киваю. – Глупости, – отмахивается Бен. – С чего ты взяла? – сводит брови шеф. – Я вообще-то сама в академии училась. И мне читал лекцию коп, – киваю. – Упокой, Господи, его душу. – Ну, я не позволю себе завести роман с моей ученицей, как было у вас с Лиамом, – строго смотрит на меня любимый. – Нет, – качаю головой. – Ни за что! – Ладно, голубки. Разберетесь дома. Вы можете поехать в тир сейчас, или после окончания смены, – разрешает. – Тогда после окончания, – кивает Бен. – Я не могу. У меня группа в семь часов, – шепчу Бену. – Хотя, я передумал. Поедем сейчас, а потом на обед, – сообщает Джону. Шеф дает добро, и мы уезжаем в тир.

Кроме инструктора – старшего офицера Винстона Стоктона на меня орет еще и мой жених. Оказывается, я неправильно держу свою пушку.

– Двумя руками, Холи! Двумя! – гремит он. Это мне теперь будет сниться. Мои показатели заметно снизились. Я слишком нервничаю перед выстрелом, дыхание неровное, сбивчивое. Вдохнуть полной грудью не получается, задержать дыхание тоже. А ведь это сорок процентов попадания в цель. Еще и пальцы неспокойные. Сгиб соскальзывает на спусковой крючок, я мажу. У Бена десять из десяти, а меня обязывают пройти месячный инструктаж и тренировку. – Так что на следующей неделе я проведу двенадцать часов с женщиной, которую ненавижу, начну изматывающие курсы по стрельбе и это угнетает. Я всего этого не хочу, – кажется, теперь ною я. – Холи, это к лучшему. Ты отвлечешься, будешь занята делами, – сегодня куратор Зоуи. Она пила два года. Так пыталась отвлечься от мысли о переезде в ненавистный город – Калабасас. Но потом переехала в Лос-Анджелес, и не пьет уже семь лет. – Подумать о выпивке времени просто не будет, – называет плюсы моей загруженности. – Кстати, о желании выпить. Пару дней назад мы были в пабе на дне рождения моей подруги. Гиннесс лился рекой, виски, водка и текилла. Я думала, сойду с ума, – прикрываю глаза ладонью. – Так сильно хотелось выпить! И сейчас хочется. Невероятно сильно хочется, – качаю головой. – Ты помнишь, что тебе нельзя? – Да, – киваю. – Я хочу детей от Бена, и я хочу, чтобы они родились здоровыми. – Вот! Повторяй это всегда, когда захочется выпить, – наставляет меня Зоуи. – А теперь идите на перерыв. Пятнадцать минут хватит? У кого тяга обострилась, наверное, лучше покурить, – улыбается она.