Ортодокс или запретная любовь дочери премьера
Шрифт:
– Не знаю. Утром во время лекций вдруг захотелось мокрого солененького и в метро тоже, вот я и купила в "Пятерке" эту банку. Очень вкусные огурчики.
– А раньше никогда не тянуло к ним?
– Нет, только сегодня, а что?
– Нет, ничего. А случайно тебя не тошнит?
– Немножко во время обеда. Я даже его не доела.
Полина глянула на настенный календарь, подсчитала: после отъезда Андрея прошло девятнадцать дней, почти три недели. Как и положено.
– Сегодня четверг, - проговорила она.
– В субботу пойдем к врачу. Вот только куда? В нашу поликлинику ты не записана. Придется идти в вашу кремлевскую.
– Зачем?
– удивилась Катя.
– Что я им скажу? Захотелось огурчика?
– Вот именно, - засмеялась Полина. Она
Катя подняла на Полину голову с открытым ртом и расширившимися глазами и прошептала:
– И я тоже.
Они не могли дождаться субботы. Она закрепила их радость и изменила их жизнь.
Прежде всего, возникли вопросы, как, когда и надо ли сообщать об этом Андрею и Любови Петровне? Насчет Андрея они решили быстро: сообщат после окончательного подтверждения диагноза беременности, через неделю, может, даже раньше. А с матерью и через нее особенно с отцом могут возникнуть серьезные проблемы. Отец может предпринять все меры, чтобы Катя сделала аборт. Поэтому решили все держать втайне от Катиных родителей до самого последнего часа, когда можно будет уже не скрывать живот.
Больше всех работой Андрея был доволен Федор и даже похвалился перед Захарченко фотографиями стенгазеты и обновленной комнаты отдыха. Тот велел поделиться этим опытом с другими командирами, а также напомнил о запрете участия ребят в боях. Об их предстоящих свадьбах он уже знал от Степана Матвеевича и попросил Федора отправить ребят от греха подальше пораньше к невестам.
Федор так и сделал, назначив ребятам отъезд на неделю раньше с оказией на автобусе какой-то московской делегации. С неохотой ребята согласились: в Москве тоже дел невпроворот. Так как с Виктором уезжала и Галя, то без обиды договорились, что Андрей и Валера поедут на автобусе до Москвы, а они на Форде следом за автобусом. Андрею с большим трудом удалось уговорить Федора послать его хоть в оставшийся до отъезда день в разведку. Тот нехотя пошел навстречу, отпустив его в пару с лучшим своим разведчиком, имевшего позывной Крот, присвоенным за умение зарываться в землю. А вообще-то он был добродушным дядей Толей, бывшим продавцом зоомагазина, любителем кошек. В виде исключения Федор разрешил ему иметь в казарме трехпалого и одноглазого сибирского кота Борьку, подобранного Кротом полуживым по дороге с задания. За это Борька не отходил от него ни на шаг и ждал его с задания зимой и летом у ворот.
Отправились они в половине одиннадцатого вечера. Андрей показал свое умение маскировки, смастерив халат, сливавшийся с темно-бурой после растаявшего первого снега полевой землей. Соответственно измалевал он и свое лицо, даже Крот похвалил и кое-что перенял. До линии разграничения, находившейся в полутора километрах, они добрались чуть позже полуночи. Боевики плевали на положенные полтора-два километра от линии разграничения и располагались в непосредственной близости к ней. Андрей впервые увидел живых врагов и с трудом сдерживал себя от желания выпустить в них автоматную очередь, особенно после того, как явно пьяный или накурившийся боевик дважды выстрелил наугад из пушки в сторону Донецка. Выстрелил один раз и замаскированный танк метрах в двухстах от врывшихся в землю разведчиков. И его Андрей хотел подорвать гранатой. Но он знал, что стрельба - дело снайперов, между которыми ведутся смертельные поединки, и, сцепив зубы, пополз дальше за Кротом вдоль линии разграничения, вглядываясь через бинокль ночного видения в темноту и занося на карту увиденное. От Крота он узнал, что за трое суток укры основательно пополнились запрещенным крупнокалиберным вооружением, даже не удосужившись замаскировать его. Но это и лучше для их уничтожения.
