Осада дворца

Лобачев бежит по лестнице, распахивает дверь в дежурную комнату и лицом к лицу сталкивается с человеком в очках, в распахнутом пальто и мягкой фетровой шляпе, сдвинутой на затылок.

— В чем дело, чёрт возьми ?.. Почему не открываете огонь? Из Смольного приказ за приказом, войска ждут, а вы....

Лобачев, крепко сжимая челюсти, смотрит в лицо человека в очках.

Тот внезапно умолкает, сдвинув брови и тревожно вглядываясь в лицо комиссара.

— Вы больны ? Если вы больны, так как же вы

смеете браться за такое дело? ..

Лобачев разжимает залитый свинцом рот.

— Я здоров. Не имею возможности открыть огонь, так как орудия, по словам артиллеристов, неисправны и стрельба из них сопряжена с опасностью для жизни.

— Ваши артиллеристы — изменники! — кричит человек в очках. — Немедленно дайте знак из сигнальной пушки,

— Почему вы не вызвали артиллеристов с морского полигона?

— Почему я не вызвал артиллеристов с морского, полигона, — бессмысленно повторяет комиссар и, придя в себя, отвечает:

— Потому что четверть часа тому назад я еще не знал, что орудия неисправны.

Человек в очках хватает его за руку и, тащит к дверям,

— Идемте к орудиям !

Он уже бежит по лестнице, выбегает на двор, дождь сразу захлестывает лицо; он поднимает воротник пальто, глубже надвигает шляпу. Комиссар едва поспевает за ним. Они идут в темных проулках, между гарнизонных зданий; со стороны Зимнего слышатся редкие ружейные выстрелы, фонари слабо мерцают у крепостных стен.

— Товарищ Лобанов, где вы?

Какой-то человек бежит за ними, проваливаясь в лужи, прыгая через выбоины.

— Я здесь. Что случилось?

Человек падает в лужу, вскакивает, ругаясь, и кричит весело:

— Зимний сдался, и наши там!

Человек в очках с недоумением опускает голову и смотрит поверх очков.

— Зимний сдался ? Навряд...

Комиссар, дрожа от нетерпения, хватает его за руку.

Он отвечает на пожатие и, прислушиваясь к учащающейся стрельбе, говорит, с сомнением качая головой:

— Что-то не то... Однако ж едем туда... Посмотрим ...

Они возвращаются обратно в дежурную комнату.

Самокатчик в забрызганной грязью шинели — лицо его кажется знакомым комиссару — подходит к нему, едва только от появляется на пороге дежурной комнаты.

— Товарищ комиссар! — говорит он и, по старой военной привычке, подносит руку к козырьку фуражки. — Я только-что из дворца. Я передал ультиматум.

— Очень хорошо, товарищ! — отвечает Лобачев.

— Временное правительство отказалось ответит!. на ультиматум ... — торопливо говорит самокатчик.

— Временного правительства больше не существует. Зимний взят.

— Вы давно с Дворцовой площади? — спрашивает самокатчика человек в очках.

— Не более как минут тридцать...

— Ну, как там? .

— Да вот впервые от товарища Лобачева слышу, что Зимний сдался.

Человек в очках быстро идет к дверям и еще-раз оборачивается на пороге.

— Я еду. На всякий случай необходимо немедленно послать за артиллеристами с морского полигона.

На мостике за крепостными воротами уже тарахтит черный автомобиль со слюдяными окошечками в парусиновом верхе.

ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ

Кривенко вернулся из штаба мрачный и почти ничего не отвечал на расспросы красногвардейцев.

Он хмуро выслушал сообщение своего помощника о том, что за время его отсутствия заставой Павловского полка были задержаны на Морской 150 юнкеров с четырьмя орудиями, за какие-то пустяки обругал его и принялся осматривать испорченный пулемет, с которым возился еще утром.

Он не успел еще вставить ленту в пулемет, как неподалеку от него послышался шум автомобиля и кто-то закричал:

— Стой, кто едет?

Он выбежал из ворот и, сняв винтовку с плеча, подбежал, к автомобилю.

— Кто такие? — в два голоса закричали из цепи.

Человек в очках и в фетровой шляпе, сброшенной на затылок, высунулся из автомобиля.

— Из Военно-Революционного Комитета. Нам только-что передали, что Зимний взят.

— Хм, вот как, взят? — с иронией переспросил Кривенко. — Ну так он, стало быть, сам собой взялся. Мы тут четвертый час стоим ни туда, ни взад, а от нас требуют, чтобы мы дворец взяли.

— Какое там взят! Недавно нас оттуда здорово шпарили. Туда ехать опасно, — закричали из цепи.

— Нужно полагать, что вы плохо осведомлены, товарищи... .

Человек в очках поднял голову и некоторое время пристально смотрен перед собою, вдоль Миллионной.

Впереди за цепью красногвардейцев были огромные колоссы Эрмитажа, за ними спорная площадь, баррикады юнкеров и пулеметы, торчащие из-за каждого угла, с каждой крыши.

— Либо дворец взят частями, действовавшими со стороны Невского....

Он опустился на сиденье и приказал ехать дальше. Вслед ему раздались предостережения.

— Либо он в самом деле еще не взят! — докончил он и, приподняв шляпу, нервным движением взбросил вверх длинные волосы.

Через пять минут ни у кого не оставалось сомнений в том, что Зимний еще не взят: едва-только автомобиль подошел к Эрмитажу, как чей-то напряженный голое закричал «ура!», пули со свистом полетели вдоль Миллионной, со стороны дворца затараторил пулемет.

Автомобиль дал задний ход, пятясь пролетел горбатый мостик через Зимнюю канавку и остановился.

Человек в очках выпрыгнул из автомобиля и пошел к солдатам.

— Что, взят? — крикнули из цепи.

Человек в очках остановился посреди улицы

и закинул вверх голову. Он сказал спокойно:

— Нет! Зимний дворец еще не взят революционными войсками. Но он будет взят ими через сорок минут.

Вокруг него столпились- красногвардейцы.

— Кто здесь у вас начальник в отряде?

— А вот стоит в воротах. Товарищ Кривенко!

Кривенко с досадой оттолкнул пулемет, убедившись в том, что сегодня стрелять из него все равно не удастся, и вышел.