Операция

– Ты почему не предупредил?

– О чём?

– О чём, о чём!
– передразнил Мусин, - я вчера вечером был у неё, до этого раз провожал. Кардинал всё рассказал Гордиенко. Меня отстранили от полётов.

– Нарушение предполётного режима? За это по головке не погладят. Майоров вон отстраняют...

– Если бы я знал, что её отец - комендант...

– Слушай, умник, причём здесь её отец? Есть правила. Они для всех одинаковы. Если нельзя, значит нельзя. Всему своё время. Если бы я тебя встретил за пределами лагеря, я бы тоже это без внимания не оставил.

– Заложил бы меня что ли?

– Не знаю. Но какие-то меры принял бы... С тобой ещё по человечески поступили. Сердюк - старший офицер, майор, он тебя может в любой момент арестовать на трое суток. А как комендант гарнизона, имеет право отправить на гауптвахту на пять суток, и у Гордиенко разрешения спрашивать ему не надо. Он просто не хочет огорчать дочь. Поэтому он с ним и посоветовался. Поэтому и ты ещё здесь. Тебе шанс дают, а ты как баран.

– Шанс?!! Ничего себе забота? Отстранили от полётов, обещали выгнать из училища!

– Обещать и выгнать - разные вещи. Ты что о себе возомнил? Ты что за звезда такая? Вот у меня там, - Поведайко ткнул большим пальцем куда-то за спину, - на базе, в военном городке, жена и ребёнок. Дочке всего семь месяцев. Им без меня очень тяжело, от ребёнка не отойдёшь. Женщины, соседки помогают, в магазин за молоком ходят. Жена Гордиенко, кстати. А я здесь, я на службе. Я своих близких вижу только по выходным.

Лейтенант обвел рукой зал столовой:

– И все так. Чем ты лучше их?.. Скажи что-нибудь, что молчишь?

– Я об этом как-то не думал.

– А ты вообще о чём-нибудь думаешь?

– Ну, и что мне теперь делать?

– Для начала голову включить.

– Ты бы что сделал на моём месте?

– Не знаю... Я бы поговорил с Гордиенко, и сделал так, как он скажет.

– Только не это!!! Ты что, серьёзно? Да он меня с потрохами готов сожрать!!!

– У тебя мания величия. Если бы он хотел тебя сожрать, то давно бы это сделал. Чего проще. На полевом выходе, две самоволки в течение месяца - это год дисбата. Тюрьма, понимаешь? А тебе официально даже замечания не объявили.

– Хм...

– Вот тебе и хм... Иди, тебя поди дежурный по роте обыскался, опять проблемы будут.

– Да, пора. Я пошёл, - и курсант Мусин направился к выходу.

Поведайко, отпил чай из стакана, глядя ему в след и тихо пробормотал:

– Балбес...

Мусин вернулся в казарму. Отбой сегодня опять должен быть ранний, завтра первая смена полётов, подъём в три часа. Поэтому дежурный по роте потребовал навести порядок сейчас, что бы после отбоя не греметь вёдрами и полотёрами.

После отбоя, закончив работу по наведению порядка, Мусин вышел на крыльцо. У соседнего здания общежития лётного состава в курилке горел костёр. У огня сидели человек десять и негромко разговаривали. Был там и Гордиенко. Он сидел и ворошил прутиком угольки. Мусин долго не решался. Но всё же попросил разрешения у дежурного по роте отлучиться на десять минут. Он вышел на аллею и несколько раз прошёл мимо офицерского общежития. Решиться-то он решился, но всё же было страшновато. Он уже хотел повернуться и уйти, но тут услышал голос майора Гордиенко:

– Орнитолог, ты меня ищешь?

– Так точно.

Гордиенко встал, подошёл к курсанту.

– Говори, только быстро.

– Я это... Спросить...

– Кто посоветовал ко мне подойти?

– Это... Я сам...

– Тьфу! Трепач!.. А я уж подумал...
– и майор сделал вид, что уходит.

– Товарищ майор!!! С Поведайко я разговаривал, он мне объяснил кое что.

– Чего ты хочешь?

– Летать хочу.

– Если хочешь летать, прекрати врать. Смотри в глаза и говори всё как есть. Будь мужиком, отвечай за свои поступки. А поступки делай такие, за которые не придётся отвечать.

– Товарищ майор...

– Молчи. Опять глупость скажешь. Всё знаю. Мне твоего раскаяния и клятв не надо. Это тебе надо. Киму скажешь, что я разрешил планировать тебя на полёты со следующей смены.

– А он мне поверит?

– Н-да. Совсем всё плохо... Ты что, дебил? Иди отсюда!

Мусин повернулся через левое плечо, но сделать шаг не успел.

– Стой!

Мусин опять повернулся через левое плечо.

– Я обещал твоему инструктору, что он не получит капитана, пока в экипаже не будет надлежащей дисциплины. Это остаётся в силе. Так что думай... Теперь всё. Свободен.

13

На следующую смену, даже при всём желании, Мусин не мог попасть в плановую таблицу, которая составлялась заранее. Для этого было много причин: он не присутствовал на предварительной подготовке, после сдачи наряда у него не выходило восемь часов сна и многое другое. Запланировали его на пятницу. В начале полётов он выполнял ознакомительный полёт, а во второй половине смены полёт в зону и два полёта по кругу с конвейера, то есть без заруливания. Взлёт с конвейера - это примерно так: после посадки, на пробеге экипаж переставляет закрылки из посадочного положения во взлётное, не останавливаясь, выводит двигатель на взлётный режим и взлетает.

Обычно инструкторы в первый день давали курсанту только ознакомительный полёт, после которого в этот день обучать чему -либо курсанта зачастую не имеет смысла. Его переполняют эмоции, он сильно возбуждён. Ему нужно кому-то рассказать как он сейчас летал, как дрожала в руках ручка управления, как лихо они с инструктором на взлётном курсе пролетели сквозь дым от трубы асфальтового завода... Нужно, что бы курсант выговорился, успокоился, или как говорили сами инструкторы,- сдулся. В зависимости от темперамента, некоторые курсанты "сдувались" только через сутки.

Старший лейтенант Ким с самого начала делал ставку на Мусина. Он был единственным в экипаже, у кого была первая группа профотбора. По замыслу Кима, он должен быть лидером и первым продвигаться по программе, остальные подтягиваться за ним. Но Мусин пропустил уже две лётных смены. Поэтому Ким и решил немного форсировать события. Он был абсолютно уверен, что сможет правильно психологически настроить курсанта перед полётом, и эти три полёта не будут потрачены напрасно и он сможет научить Мусина кое-каким приёмам управления самолётом.