Орлиное гнездо
Шрифт:
Они еще долгое время молчали, держась за руки. Иоана допила свое вино и отбросила кубок; он стукнул об пол.
– Корвин, - прошептала она. – Ах, Бела, он ведь тебе не поверил – не поверил, что ты остался католиком, хотя ты лгал так же убедительно, как наш король! Ты не мог остаться католиком, уже потому только, что воссел на валашский престол! Корвин, конечно, успел оценить, каковы наши люди и какова их сила…
Венгр рассмеялся.
– Корвин себе не принадлежит, как и все мы, - сказал он. – А теперь еще испытал силу Дракулы. Это значит, что король теперь его: иное было бы и невозможно, Дракуле отдаются все, кто сходится с
Князь покачал головой.
– И я бы не устоял перед этим валахом, если бы судьба не развела нас. Теперь, бесспорно, Дракула заговорит с Корвином об ордене Дракона, тайнами коего владеет, о крестовом походе, о своем наследственном праве… И он будет во всем прав… Дьявол!
Иоана пожала его пальцы.
– Ты ничего не можешь знать, - прошептала она. – Ты должен знать человека, чтобы утверждать, как он поступит и о чем заговорит со своим тюремщиком… Ты же не скажешь, что успел узнать Дракулу?
Андраши покачал головой.
– Нет, и слава богу.
Он помолчал и серьезно сказал:
– Я навещал Красавчика, пока ты спала. Он стал совсем нехорош.
Иоана мягко улыбнулась.
– Ну, мы же его не обижаем.
Муж погладил ее пальцы.
– Не в том дело, дорогая… Подозреваю, что безумие, которое временами одолевает князя, как ты сама видела, - признак болезни. Любовной болезни*, - объяснил он, когда Иоана вскинула брови. – Может быть, это султан даровал Раду ее вместе со своим покровительством. А может, какой-нибудь фаворит самого князя. Люди, пораженные этим недугом, умирают долго и мучительно; он, к тому же, необыкновенно уродует.
– Несчастный, - Иоана покачала головой, ощущая сразу и брезгливость, и жалость. – Так ты думаешь, что выкупить им трон Валахии не получится?
– Выкупить трон вообще не получится, - резко сказал господарь. Он встал и широким шагом прошелся по комнате. – Получится только держаться, сколько даст Господь! Но не думаю, что султан охладеет к Раду за глаза, - он-то ведь помнит его таким же красивым, каким он и был. Разве что устанет от него и найдет себе новую забаву.
Иоана вздохнула.
– Даже если страсть утихнет, останется привычка, и расчет, и самолюбие, - заметила она.
Князь засмеялся.
– Почти уверен, что султан уже знает, каков сейчас Раду, - не сомневаюсь, что во дворце есть его соглядатаи!
Иоана попыталась встать с постели; муж удержал ее почти силой.
– Лежи, отдыхай!
– Трудно… - прошептала она, морщась. – А если придется бежать? Как мы молимся, князь, скажи - где берем помощь, удачу? Где бесконечная благодать?
– Благодать Господа бесконечна, Иоана, - серьезно сказал муж.
Иоана перебила его резким смехом.
– Я не видела никакой бесконечной божьей благодати – только человеческое добро, которое отнимается у одних, чтобы отдать другим! Ты думаешь, я глупа?
– Это то, что идет из мира, а не от Бога, - ответил господарь. – У Бога добра хватит всем.
Иоана вздохнула.
– Это тебя научили думать так – или ты сам дошел? Только не лукавь - только не со мной!
– Я не дошел, - отвечал князь.
– Я иду! – серьезно и страстно закончил он, сдвинув брови.
Иоана положила ему руку на плечо, и они долго молчали.
– Идешь к благодати, ты говоришь, - пробормотала княгиня наконец. – Как там прежде звали нашего турецкого брата во Христе, крещенного Штефаном?
Мунсиф, “справедливый”?– Абдулмунсиф, - поправил господарь, щуря глаза. – “Слуга справедливости”.
* Предположительно, Раду Дракула страдал сифилисом.
========== Глава 65 ==========
Иоана пролежала в постели еще два дня – только ненадолго вставая, чтобы помолиться, или принять у себя гостей, чьи посещения не терпели отлагательства, или почитать. На второй день ее девушки проводили госпожу в баню и долго занимались ею, купая в разных водах, поколачивая и растирая тело, как научились, прислуживая Елизавете, умащивая благовониями. Еще стоял пост, но Иоана довольно равнодушно думала об этом – она была княгиня, и она была больна.
Из бани Иоана вышла, ощущая, точно в нее влилась сила всех этих крепких, любящих рук. Ее искренне любили. Уж не потому ли, что она не успела еще вполне уподобиться Елизавете – и знала не только изворотливые и изменчивые женские, а и мужские способы правления, имела прямоту и крепость духа?
Или, может, таковы были свойства лучших жен, как и лучших мужей? “Верно, таковы были русы, о которых столько толковал Бела, говоря о временах дружества Византии и северной страны, откуда родом его бабка, - думала Иоана. – Жаль, что эти славные люди теперь уже тоже не чета прежним!”
Василика завернула ее в нагретую простыню, и княгиня с удовольствием запустила служанке в волосы руку с выкрашенными хной ногтями. Потрепала Василику по кудрявой голове.
– Умница! Так и старайся!
Обсохнув, остыв и выпив вина, княгиня закуталась потеплее и прошла в свои покои. Там она села, а девушки принесли ей нижнее платье, из шелка, и верхнее, широкое и длинное, из бархата, отделанное куницей. Меха были выделаны так искусно, что кунья мордочка сохранилась как живая: точно живой – или мертвый хищный зверек прильнул к плечу княгини Валахии. На ней застегнули драгоценный пояс, на руки нанизали запястья и перстни; шею же государыня оставила без украшений, не считая нательного креста, золотого с изумрудами: того самого, который ей подарил отец - и который она сберегла до самого своего вокняжения.
Крест этот Иоана выпустила на грудь, так что он сверкал в глаза любому, кто осмеливался посмотреть на нее.
Волосы ей уложили кольцом вокруг головы, скрепив заколками; насурьмили глаза, брови, нарумянили уста, покрыли волосы. Она еще раз с удовольствием погляделась в зеркало: как хороша, как грозна!
Потом хлопнула в ладоши и приказала позвать Штефана, толмача и просто прислужника князя: молодого красивого турка, привезенного с собою Владом Дракулой и крещенного им же.
“Посмотрим, каков ты христианин”, - подумала государыня.
Штефан, прежде звавшийся Абдулмунсифом, вошел осторожно, мягко ступая войлочными туфлями, как, должно быть, ходили евнухи. Но это был не евнух: стоило только посмотреть, как засверкали его голубые глаза при взгляде на прекрасную княгиню, – пока турок не опустился на колени, чтобы поцеловать туфлю Иоаны, как когда-то преклонялся перед султаном.
– Султан-баши*, - прошептал Штефан, выпрямляясь и с улыбкой устремляя пылкий взор на ее лицо. – Государыня…
Иоана засмеялась, и протянула турку и руку. Он подхватил ее с ловкостью галанта и коснулся губами смуглых пальцев, оканчивающихся рыжими заостренными ногтями.