Орлиное гнездо

– Верно, - тихо сказал турок. – Это высшая справедливость.

Низко поклонившись, он удалился.

Иоана поняла, что Абдулмунсиф и в самом деле высоко почитает ее и ее ум в эти минуты: но никак не могла решить, можно ли ему верить. И не могла ему верить.

“Пожалуй, я подчинилась бы воле князя и прогнала с глаз долой всех этих турок, называющих себя христианами и мужчинами, - мрачно подумала княгиня. – Но этого тоже нельзя! Таких, как Абдулмунсиф, как раз нужно держать на виду – если мы не пожелаем их уничтожить; но нельзя бесконечно убивать!”

– Господи, вразуми меня, - прошептала Иоана, стискивая пальцы. – Что мне делать? Куда я иду, куда веду мой народ?..

Потом она посмотрела вслед турку, и губы ее тронула горькая и покорная улыбка.

– Кисмет, - сказала государыня Валахии и перекрестилась.

Вечером князь пришел к ней – как она и надеялась, и боялась: конечно, ему уже доложили о посещении Абдулмунсифа. Но, конечно же, муж верил ей, должен был верить!

Андраши и в самом деле не сказал ни слова упрека. Только посмотрел жене в глаза и спросил:

– Ну, что?

Он со всею серьезностью ждал ее суда, суда вещего сердца женщины.

Иоана посмотрела на мужа, хотела что-то сказать – потом отвернулась; поморщилась, покрутила головой, подняла руки… и опять не нашла слов.

Господарь усмехнулся.

– Вот так и они все, - сказал он. – Я говорил тебе, что надо было выгнать всех турок из дворца, хоть некрещеных, хоть крещеных!

– Этого турка привез с собой Дракула, - резко отвечала Иоана. – А какой он христианин, нам известно!

– Но зачем это сделал Дракула, нам неизвестно!
– так же резко возразил Андраши. – Мы не можем делать, как он, пока не поймем причины! Я же причины не вижу!

Иоана схватила его за руку.

– Не выгоняй их, государь, прошу тебя, - с жаром сказала она. – Это будет большая ошибка!

Она сама еще не знала, почему.

– Хорошо, - удивленно сказал Андраши. – Если ты просишь.

Наступило Рождество. Князь и княгиня со своим двором стояли все положенные службы; и всякий раз Иоана видела рядом Абдулмунсифа, стоявшего подле нее и повторявшего те же молитвы, что и государыня. Но Иоана знала, что в сердце у турка при этом не Христос, а она.

А что было в сердце у нее самой?

Когда прошли праздники, князь и княгиня опять разделили ложе: и это было большим счастьем и большой тревогой. Казалось, они крадут ночи любви у судьбы.

Наступил новый год – год, до которого они не чаяли дожить; Валахия отдыхала под снежным покровом, в кои-то веки не тронутым ни сапогами врагов, ни кровавыми и рвотными следами братоубийства. Это были редкие для княжества дни мира, почти благоденствия. Иоане и ее мужу за свое короткое правление удалось сделать немало.

И тогда Мехмед опять подал весть – он вызывал Белу Андраши, господаря Валахии, для переговоров в одну из южных крепостей: совершенно как сделал когда-то с Дракулой, желая заманить его в западню.

* Буквально – “голова султана”, высочайшее звание. Любимые жены султана назывались “кадын-эфенди”, “госпожи”.

========== Глава 66 ==========

– Минул год, ровно год со дня Джурджиу, - проговорила Иоана в темноту. – Ты помнишь?

Князь улыбнулся.

– Да.

Как было не помнить? Ровно год назад он сломил ее мужа, чтобы взять в полон сердце Иоаны. Он солгал своей возлюбленной во имя высшей правды. Кто теперь пойдет на Константинополь и вернет ему славу?

Иоана быстро приподнялась над князем.

– Это, без сомнения, такая же ловушка, Бела, как и та, которую Мехмед устроил для Дракулы, - горячо проговорила она. – Шпионы доложили султану, что в Валахии спокойно, что с нее опять есть что взять; и сам кровопийца отдохнул! Он требует дани, но это только предлог!

– Конечно, - совершенно спокойно ответил Андраши. – Мехмед Фатих, возлюбленный небесами, - женомуж с изъеденным червями нутром, не брезгующий ничем во имя своей священной цели: поглотить и потребить весь мир!

– Думал ли пророк, что его учение принесет такие плоды, - горько засмеялась Иоана. – И как: ты, конечно, поедешь?

– Конечно, поеду, - сказал князь.

Другая женщина заахала бы, стала упрекать его, что он сошел с ума… но его княгиня лишь кивнула.

– Не дай только захватить себя в плен, - сказала она.

Погибнуть он мог; попасть в руки турок – никогда. Государь и государыня улыбнулись друг другу, и Иоана прильнула к устам мужа.

Потом она опрокинулась на спину и, улыбнувшись, простерла руки.

– Иди ко мне, - позвала Иоана.

Он медленно лег на нее, вглядываясь в глаза.

– Ты думаешь, что я умру? – спросил князь.

– Нет, - ответила Иоана, гладя его по волосам обеими руками. – Я думаю, что ты не умрешь.

И она отдалась ему; отдавалась ему с радостью, с неистовством, принимала его силу, ощущая, как бьется в ней жизнь и любовь, плача от счастья. Они долго сжимали друг друга в объятиях, то поднимаясь, то опускаясь на ложе, пребывая в том раю, куда входят только вместе.

Потом князь лег рядом с женой, ощущая себя счастливым и опустошенным; она же была счастлива – и переполнена силой. Ей хотелось его и его силы еще.

Андраши ощутил боль. Он положил руку на грудь Иоане, прислушиваясь к ее сердцу, пытаясь понять – отчего оно так бьется, чего чает.

– Ты хотела взять меня напоследок… взять все, что я мог дать? – спросил он, пытаясь найти ее взгляд. Иоана закрыла глаза.

– Напоследок… нет, я никогда не напьюсь тобою, пока люблю, - с улыбкой прошептала она. – Пока могу любить. И ты знаешь, что если ты погибнешь, то с тобою для меня на земле погибнет все.

– Я так дорог тебе? – затаив дыхание, спросил князь; он не знал, верить ли сейчас своим ушам. Иоана никогда еще не делала ему таких признаний.

– С тобою для меня на земле погибнет все, - повторила Иоана.

И он понял, что это так: Валахия без него будет Валахией султана, Валахией Раду чел Фрумоша, и в ней не останется места княгине Иоане.

– Никто из нас не станет рабом неверных, - сказала государыня. – И мы не умалимся, князь, для жалкой участи.

– Но никто не может знать… - взволнованно проговорил князь.