Оракул с Уолл-стрит

— Я просто следую принципам разумного инвестирования, сэр, — ответил я. — Модные тенденции приходят и уходят, но фундаментальные ценности остаются.

Прескотт внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь проникнуть за маску молодого аналитика.

— Именно так, Стерлинг. Именно так. Большинство молодых людей вашего возраста сейчас гонятся за быстрыми деньгами. Маржинальная торговля, спекуляции, рисковые ставки… Весь Уолл-стрит охвачен золотой лихорадкой.

Он сделал глоток виски.

— Но я принадлежу к старой школе. Моя философия основана на трех принципах. Сохранение капитала, разумный рост и долгосрочная перспектива. Я работаю не с жаждущими быстрого обогащения новичками, а с семьями, чье состояние создавалось поколениями.

Официант вернулся, неся два блюда с филе-миньоном, гарниром из спаржи и молодого картофеля. Расставив тарелки и приборы, он так же бесшумно удалился.

— Вы никогда не задумывались, Стерлинг, почему некоторые состояния переживают поколения, а другие исчезают так же быстро, как и появляются? — спросил Прескотт, разрезая мясо.

— Долгосрочное планирование против краткосрочных выгод, — ответил я. — Рациональность против эмоций. Стратегия против тактических маневров.

Прескотт кивнул с удовлетворением.

— Именно. Большинство моих клиентов — это люди, чьи деды и прадеды закладывали основу нынешнего благосостояния. Промышленники, железнодорожные магнаты, нефтяники, банкиры. Им нужен не азарт игры, а стабильное приумножение капитала.

Я внимательно слушал, отмечая ключевые моменты. Прескотт явно подводил разговор к конкретному деловому предложению.

— На данный момент я управляю активами двенадцати семей с общим капиталом около ста двадцати миллионов долларов, — продолжил он. — Это консервативный портфель, сосредоточенный на «голубых фишках», муниципальных облигациях и недвижимости. Но я всегда ищу свежие идеи, новые подходы в рамках нашей философии.

— И вы считаете, что я могу предложить такие идеи? — спросил я, хотя ответ был очевиден.

— Я в этом уверен, Стерлинг, — твердо сказал Прескотт. — Ваш анализ Baldwin показал способность видеть за иррациональными рыночными движениями. Ваша рекомендация ATT продемонстрировала умение замечать фундаментальные изменения в отрасли раньше других. Это именно те качества, которые я ищу в аналитике.

Он отложил приборы и сложил руки на столе.

— Мое предложение простое. Вы станете моим младшим партнером по управлению этими портфелями. Будете предлагать инвестиционные идеи, проводить анализ компаний, участвовать в конфиденциальных встречах с клиентами. Взамен получите процент от прибыли. Два с половиной, если быть точным. И, что не менее важно, доступ к сети контактов, которые невозможно получить иным путем.

Два с половиной процента от управления активами в сто двадцать миллионов… Даже при скромной годовой доходности в восемь процентов это составит около двести сорока тысяч долларов в год. Огромная сумма по нынешним меркам, эквивалентная нескольким миллионам в двадцать первом веке.

— Это щедрое предложение, мистер Прескотт, — сказал я, стараясь не выдать восторга. — Могу я узнать, что думает об этом мистер Харрисон?

— Он одобрил, — Прескотт улыбнулся. — Конечно, ваша основная работа с клиентами фирмы остается приоритетом. Наше сотрудничество будет дополнительным. Думаю, трех-четырех часов в день будет достаточно.

— В таком случае, я с радостью принимаю ваше предложение, сэр, — я протянул руку.

Прескотт крепко пожал ее.

— Отлично. Начнем в понедельник. Я подготовлю все необходимые документы и ознакомлю вас с портфелями.

Ужин продолжился в более расслабленной атмосфере. Прескотт рассказывал о клиентах, умело избегая конкретных имен, но давая понять их вес в деловых и аристократических кругах.

— Кстати, один из них сейчас здесь, в клубе, — вдруг сказал Прескотт, взглянув на часы. — И, если я правильно рассчитал время, он должен освободиться примерно… сейчас.

Словно по команде, дверь открылась, и в комнату вошел высокий седеющий мужчина в безупречном сером костюме. Его лицо с тонкими аристократическими чертами и проницательным взглядом голубых глаз показалось мне смутно знакомым.

— А, Джонатан, — произнес вошедший, направляясь к нашему столу. — Не знал, что ты сегодня в клубе.

— Уильям, — Прескотт поднялся, и я последовал его примеру. — Позволь представить, Уильям Стерлинг, молодой аналитик, о котором я тебе рассказывал.

Уильям… Вандербильт? Я едва не выдал свое удивление. Передо мной стоял прямой потомок Корнелиуса Вандербильта, «Коммодора», одного из богатейших людей в истории Америки.

— Уильям Стерлинг, — представил меня Прескотт, — Уильям Вандербильт Третий.

— Рад знакомству, мистер Вандербильт, — я пожал протянутую руку, стараясь сохранять спокойствие.

— Взаимно, молодой человек, — отозвался Вандербильт, оценивающе глядя на меня. — Джонатан говорит, у вас необычный взгляд на рынок.

— Я просто стараюсь смотреть дальше сиюминутных колебаний, сэр, — ответил я.

— Присядьте с нами, Уильям, — предложил Прескотт. — Стерлинг как раз излагал мне свои взгляды на текущую рыночную ситуацию. Думаю, вам будет интересно.

Вандербильт кивнул и занял место за столом. Официант тут же появился с еще одним стаканом для виски.

— Так что же вы думаете о нынешнем буме, мистер Стерлинг? — спросил Вандербильт после того, как ему налили. — Золотой век продлится вечно, как уверяют нас с каждой газетной страницы?

Я почувствовал, что это проверка. Вандербильт явно хотел услышать мое искреннее мнение, а не очередные оптимистичные банальности.

— История учит нас, что ничто не продолжается вечно, мистер Вандербильт, — осторожно начал я. — Особенно когда рост цен активов значительно опережает рост их внутренней стоимости.

Я сделал паузу, наблюдая за реакцией. Вандербильт слегка кивнул, поощряя продолжать.

— Текущий рынок демонстрирует несколько тревожных признаков. Маржинальные кредиты достигли исторического максимума. Люди покупают акции не ради долгосрочных перспектив компаний, а в расчете перепродать их дороже другим покупателям. Классическая спекулятивная психология.

— И как вы оцениваете риски? — спросил Вандербильт, подавшись вперед.

— Я бы сказал, что сейчас не время для агрессивных ставок, — ответил я. — Текущая ситуация напоминает мне биржевой бум перед паникой 1907 года, только в гораздо большем масштабе. Тогда тоже все говорили о «новой эре» и вечном процветании.