Осада Чигирина

Полковник Гордон шёл в окружении пяти человек. За ними следом семенил маленький, щуплый сердюк, с пакетом в руках. Лицо Гордона было мрачным, и он о чём-то спорил с маленьким сердюком.

– Не хочу ничего знать, – кричал Гордон, и от злости мог наброситься на штабного сердюка с кулаками.

– Пан Гордон, пан Гордон, послушайте. Это приказ. Моё дело маленькое, принести, вручить вам в руки пакет. Больше ничего.

Сердюк остановился и оглядел казаков. Те сверлили его злыми глазами, и сердюк, боялся к ним подойти.

– Ты как сюда пробрался?

– По подземному ходу, пан полковник. По-другому нельзя. Дороги перекрыты турками. Лаз узкий, я едва протиснулся.

– Значит, нам нужно отступать? Так или нет?

– Точно так. Это приказ Главнокомандующего.

– Ты понимаешь, что ещё не остыли тела наших товарищей. И мы должны уходить. Точнее, бежать с позором. Это после того, как турки так и не смогли прорваться в город. И мы нечеловеческими усилиями их отбросили. Что мне людям сказать? Как в глаза смотреть? Ты подумал?

– Пан Гордон, прочитайте приказ.

Гордон вырвал пакет из рук гонца, разорвал и вытащил бумагу. Казаки, стрельцы, уже слышали, что им придётся отходить, и на лицах людей читалось уныние.

– Крепость, пушки взорвать и переправляться за Тясмин, – прочитал Гордон, и, поднимая глаза, тяжело вздохнул.

– Чёрт бы тебя побрал, штабная крыса.

– Я ни при чём, моё дело отдать пакет.

Штабист сжался под недобрыми взглядами людей, и готов был прямо сейчас, на этом самом месте провалиться в свой потайной лаз. И там исчезнуть.

– Ты посмотри, сколько крови пролито! Сколько людей не пожалело жизни, защищая город. Это ошибка, не иначе. По-другому я ничего не могу, и не желаю понимать.

Полковник замолчал и обвёл усталыми глазами людей. Он понимал, что они ещё не один день смогут давать туркам отпор и не сдавать крепость. В избытке оружия, и припасов. Ефим смотрел на Игната, и горло сдавливала боль.

– Взорвать своими руками замок? – прошептал он, и покосился на Игната.

Тот поправил повязку на голове и выглядел подавленным. Взгляды казаков и стрельцов устремились на полковника. Только за ним оставалось решающее слово. Хотя все понимали, что приказ Главнокомандующего не подлежит обсуждению.

– Братцы, вы только, что слышали, какую нам принесли весть. Мы все люди военные и обязаны подчиниться. Хочется нам этого или нет. Передайте по всей линии, чтобы пушкари заклепали жерла пушек, и сбросили их на янычар. Все оставшиеся пороховые склады проверить на отсутствие людей, и после взорвать. Все до одного. И дружно отходить к северной башне. Выполняйте.

Помощник Гордона капитан Платов ждал приказа. Гордон увидел его и понимающе кивнул.

– Послужи ещё раз Отчизне, голубчик.

– Благодарю господин полковник за доверие.

– Одному несподручно будет, возьми с собой человека.

– Можно помочь капитану? – выкрикнул из строя Ефим и вытянулся, несмотря на ранение.

– Иди, казак, помоги капитану.

Платов махнул Ефиму рукой и быстро побежал к стене. Ефим последовал за ним, хромая, и боясь потерять из вида. Капитан выбежал за каменный парапет, и ждал Ефима.

– Что с ногой?

– Стрела угодила. Я уже перевязал, пан капитан.

– Пошли, к складу, смотри в оба. В засаде, за насыпями могут прятаться турки. И тогда нам никто не поможет. Иди за мной, не зевай.

Капитан, прижимаясь к стене, шёл медленно, постоянно останавливаясь и прислушиваясь к ночным звукам. Без приключений они подошли к складу и словно тени юркнули внутрь.

Приказ Ромодановского быстро облетел защитников крепости. И недовольные люди, собирая свои нехитрые пожитки, бесшумно спускались по лестницам, оставляя позиции, и длинной вереницей шли к северной башне. Десяток смельчаков закладывали под башню мины, и, прячась, за телегами, ждали в темноте, пока в Чигирине не останется ни одного человека.

* * *

В лагере турок, несмотря на позднюю ночь, возникло оживление. Урусы прекратили стрельбу, и янычары смогли вытащить раненных из полуразбитых ворот крепости и отойти от города. Свежие силы, брошенные на ворота города, взялись за таран, и давай безжалостно долбить дубовые доски. Странным для янычар было то, что урусы не подавали признаков жизни и сопротивления. Пострадали лишь те, кто находился непосредственно под стенами, на чьи головы, со стен свалились пушки. Один из турецких лазутчиков, докладывал бюлюк-паше, что урусы прячутся, и убегают. Причём делают это тайно, под покровом ночи.

– Что задумали эти неверные? – спросил у лазутчика бюлюк-паша.

Почёсывая густую бороду, он сидел на мягком пуфике, и пил третью чашку кофе. Кусая ароматный шербет, и кивая от удовольствия головой, он хотел отправить к паше гонца, но передумал, считая, что боевой славой, и победой, не стоит делиться даже с пашой.

Лазутчик ждал приказаний, робко топчась на месте.

– Значит так, проберись к северным воротам, и выясни, что происходит. Немедленно.

Голос бюлюк-паши звучал как удары тулумбаса. Лазутчик мгновенно выскочил из шатра, и побежал к подземному входу в город. Его охраняли самые смелые янычары, спрятавшись за двухметровой насыпью. Сюда уже успели подтащить пушку, и в случае если урусы вздумают вылезти, залп из орудия разорвёт их на части.

Северная часть башни взлетела на воздух вместе с частью стены, оставляя под обломками перепуганных турок. Лазутчику бюлюк-паши камень ударил в грудь, и он свалился замертво возле оставшихся живыми обезумевших янычар. Стрельцы вместе с казаками ринулись в пролом, сметая турок. И направляясь к Московскому мосту. Где-то сзади слышался грохот и треск южных ворот. Туркам удалось проломить их, и свежие силы очутились в городе. Кое-где горели крыши домов, хорошо освещая площадь. Янычары растерялись, не видя в упор урусов, не зная, куда бежать дальше.

Платов с Ефимом распахнули дверь в склад и спустились по лестнице. Внутри никого не было, охрана покинула свои посты, и порох мог оказаться в руках неприятеля. Капитан снял с бочки крышку и набрал в ладони порох. Затем посыпал дорожкой к выходу и вытащил из кармана огниво и кремень. Сверху уже доносились крики и стрельба.

Высекая кремнем искры, порох никак не загорался. Ефим нервничал, искоса поглядывая на капитана. В дверях склада возникла долговязая фигура. И Ефим узнал полковника Гордона.