Опыты (Том 1)
Шрифт:
Для животных почетно и то истолкование этого явления, которое дано Плутархом [47] и получило широкое распространение. Действительно, Плутарх утверждал, что египтяне почитали не кошку, например, или быка, а чтили в этих животных олицетворение некоторых божественных качеств: в быке — терпение и полезность, в кошке — живость или нежелание сидеть взаперти (вроде наших соседей бургундцев вместе со всей Германией); под этим они разумели свободу, которую любили и почитали превыше всех других божественных качеств. Так же истолковывали они и почитание других животных. Но когда я встречаю у представителей самых умеренных взглядов рассуждения о якобы близком сходстве между нами и животными и описания великих преимуществ, которыми они по сравнению с нами будто бы обладают, и утверждения правомерности приравнивания нас к ним, то цена нашего самомнения в моих глазах сильно снижается и я охотно отказываюсь от приписываемого нам мнимого владычества над всеми другими созданиями [48] .
46.
Одни почитают крокодилов, другие страшатся ибиса, наевшегося змей,здесь сверкает
47.
Для животных почетно… истолкование… которое дано Плутархом… —Плутарх. Застольные беседы, VII, 4, 3; Изида и Озирис, 39.
48.
… я охотно отказываюсь от… владычества над… другимисозданиями. — Заявляя здесь о близком сходстве между человеком и животными,Монтень подготовляет читателя к тем положениям, которые он подробно будетразвивать в следующей, XII главе данной книги, где он будет доказывать, чтоживотные, так же как и люди, наделены разумом и что разница между ними илюдьми весьма невелика.
Но как бы то ни было, все же существует долг гуманности и известное обязательство щадить не только животных, наделенных жизнью и способностью чувствовать, но даже деревья и растения. Мы обязаны быть справедливыми по отношению к другим людям и проявлять милосердие и доброжелательность ко всем другим созданиям, достойным этого. Между нами и ими существует какая-то связь, какие-то взаимные обязательства. Мне не стыдно признаться в такой моей ребяческой слабости: я не в силах отказать моей собаке в прогулке, которую она мне некстати предлагает или которой она от меня требует. У турок существуют больницы и учреждения по оказанию помощи животным. Римляне заботились в общественном порядке о пище для гусей, бдительность которых спасла Капитолий [49] ; афиняне приняли решение, чтобы мулы, работавшие на постройке храма под названием Гекатомпедон, были выпущены на волю и могли свободно пастись всюду.
49.
Капитолий — один из семи холмов, на которых расположен Рим, главнаясвятыня Рима и его древнейшая крепость.
У агригентцев существовал обычай [50] по-настоящему хоронить животных, которые были им дороги, например лошадей, отличившихся какими-нибудь редкими качествами, или собак, или полезных птиц, или даже животных, служивших для развлечения их детей. Пристрастие к роскоши, свойственное им и во всякого рода других вещах, особенно ярко проявилось в многочисленных пышных памятниках, воздвигнутых ими животным и сохранявшихся на протяжении многих веков.
Египтяне хоронили волков, медведей, крокодилов, собак и кошек в священных местах, бальзамировали их тела и носили по ним траур [51] .
50.
У агригентцев существовал обычай… — Приводимое сообщение см.Диодор Сицилийский, ХIII, 17.
51.
Египтяне хоронили волков, медведей… — Приводимое в тексте см.Геродот, II, 67.
Кимон [52] устроил торжественные похороны кобылам, которые трижды доставили ему победу в беге колесниц на олимпийских состязаниях. Старый Ксантипп [53] похоронил свою собаку на утесе, высящемся на морском побережье и известном с тех пор под ее именем. Плутарх рассказывает [54] , что ему было бы совестно продать за скромную сумму или послать на бойню вола, который ему долгое время служил.
52.
Кимон. — Согласно Геродоту, у которого Монтень, по-видимому,почерпнул это сообщение, лошади, доставившие Кимону победу, были похороненыпосле его смерти против его гробницы (Геродот, VI, 103).
53.
Ксантипп — афинский полководец (V в. до н. э.), отец знаменитогоПерикла. — Приводимое в тексте см. Плутарх. Жизнеописание Катона Цензора, 3.
54.
Плутарх рассказывает… — Жизнеописание Катона Цензора, 3.
Глава XII
Апология Раймунда Сабундского [1]
Наука — это поистине очень важное и очень полезное дело, и те, кто презирают ее, в достаточной мере обнаруживают свою глупость [2] . Но все же я не придаю ей такого исключительного значения, как некоторые другие, например философ Герилл [3] , который видел в ней высшее благо и считал, что она может сделать нас мудрыми и счастливыми. Я этого не думаю; не считаю я также, как утверждают некоторые, что наука — мать всех добродетелей и что всякий порок есть следствие невежества. Необходимо тщательно выяснить, верно ли это. Мой дом с давних пор был радушно открыт для ученых людей и славился этим; ибо отец мой, управлявший им более полувека, охваченный тем самым новым пылом, который побудил короля Франциска I [4] покровительствовать наукам и поднять уважение к ним, искал, не щадя усилий и средств, знакомства с образованными людьми. Он принимал их с благоговением, как людей святых и наделенных какой-то особой божественной мудростью; их высказывания и суждения он воспринимал как прорицания оракулов и относился к ним с тем большей верой и почтительностью, что сам не в состоянии был разобраться в них, так как был столь же мало сведущ в науках, как и его предки. Что касается меня, то я люблю науку, но не боготворю ее.
