Орлиное гнездо
Шрифт:
Перед тем, как всем садиться на коней, граф вдруг задержал ее. Иоана, уже не глядя любовнику в лицо, осмотрела его наряд: нет ли где изъянов, хорошо ли держатся съемные рукава, прикреплявшиеся поверх белья шнуровкой – по итальянской моде.
А Бела Андраши вдруг заключил ее в кольцо своих рук и умоляюще спросил:
– Почему ты не зовешь меня по имени?
Иоана не встречалась с ним взглядом. Она глухо сказала:
– Ты слишком скор, князь!
Усмехнулась.
– Я не с Белой Андраши уезжаю, как бы он ни был хорош, - а с господарем моего княжества!
Граф только закрыл глаза, точно от
– Я хочу тебя всю… знать все твое тело, твои мысли, душу, - прошептал он.
– Я как моя Валахия, - прошептала в ответ Иоана, кладя ему голову на грудь. – Без воли я – не я, а моя память крепка, зла… Я упомню все, что ты сделал мне, князь, - и доброго, и злого!
Он вдруг схватил ее за подбородок и посмотрел ей в глаза.
– О ком ты думаешь сейчас? – спросил ее возлюбленный. – Ответь! – потребовал он, сжимая ее подбородок и бледнея.
– Не раньше, чем ты сможешь открыть мне собственное сердце, - сказала Иоана холодно. – О ком думаешь ты?
– О тебе и только о тебе! – отвечал любовник немедля. – О ком ты думаешь?.. – потребовал он снова.
Иоана промолчала.
– Я так хочу, чтобы ты была только моей, - шептал он, как безумный, лаская ее руки, лицо, волосы.
– Ну так держи меня, князь, - ответила она. – Держи крепче!
Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал ее. Иоана позволила это, но сама не откликнулась. Высвободившись, она бросила:
– Идем, нам пора!
Иоана первая вышла из комнаты. Андраши проводил ее воспаленными глазами – а сам вдруг опустился на колени и застонал, захватив в горсть прядь своих золотых волос, уложенных локонами, только чтобы понравиться ей.
– Она околдовала меня… И нет спасения!
Перекрестившись слева направо, граф Андраши пробормотал молитву Деве Марии и только тогда поднялся на ноги. Оправив волосы, воротник сорочки, раскрывавшийся над верхним платьем, как цветок, граф опустил руку на рукоять меча и быстрым шагом вышел из комнаты.
– Я познаю тебя, клянусь! – пробормотал он сам себе сквозь зубы, спеша следом за невестой.
Они выехали рядом, верхами, во главе венгерско-валашского отряда: точно маленькой объединенной армии. Иоана покачивалась в седле, не глядя на своего спутника, который не сводил с нее глаз; в голове у нее теснились воспоминания о путешествиях с Корнелом, с этим суровым, нежным, преданным супругом.
Соблазнитель, не выдержав ее молчания, дотронулся до ее плеча и заговорил с нею первым. Но не о том, чего она ожидала.
– Когда-то я поклонялся тебе в залах королевского дворца, - негромко проговорил он по-валашски: как они теперь все время изъяснялись. – Помнишь ли, что я обещал тебе воспеть твою красоту на языке франков?
Иоана невольно рассмеялась.
– И где же твоя песня?
– Еще нет – но будет, будет, - обещал Андраши, трепетно коснувшись ее черных волос, точно покрывала своей пресвятой девы. – Но я не об этом хотел тебе сказать… На франкской земле, за полвека до нас с тобою, была одна воительница, и тоже Иоана: она надевала мужское платье и сражалась за свою родину, как ты! Иоана д’Арк слышала чудесные голоса – и все говорили, что ее направляет Господь, сподобивший ее совершать подвиги, что он призвал ее к спасению Франции; но она была девственница,
кристальный сосуд благодати…Иоана поглядела на него во все глаза. Эти католики порою казались ей забавными, как дети!
– Ты спрашиваешь меня – может ли женщина творить святые чудеса, или только непорочная девица; или женщинам в их чудесах помогает один дьявол?
Андраши почти испугался такой прямоты.
– Нет, госпожа!
Он немного покраснел, глядя на нее в упор. Иоана почти поразилась его красоте: белое лицо было как у страждущего ангела-хранителя, золотые кольца волос разбегались по широким плечам, из-под шапки с меховым околышем, с жемчужным аграфом и страусиным пером. Хоть сейчас, такого, как есть, на княжение помазать! А Андраши улыбнулся печально, точно обуреваемый тревогами, далекими от ее мечтаний, - и прибавил тихо:
– Иоану д’Арк обвинили в колдовстве и сожгли!
Валашка резко засмеялась: ей вдруг представилась служанка Мария, мечущаяся на ложе в горячке, обезображенная своей черной немочью хуже трупа. Потом Иоана так же резко замолчала и сказала, отвернувшись от жениха:
– Я не боюсь огня, князь, - на нашей земле видывали казни и муки и пострашнее!
Граф схватил ее коня за повод и вмиг остановил: Иоана не думала раньше, что у него такая сильная рука.
– Не подумай, что я угрожаю тебе! – воскликнул он с мольбой, сжав ее пальцы. – Я никогда не смог бы выдать тебя на смерть… или видеть твою смерть; я бы раньше сам умер, и мне было бы это несравненно легче!
– Зачем же ты заводил про француженку? – спросила Иоана, посмотрев ему в глаза и недобро сощурясь.
Он не отвечал; только стал пылко целовать ей руки, так что ей сделалось стыдно своих спутников-валахов, наблюдавших за этим в полном молчании. У нее на родине не привыкли к таким прилюдным нежностям к женщинам. А потом Андраши прошептал:
– Богом клянусь, я не дам и волоску упасть с твоей головы!
“Он точно уверовал, что я ведьма, - подумала Иоана. – Черная ведьма, которая сушит души. Может статься, Андраши и прав”.
– Мне не в чем оправдываться, а тебе не в чем обвинять меня, - холодно сказала она наконец, отняв у любовника свои руки.
– Прости меня, прости! – воскликнул он.
– Я тебя прощаю, - Иоана чуть улыбнулась, и Андраши опять восторженно прижал к губам ее пальцы. Потом прижал руку к сердцу.
– Ты истинно звезда, как называет тебя отец, - прошептал он ей, точно какой-то голубоглазый турок чаровнице из чужого гарема. – Ты звезда моих очей, и ты осияла своим светом эту землю – без тебя мир погрузится во тьму…
Иоана опустила глаза и подумала, что Корнел никогда не говорил ей таких слов и никогда не мог бы выдумать их сам. Хотя Корнел был очень умен, он не получил воспитания, не получил с малолетства огранки, чтобы стать в пару ей, ученой дочери ученого отца-боярина! Прав был благородный венгерский граф, слишком прав!
Вскоре Иоана попросила есть, и ради этого все остановились. Она почти ничего не делала сама – все управилось ее людьми и слугами Андраши; он же потом сел рядом с нею у костра и подкладывал ей лучшие куски. Иоана думала, что, наверное, ей следует быть благодарнее ему - но прощальный взгляд Корнела стоял перед ней и жег ее, как солнце, горящее черным пламенем сквозь закрытые веки…