Оплачено сполна

– Почти, - улыбнулся Драко, но улыбка получилась такой слабой, что он ей сам не поверил.
– Хочешь чего-нибудь?

– Пить, - подумав, ответил Гарри, - спать. В туалет.

– Поесть?

– Неа, - он поморщился.
– Что-то мне подсказывает, что в таком виде лучше никому не показываться. Поможешь?

Малфой кивнул и даже не смог начать ругаться. Смог только после того, как сводил в предоставленный комнатой санузел, поместил на диван, напоил и сел рядом.

– Я тебя ненавижу, - прошептал он, нахмурившись, - ты долбанный ублюдок, Поттер.

И, словно какая-то плотина внутри сломалась, уронил голову на руки и беззвучно завыл. Гарри растерялся. Он никогда не видел Малфоя плачущим: худые плечи вздрагивали, покачиваясь, лицо было спрятано в коленях. Беззвучный комок отчаяния и горя. Кое-как он смог поднять и опустить руку на малфоевский хребет, поразившись в который раз его худобе.

Драко не мог остановиться. Наверное, это была истерика, да? Слишком много всего свалилось: родители там, он здесь, возможно, они все умрут, включая этого придурка, на которого он поставил и которого как-то умудрился полюбить. А теперь и он рискует сдохнуть еще до того, как прикончит Лорда и обеспечит им поддержку и жизнь. Если Лорд не нападет в ближайшие дни, они лишатся Избранного и, вероятно, жизни. Это было ясно как день, стоило только взглянуть на этого героя, у которого Тьма и животное боролись за жизнь в одном теле. Да он палочку поднять не может! И никто, никто на свете не должен об этом узнать! Только он, Малфой, должен быть рядом, поддерживать, пытаться сделать хоть что-то… За что это ему? Не лучше ли было сдаться сразу?

– Не лучше, - слабо проговорил Гарри, откидываясь на диван; легилименция в таком состоянии далась ему тяжело, но как еще было понять Малфоя?
– Вряд ли он дал бы вам жить спокойно.

– Откуда тебе знать?
– всхлипнул Драко.

– Я не знаю, - прикрыв глаза, ответил тот, - но я знаю его. Твой отец подвел его, но даже не в том дело… По-моему, он никогда вам не доверял. Так у вас больше шансов выжить. И еще кое-что.

Он помолчал, собираясь с мыслями.

– Он начнет скоро, у него нет выбора. И даже если я умру, - этого, видимо, все-таки не избежать никак, - я умру с пользой для дела. Все будет хорошо.

– Ты сам-то в это веришь?
– Малфой покачал головой, немного успокаиваясь.

– Я пытаюсь, - слабо улыбнулся Гарри и отрубился.

***

После ужина Хогвартс затихал, расходясь по гостиным. Это был особый вечер, хотя еще никто об этом не знал.

В Башне Гриффиндора АД отчитывалась Невиллу, и эти отчеты состояли из “происшествий не было”. Потом они начали тренировку и случайно сломали кресло; их смех разносился по гостиной весь вечер. Те, кто не хотел лезть в битву, держались в комнатах, резались в карты и читали книги, стремясь отвлечься.

Бен Китон сидел на широком подоконнике, защищенном утепляющими чарами, и смотрел сквозь белое стеклышко в витраже во двор. Во дворе Хагрид неизвестно зачем расчищал дорожки, словно это было кому-то нужно. Мимо прошли профессора Спраут и МакГонагалл, Спраут ушла в теплицы, а декан Гриффиндора долго смотрела в сторону Хогсмида, потом подновила несколько заклинаний (Бен завороженно наблюдал за вспышками в темноте) и ушла обратно. Хагрид тоже вскоре остановился, оперся на свою гигантскую лопату, позвал свою собаку, - из сугробов на него выпрыгнул Клык.