1.
Раймунд Сабундский (ум. 1432) — испанский богослов, автор сочинения«Естественная теология», которую Монтень по просьбе своего отца перевел в1569 г. на французский язык.
2.
… те, кто презирают ее… — Приводимое в тексте суждение Монтеняотражает его подлинное отношение к науке, которую Монтень очень ценил.
3.
Герилл — древнегреческий философ, родом из Карфагена, ученик Зенона иоснователь особой стоической школы. — Приводимое в тексте см. ДиогенЛаэрций, VII, 165.
4.
Франциск I — см. прим. 10, т. I, гл. III.
Одним из таких образованных людей был и Пьер Бюнель [5] , славившийся в свое время ученостью. Он провел в замке Монтень несколько дней вместе с другими столь же образованными людьми в обществе моего отца и при отъезде подарил ему книгу под названием «Theologia naturalis, sive Liber creaturarum, magistri Raymondi de Sabonde» [6] . Так как отец мой владел итальянским и испанским, а книга эта была написана на ломаном испанском языке с латинскими окончаниями, то Бюнель рассчитывал, что отец мой, при старании, сумеет одолеть ее, и рекомендовал ее ему как книгу, весьма полезную и своевременную, принимая во внимание тогдашние обстоятельства. Это происходило как раз тогда, когда новшества Лютера [7] стали находить последователей и когда наша старая вера во многих местах пошатнулась. Бюнель справедливо оценил значение этих событий: он правильно рассудил и предугадал по началу болезни, что она легко приведет к чудовищному атеизму. Ведь простой народ, не в силах судить о вещах на основании их самих, легко поддается случайным влияниям и видимости; пользуясь тем, что ему позволили дерзко презирать и проверять учения, к которым он раньше
относился с величайшим почтением, а именно к тем, где дело идет о его спасении, он, раз некоторые пункты его религии были поставлены под сомнение и заколебались, легко может подвергнуть такому же испытанию и все остальные положения своей веры, ибо они не имеют для него большей убедительности и силы, чем те, которые были поколеблены; он теперь отвергает, как тираническое иго, все воззрения, которые раньше принимал, потому что они покоились на авторитете закона или на уважении к старинному обычаю:5.
Пьер Бюнель (1449–1546) — гуманист, родом из Тулузы.
6.
Естественная теология, или Книгао творениях, написанная Раймундом Сабундским (лат.). — Книга Раймунда Сабундского впервые былаиздана в 1487 г.
7.
… новшества Лютера стали находить последователей… — Мартин Лютер(1483–1546) — крупнейший деятель Реформации, основатель протестантизма(лютеранства) в Германии. — Имеются в виду успехи Реформации во Франции.
Отныне он желает признавать лишь то, что принято по его собственному решению и с его согласия.
Мой отец незадолго до смерти, случайно наткнувшись на эту книгу, лежавшую в кипе заброшенных бумаг, попросил меня перевести ее для него на французский язык. Таких авторов, как Раймунд Сабундский, нетрудно переводить, ибо тут важно только существо дела; куда сложнее с теми, кто придавал большое значение изяществу и красоте языка, в особенности, когда приходится переводить на менее разработанный язык. Перевод оказался для меня делом новым и необычным, но, так как я, по счастью, имел тогда много свободного времени и был не в состоянии отказать в чем бы то ни было лучшему из отцов в мире, то, как мог, справился со своей задачей. Перевод мой доставил отцу огромное удовольствие, и он распорядился его напечатать, что и было выполнено после его смерти [9] .
8.
Ведь с наслаждением топчут то, что некогда внушало ужас (лат.). — Лукреций, V, 1139.
9.
… он распорядился его напечатать. — Это издание, вышедшее в Парижев 1569 г. , изобиловало множеством ошибок и неточностей.