И все же стрелять Андрею пришлось. Когда они, изучив расположение противника и все зафиксировав, намеревались возвращаться домой, их внимание привлек подъехавший микроавтобус, из которого вылезли одиннадцать боевиков и стали выносить ящики на полкуба каждый, а из них мины, тротиловые
шашки, лопаты, ножницы для резки металла и проволоки.– Диверсанты, - пояснил шепотом Крот.
– Прибыли не иначе как для подрыва электричества, теплоснабжения, водопроводов. Может, и еще чего, это мы узнаем у тех, кто из них останется живым.
– Двое против одиннадцати, - почесал затылок Андрей.
– А что? Нормально.
– Отставить эти мысли! Наше дело, проследить за ними и вывести на них бойцов.
– Я так и подумал. Бойцы спереди, мы перекроим им отход сзади.
– Отставить! Там будет видно. Свяжись с Фиделем.
Андрей удивился, что Федор отозвался мгновенно, хотя шел второй час ночи. Крот сообщил ему о дядьке Миколе, вдруг надумавшем приехать на Рождество вместе с детьми, а их у него больше десятка. Хочешь, не хочешь, а надо встречать. Отключив связь, Крот шепнул, что Федор приказал быстро валить отсюда.
Но не успели они пройти и полкилометра, как сзади послышался рев танков. Обернувшись, они увидели четыре танка, пересекавших линию разграничения, а за ними двигались фигурки укров, вот только было их несколько десятков. Разведчиков спасло то, что они находились чуть в стороне. Танки и укры прошли метрах в пятидесяти от них, распластавшихся на земле. Слова Андрея о том, что они будут сзади, невольно сбылись.
– Так и будем держаться поодаль, - с трудом разобрал Андрей сквозь гул танков приказ Крота.
Минут через пять, раздались выстрелы из танков и сразу вслед за ними пушечные выстрелы со стороны ополченцев. В небо взметнулись два огненных столба от подорванного второго танка. Укры бросились в рассыпную, в том числе в сторону разведчиков. Андрей вслед за Кротом вскинул автомат и стал палить по темным фигурам. Несколько их упали, остальные, очевидно, подумав, что их окружают, повернули назад, беспорядочно паля в сторону разведчиков. Андрей впервые услышал свист пролетавших мимо пуль. Ближний к разведчикам танк стал разворачиваться назад.
– Приказываю, отходи в сторону, я его задержу, - крикнул Крот, вынимая из сумки две гранаты.
Андрей послушно попятился в сторону и тут к своему ужасу увидел, как Крот вдруг стал валиться на землю, пытаясь удержать в руках гранаты. Андрей подскочил к нему и, подхватив под руки, потащил в сторону.
– Уходи, я его остановлю, - скорее догадался, чем услышал он голос Крота.
Увидев, что танк, развернувшись, двигался прямо на них, Андрей опустил Крота, хотел забрать у него гранаты, но тот отвел одну руку в сторону, а другую сунул под себя. Выругавшись, Андрей вынул свою гранату, выдернул чеку и, выпрямившись, швырнул ее в танк и тут же отправил вдогонку вторую гранату. От взрывов танк завертелся и остановился, охваченный пламенем. Радостно заорав что-то победное, Андрей обернулся к Кроту и от нескольких ударов в спину был отброшен в темноту. Хорошо, что не в огонь, успел он подумать, не сгорю.
О том, что в Донецке его может убить шальная пуля, Артур думал и не собирался туда ехать, даже если это будет главной причиной потери надежды на дочь премьера. Найду другую, успокоил он себя, на мой век телок хватит в избытке. Но что-то предпринимать надо было, и он придумал, что именно: договорился о встрече с Умаровым. В целях скрытости, они встретились в небольшом кафе с телохранителями наружи. Умаров просмотрев визитку Артура, спросил, нахмурив густые черные брови:
– Что ему от меня надо?
Артур сказал, что премьер об их встрече пока не знает и может никогда не узнать. Коровьи глаза олигарха расширились, но попросить уточнить он не успел, так как подошел официант с пивом и креветками. Отхлебну пива и закусив креветкой, Артур рассказал, что премьер смертельно против того, чтобы его дочь вышла замуж за того самого парня, и видит во сне, как его убивают в Донецке.
– Он даже уговаривал меня туда поехать под видом добровольца и пульнуть ему в спину во время заварухи. А я, к своему стыду, даже стрелять не умею. Если и научусь там, то не уверен, что смогу выстрелить в украинского боевика, не то что в своего.