Осада дворца

Кривенко запыхтел, успокоился и, ворча что-то, принялся внимательно рассматривать голые стены казармы.

— Кронштадтцы приехали! — быстро сказал матрос, стоявший у окна и во время разговоров о приказе не проронивший ни слова.

Он выбежал из комнаты. Кривенко велел за ним спустился вниз по лестнице и пошел на набережную, к Николаевскому мосту. На Неве стояла целая флотилия: направо у Николаевского моста вырисовывалась в тумане «Аврора», налево ошвартовался «Амур», — верхняя палуба его была полна черными бушлатами; за ним стояли колесные пароходы. Несколько тысяч молодых матросов с винтовками за плечами, с патронташами у пояса по веревочным лестницам взбирались на каменные парапеты набережной, легко прыгали вниз, бежали к своим частям, быстро строились в колонны.

Через полчаса вся набережная была полна кронштадтцами.

Они не успели еще построиться, как черный автомобиль со слюдяными окошечками в парусиновом верхе вылетел из-за угла Галерной и остановился.

Худощавый высокий моряк подошел к автомобилю и сказал несколько слов, которых не расслышал Кривенко.

Невысокого роста человек в очках, в фетровой шляпе на длинных рыжеватых волосах, в распахнутом пальто вскочил на сиденье шофера и поднял руку.

— Кронштадцы! — сказал он и замолчал на одно мгновение.

Глухой шум еще катился внутри смыкающихся колонн. .

— Приветствую вас от имени Петроградского Совета Солдатских и Рабочих Депутатов, от имени Военно-Революционного Комитета., от имени власти рабочих, крестьян, солдат и матросов.

Легкий ветер повеял с Невы и взбросил вверх ленточки над круглыми матросскими шапками.

— Кронштадтцы! — продолжал человек в очках, — вы идете в бой не по приказу какого-нибудь жалкого русского Бонапарта, царящего милостью долготерпения революции. Вы идете в бой не во имя исполнения договора наших самозванных правителей с союзниками, опутывающих цепями руки русской свободы. Вы идете в бой с именем великой революции на недрожащих устах и в горячем сердце!

Он замолчал и нервным движением провел рукой по лицу.

— Русский флот всегда стоял в первых рядах революции. Имена моряков вписаны на почетном месте в книгу великой борьбы с царизмом. Так пусть же и теперь — в день величайшей из революций — моряки будут мощным авангардом пролетариата! Перед вами Зимний дворец — последнее прибежище Временного правительства, последняя опора врагов народа, Ваша боевая задача атаковать дворец. Ваши братья, солдаты и красногвардейцы, выполнили свой долг, передав сегодня ночью в руки Военно-Революционного Комитета все правительственные здания, банки, телеграфы, вокзалы. Очередь за вами... Они ищут вас на баррикадах!

Кривенко, не дослушав речи человека в очках, побежал обратно в штаб. Поднимаясь по лестнице, он несколько раз всхрапнул басом, — с некоторой натяжкой это можно было принять за смех.

— Ты слышал, черт побери, — весело закричал он, увидев мичмана, — давай сюда приказ!

Мичман потряс перед его лицом только-что полученной телефонограммой.

— Распоряжение Комитета — ждать!

В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ

Прапорщик Кексгольмского гвардейского полка Миллер, по своему почину явившийся в Зимний дворец, чтобы принять участие в защите Временного правительства от восставшего Петроградского гарнизона, медленно спустился по лестнице на Дворцовую площадь.

На несколько минут он задержался на лестнице, придерживая рукой звякнувшую о ступени шашку.

В двадцати шагах от дворца юнкера строили баррикады. Они выносили со двора длинные бревна и штабелями нагромождали их у главного входа; они работали молча, несколько ударниц из женского батальона неловко и торопливо помогали им. Винтовки с примкнутыми штыками были прислонены к отлогим перилам лестницы.

Работа велась с утра,—длинные штабеля дров тянулись уже вдоль всего фасада и закрывали все входы в Зимний. В баррикадах были искусно размещены пулеметы, — доступны вливающихся на Дворцовую площадь улиц были в сфере их огня.

Эти баррикады показались Миллеру слишком непрочной защитой. Он с видимой досадой отвернулся от работающих юнкеров и, обойдя штабеля, вышел на площадь.

Огромный полукруг правительственных зданий казался покинутым, — он встретил на площади только одного человека: высокого роста старик в изодранном полушубке стоял возле дворцовой решетки, что-то яростно бормоча и с сумасшедшей напряженностью всматриваясь в ярко освещенные окна Зимнего.

Несмотря на холод, полушубок его был расстегнут, и видна была старческая худая грудь, поросшая седыми волосами; к картузу его был приколот красный лоскут.

Прапорщик перешел через дорогу. На углу

Невского голубоватым шаром горел фонарь; вокруг него была светлая пустота, и в этой пустоте изредка мелькали тени.

Каждый, кто в шесть часов вечера остановился бы у решетки Александровского сада, увидел бы, что направо и налево от этого фонаря неподвижно чернели колонны вооруженных людей, а в двух или трех кварталах от него, вдоль по Невскому, шли трамваи, сверкали витрины магазинов и электрические вывески кино.

Город жил, как обычно, стараясь, насколько это было возможно, не замечать революции.

На другой стороне улицы стоил пикет. Солдаты курили самокрутки и негромко разговаривали о событиях сегодняшнего дня.

Прапорщик услышал только одну фразу, произнесенную громче других:

— Кронштадтцы здесь!

Он пошел вдоль решетки Зимнего по направлению к Дворцовому мосту.

Три юнкера встретились ему по дороге; они шли не торопясь, как на прогулке, небрежно заложив винтовки под руку. Один из них остановился и двинулся было к прапорщику, как будто желая предупредить его о чем-то, но вдруг ускорил шаги и побежал, догоняя своих товарищей.

Прапорщик дошел до конца решетки и остановился, настойчиво вглядываясь в темноту: ему показалось, что какие-то тени проскользнули мимо него, наперерез Дворцового моста.

Он схватился за рукоятку револьвера и сделал еще несколько шагов вперед: на этот раз совсем близко от него, пригнувшись, держа винтовки наперевес, пробежали и скрылись в тени, отбрасываемой дворцом, четыре матроса.

— Да здесь же с самого утра стояли наши... Ведь если они со стороны набережной обойдут дворец...

Он повернулся и опрометью бросился обратно на площадь.

Стало быть, на нас с двух... нет, с трех сторон наступают...

Придерживая путающуюся между ногами шашку, он добежал до крайней баррикады. Мельком взглянув на площадь, он завернул было за угол, но тотчас же возвратился.

С того времени как он проходил здесь, направляясь в сторону Дворцового моста, на площади что-то переменилось.

Он стоял несколько секунд неподвижно, переводя взгляд с одной части площади на другую, и вдруг заметил, что перед самыми баррикадами, выдвинувшись далеко на. площадь со стороны Александровского сада, стоит какая-то воинская часть.