Опора трона

И тогда… тогда из толпы выскочили женщины всех возрастов. Те самые, в черных платках. Те, чьи дети, сестры, матери были замучены. Они схватили несчастную, еще живую Салтычиху за ноги. Потянули вниз.

Раздался хруст.

Тело задергалось в последний раз и обмякло. Поникло. Повисло на воротах монастыря, символе прежней власти и прежнего закона.

Тишина наступила внезапно. Толпа смотрела на висящее тело. Несколько минут стояло мертвое молчание, нарушаемое только тихим стенанием одной из баб и плачем ребенка.

Потом люди начали молча расходиться. Тихо, словно стесняясь собственной победы. Оставляя генерала-губернатора стоять в оцепенении посреди двора.

* * *

Дени Дидро ждал посетительницу — не любовницу, но старого друга. Прибывшая на днях во французскую столицу Екатерина Дашкова посетила Версаль с кратким визитом, произвела там лёгкий фурор, вызвавший толки всего Парижа, и обратилась с просьбой о встрече к этому властителю европейских умов, энциклопедисту и умному собеседнику. Признанный во всем мире просветитель не видел причины для отказа. Напротив, его крайне занимали новости из России. Он жаждал услышать живой отклик от человека, наблюдательного и не лишенного талантов. И вращающегося в сферах, куда остальным вход заказан.

Впрочем, как истинный парижанин, он начал беседу со светских новостей.

— Что за скандал вы учинили, моя дорогая, на встрече с королевой?

— Скандал — это сильно сказано, учитель. Мария-Антуанетта изволила мне сообщить, что, достигнув 25-ти лет, во Франции не танцуют.

— И что же вы?

— Ответила, что танцевать можно, пока ноги не откажут, и что танцы куда полезнее азартных игр.

Дидро весело рассмеялся.

— Вы прикинулись простушкой или изволили выпустить коготки? Всем известно, как Мария-Антуанетта обожает карты.

— О, я такая неловкая!

Теперь они смеялись вдвоем. Дидро разливал чай.

Покончив с вступительной частью, перешли к более серьезным вещам.

— Вы помните нас прошлый разговор о крестьянах и помещиках? — напомнил Дидро о беседе семилетней давности, демонстрируя свою удивительную память. — Как вы уверяли меня о важной роли дворянства, защищающего мужика от произвола воевод? И что же мы видим? Кровавый бунт, тысячи погибших… Вы утверждали, что ваше правление крестьянами не деспотично, что они счастливы…

— Увы, их благодарность оказалась подобна утренней росе. Истаяла без следа. Но я напомню вам и другие свои слова: просвещение ведет к свободе, без просвещения свобода порождает только анархию и беспорядок.

Дидро автоматически кивнул, но тут же вскочил и принялся расхаживать по комнате. Несмотря на прожитые годы, он оставался все таким же импульсивным, как в юности.

— Просвещение. Что сделали в России за эти годы? Кому достались плоды трудов моих и моих друзей? Мне по-человечески жаль императрицу Екатерину, но она не сделала ничего из того, что обещала. И вот вы пожали бурю.

— Немного не так. Новым царем разбиты оковы, не только приковывавшие крестьянина к помещику, но и помещика к воле самодержавного господина. Ныне каждому предоставлена возможность приобрести выгоды не из своего происхождения, но из природой данного таланта.

— Я испытываю сомнения в искренности ваших слов. Так ли вы честны со мной?

Дидро вернулся за стол к своему чаю. Сладкоежка, он начал хватать из конфетницы одну бонбонку за другой.

Дашковой сладостей не хотелось. Как же Екатерину Романовну распирало желание закричать в лицо этому идеалисту, что всеми своими трудами, своими разглагольствованиями об общественном благе, он ведет Францию туда, откуда Дашкова еле вырвалась. Та страшная ночь на Орловщине… Сотни приближавшихся к дому огней… Ее крестьяне шли грабить и убивать, и лишь прибытие отца с отрядом пугачевцев спасло ее от страшной участи. Но она была столь опытна в искусстве лжи и притворства, что не позволила и малейшей тени омрачить лицо.

— Разве бывшее высшее сословие не поставлено даже в нынешних обстоятельствах выше других? У кого больше шансов приобрести выигрышное положение в обществе — у того, кто, подобно прозревшему слепому, вдруг стал зрячим, или у того, кто в силу полученного образования, воспитания и приобретенных манер сможет успешно занять подобающее положение в обществе?

— Удивительные вещи вы рассказываете, моя дорогая. Видимо, когда наблюдаешь события из первого ряда, многое видится иначе. Могу ли я предположить, что вы не осуждаете того, кого недавно высмеивали как маркиза Пугачева? Вы видите в Петре III ту силу, что способна остановить анархию?

— О, да! — сейчас в ее возгласе не было ни золотника фальши, она действительно так считала. — А еще я надеюсь на него, как на самодержца, способного просвещать. Не болтать об этом с трибуны, не писать во Францию друзьям, выдавая желаемое за действительное, а делать. Он уже делает! Удивительные вещи мне поведал отец о событиях в Московском университете.

— Вы не можете просить несчастной Екатерине ее неблагодарности по отношению к вам. Отпустите свою обиду и поведайте мне все в подробностях…

Когда уставшая Дашкова вернулась к отцу и рассказала в деталях все перипетии разговора с Дидро, граф Роман удовлетворенно кивнул:

— Иди отдыхать, а я займусь составлением отчета.

Он приготовил перья, чернила. Задумался, какой язык ему выбрать. Лучше не русский, решил он. Неизвестно, в чьи руки может случайно попасть документ. Утром он ждал одного шведа, который заберет письмо и отправит в Россию по тайным каналам.

Лучше перестраховаться. И по возможности убрать личные детали. Даже опустить обращение.

'По прибытии в Польшу нашел положение шатким, а атмосферу — пахнущей войной. Король Август человек высоких достоинств, но народ ему достался беспокойный. Нет у него больше опоры на русские штыки, кто теперь поддержит его трон? Придется ему крутиться как белке в колесе, угождая всем направо и налево — и внутренней фронде, и алчным соседям. Допускаю, что поляки попытаются вернуть земли, потерянные два года назад — Витебск, Полоцк, Мстислав. И сдвинуть границу обратно, поближе к Смоленску. А Станислав допрежь рыцарем себя выставит пред всем миром — смотрите, я какой! За любовь свою отмстил!

По разумению моему, Вена еще не переварила такой кусок, как Червоная Русь. Неспокойно там, имел несчастье лично в том убедиться. Ждать от цесарцев активности в настоящее время не стоит, погибель Екатерины всех оставила равнодушными.

А вот Пруссия — иное дело. Фридрих явно что-то замыслил, и не думаю, что полезное для нашего Отечества. О задержании вашего посланника вы, наверное, в курсе, но все же решил уведомить. Акт сей не более чем театральная пьеска, ничего Волкову худого не причинят — разве что попеняют, что императрицу не уберегли. Настораживает, что Потсдам не ищет сближения, значит, недоброе вынашивает. Но Фридрих интерес к личности самодержца проявляет. Аттестовал в лучших выражениях при личной встрече. Следить за ним нужно пристально, из виду не выпускать. Изыскал возможность обратить внимание Вены на Берлин, чтобы тоже не зевали и вовремя вмешались.