– Ты здесь?
– в комнату заглянула Оливия, игнорируя шепотки “Невеста пришла!” от соседей Китона. У них обоих была эта потрясающая способность игнорировать неважные вещи, такие как чужое мнение. Для Бена она была необходимостью, а Оливия, кажется, родилась с ней.

Она невозмутимо забралась рядом с Беном на подоконник.

– Что будет, как думаешь?

Бен пожал плечами.

– Ничего хорошего.

– Ты видел Гарри?

– Его вообще не видно.

– Это плохо?

– Не знаю, может и нет, - Китон вздохнул и снова уставился во двор, который пересекали Хагрид с псом по дороге к хижине.

– Нас ведь не позовут защищать школу, - Оливия закусила губу.

– Мы много и не навоюем, - рассудительно сообщил тот.
– Но если что, от первокурсников они точно не будут ожидать беды, - и он улыбнулся.

Оливия хитро прищурилась.

В гостиной Рэйвенкло Луна рассказывала малышне сказку о Ганзеле и Гретель; старшие курсы делали вид, что читают книги, но тоже слушали. Из книг преобладали списки иллюзий и защитных заклинаний. Рэйвенкло не нападал без крайней необходимости и знал, что светлые умы нужны всем. В тишине голос Луны множился и тек, подкрепляемый треском костра.

Хафлпаффу было веселее - кто-то с третьего курса купил в магазинчике Уизли портативное озеро два на пять и теперь в гостиной стоял гвалт. Терри Буту пришлось пригрозить владельцу, что если он станет брать деньги, то перестанет быть членом факультета. Владелец внушился и теперь принимал только сладости и всякие полезные мелочи.

И только в гостиной Слизерина стояла привычная настороженная тишина, прерываемая шелестом и тихими шепотками. Слизерин чувствовал неясные колебания и тревогу, замкнутый в своем знании. Панси снова обнаружила пропажу Драко и твердила всем, что это из-за авроров, которые ему что-то нарушили, и он теперь лежит в медпункте. Ненависть к аврорам притупляла бдительность, но надолго ли? Что он опять затеял? Или просто сбежал миловаться с Поттером?

МакГонагалл и Флитвик утверждали стратегию защиты, созданную аврорами, и рассматривали варианты, стремясь убрать учеников подальше и перерывая параллельно свитки о собственной защите Хогвартса. Бэйли только что окончательно принял решение не реагировать на шантаж Малфоями и не рисковать, Лоуренс подтвердил правильность, Дженкинс что-то осторожно высказал, и это можно было рассматривать как согласие.

Все были заняты своими делами, и никто не смотрел в окно в тот момент, когда в Хогсмиде громыхнуло заклинание, от которого в небо поднялся столб зеленого пламени.

***

Его не привели, его притащили, почти что принесли. Нарциссе пришлось закусить губу, чтобы не расплакаться от беспомощности и жалости. Нагайна пригрелась у нее на коленях, и хотя выглядело это безобидно, миссис Малфой знала, что это означает.

Люциус не нашел в себе сил улыбнуться, но его взгляд, брошенный на нее, все еще был осмысленным. Под носом запеклась кровь. Когда его оставили перед Повелителем, тот поднялся (снова тяжелее, чем всегда, снова отведенные взгляды) и подошел.

– Мое терпение иссякло, - объявил Волдеморт.
– Вы предали меня, вы и ваш щенок. Что ж, Метка причинит ему немало страданий, прежде чем он приползет на коленях, умоляя о пощаде.

Он врал, но об этом знали лишь двое. Ближний Круг замер. Каково решение Повелителя? Волдеморт был зол и никогда не отличался терпением и раньше.

– Значит, ваш сучонок сделал свой выбор, решив стать поттеровской подстилкой - вдвойне презренная роль!
– казалось, его голос дрогнул от злости.
– И я сделаю вот что. Каждый день промедления я буду высылать ему по твоей части тела, мой дорогой Люциус. Будем надеяться, он поймет, что ему следует сделать. С чего бы начать? С пальцев, наверное. Посмотрим на глубину его предательства, - прорычал он и поднял палочку.