Мне понравились взгляды этого автора, весьма последовательное построение его работы и его замысел, исполненный благочестия. Так как эту книгу с удовольствием читают многие, и в особенности дамы, к которым мы должны быть сугубо внимательны, то мне часто хотелось прийти им на помощь и снять с этой книги два основных обвинения, которые ей предъявляют. Цель книги весьма смелая и решительная: автор ставит себе задачей установить и доказать, вопреки атеистам, все положения христианской религии с помощью естественных доводов и доводов человеческого разума. Говоря по правде, я нахожу, что он делает это весьма убедительно и удачно; вряд ли это можно сделать лучше, и вряд ли кто-нибудь может сравниться с ним в этом отношении [10] . Книга эта представляется мне весьма содержательной и интересной; между тем имя ее автора мало известно: все, что мы знаем о нем, сводится к тому, что это был испанец, врач по профессии, живший в Тулузе около двух веков тому назад. Это побудило меня в свое время обратиться к всезнающему Адриану Турнебу [11] с вопросом, что ему известно об этой книге. Он мне ответил, что в этой книге дана, на его взгляд, самая суть учения Фомы Аквинского [12] ; ибо, действительно, только этот человек, отличавшийся огромной эрудицией и замечательной тонкостью ума, способен был высказать подобные взгляды. Но кто бы ни был автором и творцом этой книги (а по-моему, нет особых оснований лишать Раймунда Сабундского этого звания), приходится признать, что это был очень одаренный человек, обладавший множеством достоинств.
10.
… Вряд ли кто-нибудь сможет сравниться с ним… — Расточаемыездесь похвалы по адресу Раймунда Сабундского, как и самое название главы —«Апология» («Оправдание», «Защита»), не что иное, как уловка, к которойМонтень прибегает для отвода глаз цензуры. В действительности Монтень неоставляет камня на камне от аргументации Раймунда Сабундского и в дальнейшемизложении совершенно забывает о той задаче, которую якобы поставил передсобой в начале главы. Монтень не только доказывает безнадежность попыткиРаймунда Сабундского обосновать положения религии с помощью разума, но ипринципиальную невозможность этого. Свои убийственные для церквиразоблачения Монтень, однако, время от времени сопровождает чисто словеснымипризнаниями своего подчинения ей.
11.
Адриан Турнеб — см. прим. 23, т. I, гл. XXV.
12.
Фома Аквинский — см. прим. 8, т. I, гл. XXX.
Первое возражение, которое делается книге Раймунда Сабундского, состоит в том, что христиане неправы, желая обосновать свою религию с помощью доводов человеческого разума, ибо она познается только верой и особым озарением божественной благодати. В этом возражении есть, по-видимому, некое благочестивое рвение, поэтому нам следует с тем большей мягкостью и обходительностью попытаться ответить тем, кто его выдвигает. Лучше было бы, если бы это сделал человек более опытный в вопросах богословия, чем я, который ничего в нем не смыслит.
И тем не менее я считаю, что в таком возвышенном и божественном вопросе, намного превосходящем человеческий разум, каким является религиозная истина, которою божьей благодати угодно было нас просветить, необходима божественная помощь и притом необычайная и исключительная, для того чтобы мы могли эту истину постичь и восприять. Я не думаю, чтобы этого можно было достичь как-нибудь чисто человеческими средствами. Ведь если бы это было возможно, то неужели столько необыкновенно одаренных и выдающихся мужей древности не смогли бы силами своего ума достигнуть этого познания? Разумеется, возвышенные тайны нашей религии познаются глубоко и подлинно только верой, но это отнюдь не значит, что не было бы делом весьма похвальным и прекрасным поставить на службу нашей религии естественные и человеческие орудия познания, которыми наделил нас бог. Можно не сомневаться, что это было бы самым почетным применением, какое только мы можем им дать, и что нет дела и намерения более достойного христианина, чем стараться всеми своими силами и знаниями украсить, расширить и углубить истину своей религии. Однако мы не довольствуемся тем, чтобы служить богу только умом и душой, мы обязаны воздавать и воздаем ему также и материальное поклонение; для почитания его мы пользуемся даже нашим телом, нашими движениями и внешними предметами. Точно так же и нашу веру следует подкреплять всеми силами нашего разума, но всегда памятуя при этом, что она зависит не от нас и что наши усилия и рассуждения не могут привести нас к этому сверхъестественному и божественному познанию.
Если вера не открывается нам сверхъестественным наитием, если она доходит до нас не только через разум, но с помощью других человеческих средств, то она не выступает во всем своем великолепии и достоинстве; но все же я полагаю, что мы овладеваем верой только таким путем. Если бы мы воспринимали бога путем глубокой веры, если бы мы познавали его через него самого, а не с помощью наших усилий [13] , если бы мы имели божественную опору и поддержку, то человеческие случайности не в состоянии были бы нас потрясать, как они нас потрясают. Наша твердыня не рушилась бы от столь слабого натиска. Пристрастие к новшествам, насилие государей, успех той или иной партии, случайная и неожиданная перемена наших взглядов не могли бы заставить нас поколебать или изменить нашу веру, мы не решились бы вносить в нее раскол под влиянием какого-нибудь нового довода или уговоров, сколь бы красноречивыми они ни были. С непреклонной и неизменной твердостью мы сдерживали бы напор этих потоков:
13.
… если бы мы познавали его через него самого… — Начиная отсюда(и до конца абзаца) Монтень явно отрицает божественное откровение. К этоймысли Монтень не раз возвращается на протяжении данной главы.