Оранж

Себя даровал лишь еврейским мужам.

Дух любит все жертвы из люда, скотины.

При этом, земное – грешно или срам,

а сам без желудка в эдемской рутине.

Небесный хозяин в безвременьи жив.

Но жив ли, коль войны и несправедливость?

Хочу, умерев и в могиле остыв,

увидеть его и спросить за гневливость…

Алкающий

В сентябрьской келье печали и кофе.

Квартирная форма – тюремный острог,

в котором молчит горбоносый мой профиль,

какой ничего в этой жизни не смог,

а также смириться с бесстыдством и ложью,

приказами, что изводили живых,

начальством, бубнившим про истины божьи,

но делавшим зло для потех несвятых.

Прохлада за окнами и под рубахой

пророчат простуду, тоску иль запой.

Порою хочу оказаться на плахе,

чтоб вмиг распрощаться с чудной головой.

Она ведь умна чересчур и напрасно

средь мира, где ум не в почёте, увы.

С ней, хоть интересно, но тяжко, опасно,

к тому же, трагичны, разумны все сны.

В просторности города скудно и тесно,

как это ни странно, но всё ж это так!

Жить честно средь каменных, жалких, бесчестных

мне не получается или в напряг.

Наверное, чуждый, бракованный с детства,

воспитанный делать добро и не красть,

стремиться из ямы, ночи, декадентства.

Но ныне иные структура и власть.

Большой диссонанс, нестыковка с отчизной,

что топит и ввысь не даёт улететь.

Поэтому болен состав организма

и средь одиночества жаждет лишь смерть.

Отсутствие какофонии и диссонанса

Тут рай, гармония, волшебный консонанс,

безбрежный кайф и благо всех эвфоний,

что аж вхожу в нирвану, чистый транс,

забыв про муть, потоки дисгармоний.

Во мне покой и радужный прилив.

И нет вокруг привычного разлада.

А это значит, вива, позитив!

Я обладаю истинностью клада!

Внутри то штиль, то утро, то салют,

то жар в груди, то смех, то упоенье.

Я отвергаю грусть, бои и суд,

и хмурый нрав, и пепел настроенья.

Нирванный рай, блаженственная стать

сплелись в одно и чуду покорились.

Я зажила желаемо и всласть,

когда в тебя безудержно влюбилась!

Днепропетровская барыня

Подкупщица кофе, мешком круассанов,

одетая в угольный мех полушуб,

явившая власть украинских масштабов,

дрянна, как крестьянский и выцветший сруб.

Копной антрацитовых косм, худобою

красуясь свободно, богато, легко,

хвалясь кумовством и монетной ордою,

живёт скупоумица в стыке веков.

Наложником глупым изысканно правит,

качая из связей его свою мощь,

столичной графиней себя представляет,

хотя сама, в сути, днепровская дочь.

Помещичьим нравом неволя пиита,

весь год приструняла зверящийся вес.

Но вот обозлённый и к будке пришитый

с цепочки сорвался и ринулся в лес…

ИП Коваль Анастасии Олеговне, г. Мытищи

Шмакс

Однажды хозяин задумал поездку,

по морю скучая неистово, вдруг,

мечтая о пляжах, коктейлях и фресках,

назвал меня титулом ласковым "друг".

Шеф, издали начав вещать о карьере,

сказал о возможности дачных работ,

пока он с наложницей ересьной веры

жить будет 7 дней меж османских широт.

Конечно же, я согласился внезапно,

ведь я же торгаш, лицемер, карьерист!

(От званий, приказов совсем не досадно.)

Ещё я – доносчик, крадун, полочист.

Я – грузчик. Все умные мне тошнотворны.

Я ждал роли первого очень давно.

Его предложение принял довольно -

за псом подчищать блевотню и дерьмо…

Максиму Шкуратову (продавцу у ИП Дмитриева А.А.)

По мотивам «Человека, который смеётся», В. Гюго

Работники СМИ – это компрачикосы.

Уродуют лики, кромсают весь ум,

творят беспредел по высоким запросам,

воруют свет деток за тысячи сумм.

Разбойники ярко бандитствуют всюду.

Оплачены их ритуалы и страсть.